Елена Богатырева - Маленький ад для двоих (Беглянка) Страница 9

— Да нет же…

— Насколько я тебя знаю, — сказал Илья, — ты с женщинами в бессознательном состоянии ничего общего иметь не можешь. Значит, интрига уходит корнями в бизнес. А это стоит дороже.

Ка, краснея и не зная, как объяснить ему, решил не выпендриваться и говорить на понятном для Ильи языке:

— Может быть, и в бизнес. Пусть дороже. Мне многого не надо. Хотя бы какую-нибудь информацию. Любую!

— Это все так говорят сначала. А потом оказывается, что нужно еще одну информацию, потом еще одну, а потом начинают требовать услуги нелегальные оказывать…

— А ты?

— А я не оказываю!

— По телефону?

— Ни по телефону, никак! Я нелегальщиной не занимаюсь. Я охранник.

— Понятно.

— Завтра позвоню.

— Уже завтра? — немного испугался Ка.

— А у меня все быстро. На том стоим.

7

После обеда Ка вернулся на работу. Надвигался традиционный летний застой в делах. Телефон звонил не так часто, встречи с партнерами становились все реже, они стайками отлетали в южные края к берегам теплых морей. У Ка было время посидеть и подумать. И думал он о том, что вот завтра зазвонит телефон, вот именно этот его белый офисный телефон, и Неля перестанет быть загадочной и таинственной. Она больше не будет являться в его сны с такой непонятной настойчивостью. Завтра он узнает, в каком институте или техникуме она училась, где работала, как звали ее мужа и как зовут сынишку. Он узнает наверняка, что у нее есть своя жизнь, и она уйдет от него в эту свою жизнь рано или поздно. Он поймет, наконец, что его находка — случайность, просто у судьбы чуть дрожала рука, когда та выводила маршруты их жизненных тропинок, и эта дрожь была причиной тому, что две тропинки, не имеющие никакого отношения друг к другу, неожиданно пересеклись. Завтра все встанет на места. Каждый из них пойдет своей дорогой.

А Неля с каждым днем выпрямлялась, душа ее окрепла, только вот никак еще не могла оторваться от земли. Крепко были связаны ее крылья. По вечерам, совершая очередную пробежку (ведь она должна стать сильной!), Неля останавливалась теперь у темных елей и без страха пристально разглядывала их. В корнях лежала белая пена, а лапы были покрыты чем-то вроде плесени. Страх ушел. Если заглянуть страху в самую душу, он оказывается старым заплесневелым детским сном. «Я иду, Старик! — шептала Неля. — Ты ждешь меня? Я иду!»

Она стала следить за собой. Нет, к косметике не притрагивалась. Натирала лицо клубникой, умывалась козьим молоком, пила какие-то травы. От этих ухищрений ее загоревшая кожа стала бархатной. Неля сидела на лавочке под кустом сирени, подставив лицо солнцу, и не видела, как во двор вошла красивая девушка с распущенными золотыми волосами. Девушка сразу заметила Нелю, но направилась к деду.

«Что она затевает?» — думал дед. Последнее время он слегка нервничал. Он знал, что настанет пора расставаться, и вычислил по невинным приготовлениям, что пора эта приближается. Неля словно готовила себя к какой-то миссии. Что она затевает?

— Здравствуйте, — откуда ни возьмись вынырнула белокурая девица.

— Здравствуй, ты к кому?

— К вам. Ка просил передать продукты, не уверен, заедет ли сегодня.

— А записочки нет? — насторожился дед, потому что девица все посматривала на Нелю.

— Он ведь никогда не пишет записок, — со знанием дела сказала белокурая.

— А откуда вы знаете? — не унимался дед.

— Я уже много лет работаю у него секретарем. Только он не сказал мне, что у вас гости. Может быть, я привезла бы что-нибудь вкусненькое… — белокурая так и шныряла глазами в Нелину сторону.

— Это не гости, — почему-то обозлился дед. — Это невеста внука.

— Ах, вот как…

Ка провел вечер в полном одиночестве. Таня почему-то не пришла. Телефон у нее не отвечал. Да он и позвонил-то только один раз. Ему не хотелось, чтобы она сегодня приходила. Он был совершенно выбит из колеи. Он сидел и смотрел, как садится солнце. Золото, светящееся в окнах соседнего дома, потихоньку линяло, сползало вниз, растворялось в наступающих сумерках…

Глава четвертая

1

Есть тот, кто носит в себе зло, и есть тот, кто когда-нибудь придет с ним сразиться. Их дороги пересекутся в какой-то момент, и один из них перестанет существовать. Вот только кто — это всегда вопрос. Но задолго до этой встречи их жизни текут параллельно. Они еще не знакомы, быть может, друг с другом, но находятся под взаимным влиянием. И если один из них что-то замышляет, то другой не находит себе места, сам не зная отчего…

Сколько он себя помнил — он всегда был стариком. Даже в двадцать пять был стариком. И совсем не помнил, родился ли он таким или что-то однажды состарило его. Он всегда был мудр. Он всегда все знал наперед…

Когда появилась Ольга, он чуточку помолодел. Ему так казалось тогда. Он чуточку поверил в эту жизнь, в то, что есть в ней светлая сторона. Ольга была младше на семь лет, ей было всего восемнадцать, и она с трепетом приняла его предложение. Потом долгие годы он никак не мог разобраться, был ли то любовный трепет или жест человека обреченного, загипнотизированного его силой. Любила ли она его когда-нибудь?

В его жизни было много женщин, но ни одна из них не оставила в душе никакого следа. Были умные, были красавицы, но для него они все были на одно лицо. И только лицо Ольги, ее глаза загнанного оленя он никогда не мог забыть, хотя прошло уже столько лет.

Ольга была хохотушкой, она радовалась жизни как ребенок, любила людей… Может быть, именно это их и разделяло? То, что она любила людей, а он слишком хорошо знал их. И использовал. Они поженились, и она стала реже смеяться. Собственно, чему тут было смеяться? Старик никогда не шутил. В гости никто не заглядывал. Друзей у них не было. Иногда звонили подруги Ольги и робкими голосами просили ее к телефону. Но звонки эти вскоре прекратились. Друзья Старика давно перебрались в Америку, и им нельзя было даже писать в то время.

Они жили в замкнутом пространстве большого дома в Песочном, и Ольга редко выходила за ворота. Ее как будто что-то тяготило все время. Она неуверенно двигалась по дому, пугливо вздрагивала, если он неожиданно появлялся рядом, и косилась на него глазами затравленного оленя. Он любил наблюдать за ней, когда она копалась в саду или когда читала книгу в плетеном кресле на веранде, когда она спала или ела, когда смотрела телевизор. Его сердце переполнялось чувствами, но когда, не выдержав их напора, он подходил, чтобы обнять ее, видел только испуганные оленьи глаза…

Почему она никогда не радовалась? Никогда не принимала его неожиданных порывов? Пугалась, словно просила пощады… Старик решил уже, что она его не любит, как однажды Ольга, отвернувшись к кусту сирени, выдохнула: