Елена Белкина - Странные женщины Страница 9

Явился этот самый медик из мединститута, студент, я его и раньше встречал. Принес бутылку вина, но я не стал пить, Лиза тоже, хотя в общем-то не отказывается обычно. Я почему-то подумал, что это хороший признак. Студент умничает вовсю. Выпендривается. Он говорит, что национал-патриот, но я не верю. Просто выпендривается. Начал говорить, что нация окончательно деградирует, если не провести чистку. То есть всех уродливых, сильно больных, тех, от кого потомство плохое будет, надо или уничтожить, или отправить на урановые рудники. И через пять лет нация будет процветать. В общем, гонит пургу, Лиза смеется, а я даже не спорю, просто смотрю на него, как на дурака.

Он мне вдруг говорит: а разве детское время не кончилось, разве вам домой не пора?

Я говорю: кончилось, поэтому вам тоже пора баиньки.

Не смешно, конечно. Мне вообще что-то надо делать с чувством юмора, надо как-то его развивать. У меня его совсем почти нет. Дубовое какое-то. А политику чувство юмора необходимо.

Потом студент еще что-то говорил. Вроде того, что его любимое место — морг. Там он понимает, что человек — уродливое существо. Лизе говорит: вот ты, говорит, сейчас красавица. Личико и все остальное. Грудки красивые, как чашечки. Как пиалы. Ножки стройненькие. Но вот ты помрешь, и уже через два часа будешь полная уродина. Будешь на столе лежать, глаза ввалятся, нос вытянется, щеки втянутся. Грудь станет синяя и каменная на ощупь. Ножки сразу кривенькие станут, тоже синие. Вообще, говорит, у всех трупов ноги кривые.

Лиза кричит: перестань, а сама хохочет.

Я молчу.

Тут опять звонок. Пришел парень, которого я раньше не видел. Назвал себя Жан. Кличка, наверно, такая: Жан. Со мной он познакомился, а со студентом поздоровался — значит, уже знакомы. Жан оказался без комплексов, спросил у меня и у студента: есть деньги? Мы дали ему. Лиза говорит: опять напьешься?

Он говорит: если б их не было, то есть это он про нас, то я бы не пил. Я к тебе пришел, а не к ним. Вечно у тебя орава целая. Прогони их, тогда я останусь и пить не буду.

То есть наглеет на глазах, но студент, между прочим, помалкивает. Даже про любимые свои трупы перестал рассказывать.

Она говорит: ты тут не хозяйничай, и вообще ты мне на фиг не нужен, иди и пей в другом месте.

Он говорит: не могу, я где деньги взял, там и пью, закон вежливости. Ушел и скоро вернулся, и они со студентом стали пить. Лиза слишком добрая. Так нельзя.

В общем, они выпивают, студент начал опять про трупы, но Жан его перебил. И начал рассказывать, как он с какими-то там друзьями, он все имена и клички назвал, штук десять, позавчера нарезались. Это полный кошмар. Ну, собрались, купили водки, напились, кто-то блевал, кто-то с балкона презервативы с водой бросал…

Сколько можно об этом рассказывать? Минуту? Пять минут? Он целый час об этом рассказывал!

А время идет. Я смотрю, они напиваются уже помаленьку. Это хорошо. Но у них все кончилось, они стали у Лизы денег просить. Она не дает.

Я ей говорю: дай мне, я завтра отдам.

Она мне дала, и я сам в магазин сбегал. Прихожу, а там уже еще двое сидят. Обоих знаю: один по кличке Бубен, другой по кличке Дэн. Денис, скорее всего. Сейчас все Денисы Дэнами стали. Это как в урловской группе «Мальчишник», там тоже есть Дэн, они делают вид, что про себя поют. Хотя, может, и про себя. У меня их кассеты нет, потому что полная гадость. Но по радио как-то слышал. Что-то в духе:

Она лежала на кухне, ей было там хорошо,Но Мутабор знал точно, что она хочет еще,И он пошел туда, она его любила вовсю,И он вышел и сказал, что она хочет меня.

Тошнота полная.

Дэн и Бубен как раз из той песни. Простые, как табуретки. Студент хоть и чушь лепит, но иногда все-таки интересно, видно, что у человека мозги есть, а у этих одна извилина на двоих. И тоже принесли выпивку. Лизе, наверно, надоело на них смотреть, она тоже выпила. Я забеспокоился. Время идет, а они все сидят. И ночевать могут остаться. Напьются и упадут, не будет же Лиза их на лестницу вытаскивать. А квартира, между прочим, такая: одна большая комната и две крохотных, в одной бабка спит, другая Лизина. Мы на кухне сидим… Тут кто-то захотел в карты поиграть. Стали играть в карты: Дэн, Бубен, студент и Жан. В покер на интерес.

Я Лизе говорю: пошли в комнату, мы тут пропахнем насквозь дымом.

Она сама не курит, я ее за это очень уважаю.

Она говорит: в самом деле.

Пошли в комнату, а Бубен мне орет: я следующий!

Сели в комнате, я ей говорю: ты ведь умная, в принципе, какого черта ты пускаешь всяких придурков к себе?

Она говорит: мне одной скучно. А им, говорит, деваться некуда.

Я говорю: найдут! Надо же уважать себя, ты что, не видишь, они не к тебе даже приходит, а просто так.

Она говорит: приходят ко мне, ты не прав. Не читай, говорит, мне мораль, лучше давай целоваться, ты, оказывается, здорово целуешься, я, говорит, давно поняла, что ты в школе не такой, как на самом деле. Я в этом разбираюсь.

Ну, само собой, я загордился. Я целую ее, а потом раз — и на руки поднял. И в ее комнатку понес. Уложил на постель, целую опять. И тут я понял, какая она безудержная. Когда под кофточку ее залез и до груди рукой добрался, она вдруг задрожала вся. Даже затряслась. Ничего себе, думаю, бывает же. Я сам задрожал. Начал с себя свитер стаскивать, а она помогает. Думаю, все. Сейчас все случится.

А комнатка, между прочим, без двери, только занавески. Старые какие-то, не в смысле, что грязные или рваные, просто им много лет, таких не делают сейчас. Но бабка с ними расстаться не хочет. Чувствую, по спине воздух какой-то проходит. Обернулся: стоит пьяный в дым студент, цепляется за эту штору, мотыляется, ну, от шторы и идет сквознячок, как опахалом нас обмахивает.

Потом сел в ногах у нас и говорит: сволочь ты, Лизка. Я тебя люблю, а ты мне изменяешь.

А она говорит: иди к черту, я тебя разлюбила давно.

Он говорит: ладно. Вы не стесняйтесь, продолжайте, я за вас порадуюсь.

Но настроение пропало, мы встали, ушли. А студент тут же повалился на постель и заснул. На кухне Дэн тоже спит, Бубен пьяный, а Жан еще держится. Я опять Лизу в комнату вывел и говорю: скажи им, что родители придут.

Она им говорит: родители придут.

Бубен хоть пьяный, а сообразил, взял Дэна под мышку, и они уползли.

А Жан говорит: пусть приходят, я в норме. И даже, сволочь, убираться начал, бутылки все в форточку выкинул, стол тряпочкой вытер, все чашки перемыл. И сидит паинькой. Опять какую-то чушь начал говорить. А время, между прочим, второй уже час. И я четко понимаю, что мы с Жаном просто друг друга пересиживаем. Кто кого. Ну, думаю, шиш тебе, меня ты не пересидишь! Тут Лиза вышла, а Жан быстренько вытаскивает спички, одну обламывает, зажимает две и сует мне.