Тина Вальен - Начало всех начал Страница 9

— Ух, ты, — удивилась и Оля, — это платье словно для тебя шили, и оно твоё! — Пап, посмотри! — закричала она.

— Ну, что ж, кутюр вас, Женя, не испортил… Удивительное перевоплощение, — сказал отец Оли, зайдя в комнату дочери и посмотрев на меня. — В этом платье вы ещё более очаровательны. Примите его, пожалуйста, в подарок… от всей души.

От всей души — я видела это по его глазам.

— Но я не могу! Это, видимо, немыслимо дорого, — попыталась неуверенно возразить я, втайне боясь потерять такое чудо. Куда делась моя гордость в тот момент, не знаю. Барахольщицей я никогда не была. Потом Оля примерила его…

— Платье сшито специально для вас, Женя, — удивлённо заявил тогда Олин отец.

Это платье из тонкого льна, но совершенно не мнущееся, я держала в руках сейчас, полная самых противоречивых чувств. Бабушка, не ведая того, сохранила самый дорогой фетиш моего прошлого, от которого я пытаюсь убежать до сих пор, но возвращаюсь и возвращаюсь к нему…

Начало третьего курса было ознаменовано важным событием: меня назначили главным редактором институтской газеты. Где-то глубоко в подсознании сидела мысль: если у многих сокурсников главной опорой служили родители разных рангов, то мне надо рассчитывать только на себя. Я старалась доказать, что смогу достигнуть вершин успеха самостоятельно. Это назначение очень обрадовало и укрепило веру в себя. Теперь я входила в состав студенческого совета института. Этот студенческий совет стал для меня центром вселенной, потому что я влюбилась в его председателя Сергея. Очень скоро стало понятно, что это та самая долгожданная любовь с большой буквы.

Серёжа Ежов, который учился на последнем курсе иняза, успел разбить не одно девичье сердце. Жертвой пали даже самые яркие представительницы женской элиты, о чём не уставали говорить на всех девичьих посиделках, особенно в общежитии. Одна из последних его жертв была манерная девица, дочь какого-то шишки, возмечтавшая взять его одним ноготком с потрясающим маникюром. Через пару месяцев безуспешной осады она успокоилась другим красавцем, каждый год поступавшим во все театральные вузы с одинаково отрицательным результатом. Последующая девица так легко не сдалась. У неё была бульдожья хватка, немереный запас провинциального нахальства, как ни противоречиво это звучит, и великолепная фигура с ещё более великолепной грудью, валившей с ног всех представителей мужского пола. Она училась на одном курсе с Сергеем. Их всегда и везде видели вместе и уже не сомневались в результате, как неожиданно для всех грянуло известие: Риту исключили из института, и Сергей не только не поддержал её, а первым проголосовал за исключение. Слухов ходило столько, что вся история превратилась в легенду.

— Да у неё же куриные мозги — «хвосты» почти по всем предметам, в институт, скорее всего, пробилась «грудью». Настоящая Эллочка-людоедка, — говорили одни.

Другие, особенно общежитские, звавшие её не иначе как «эта б…», устроили вечеринку в честь знаменательного события: главная конкурентка покидала поле боя.

На эту, последнюю для неё вечеринку в общаге, неожиданно для всех, Рита явилась, одевшись по последнему писку моды и с бутылкой шикарного бренди.

— Пришла проститься и извиниться.

Она знала за что: многих женихов потеряли девчонки в её постели.

— Я, с одной стороны, виновата, с другой стороны, нет — сами лезут.

— Могла прогнать! — завопили все. — Тебе мало было Сергея?! Скажи спасибо, что никто из нас не рассказал ему о твоих проделках здесь.

— Тоже мне проделки, — хмыкнула Рита. — Мелкие шалости здоровья для… Деревня — дотронуться до себя не даёте, поэтому и спасала их от перегрузок.

— А зачем вам, девочки, нужны такие? — спросила уже я, за что Рита чмокнула меня в щёку и сказала:

— Правильно, Женька, все они козлы! Ну и вы сами хороши: одно сплошное серое однообразие. Забыли, что вы в первую очередь женщины! Да если тебя, Женька, одеть по уму, ты затмишь всех нас вместе взятых. Пользуйтесь молодостью, как я.

— Чтобы выгнали?

— Выгнали, увы, за то, за что любят остальные. Завидно! Наша комендант вся слюной изошла: все её любимчики в моей постели. А у неё и власть есть, и молодость, а любви нет, — Рита от души рассмеялась.

— Злорадный смех самый искренний, — заметила я. — Чему завидовать? Спать спали, а никто не защитил.

— Но я так просто не сдамся. Чёрт с ним, с дипломом! Скука жуткая, а жизнь мчится мимо, — наша «девушка» отхлебнула полбокала сразу. — Есть другие пьедесталы. Попляшут и они когда-нибудь передо мной… И защитники найдутся!

— Если бы к постели добавить любовь. Как без неё? — спросила тогда я. — Мы не кролики…

— А для меня это одно и тоже: тащит в постель, значит любит. Всё просто. Вы, серые мышки, оставьте вашу возвышенную любовь себе, умненьким. Страдайте, топитесь, бросайтесь под поезда. Станете Крупской в лучшем случае.

— Кто такая? — выпучила я глазки.

— Не подкалывай. Всё равно мечтать мужики будут о таких, как я. И любить будут! А тебе будут рассказывать об этой любви, плакать в жилетку, если брошу.

— Мужики? Верю. Те, которые с куриными мозгами и большими плечами.

Тогда я довела Риту до белого каления. Спорить с ней было бессмысленно, зато все посмеялись от души.

— Да у тебя и парня нет, а то я бы сразу доказала, кто прав, — допив остатки принесённого ею коньяка, заявила Рита.

Девчонки не дали меня в обиду. Игорьку икнулось. Тут же заключили пари на ближайшую дискотеку. Я готовилась стать посмешищем, но Игорёк, умница, не подвёл и потряс своей верностью неимоверно. Зато запрыгал на задних лапках Олин вздыхатель, стоило Рите только подойти. Рита частично была удовлетворена, как, кстати, и Оля. Прекрасная оболочка поклонника и пустота внутри неё ей здорово надоела.

— А как вздыхал! — смеялась она. — Казалось, сейчас умрёт от любви. А ты, Женя, берегись: Рита затаила злобу. Знаешь, она в чём-то права. Любовь, как и счастье, «просто бывает разного роста», помнишь стихи? И что все так на неё взъелись? И на себя посмотреть не грех — ты ведь не влюбляешься в Игорька? Тоже ищешь не только ум, но и фактуру.

Она читала мои мысли…

— А ты динамишь «одноклеточного»!

— Жень, не называй его так. Я понимаю, в запале ты и покрепче можешь припечатать, но это некрасиво… понимаешь? Задевает и меня. Есть люди гораздо умнее тебя: кто тогда для них ты?

Так моя тихая бесконфликтная подружка преподнесла мне первый урок тактичности. Я-то знала, что моя самоуверенность была просто прикрытием, защитой в борьбе с комплексами, но не слишком ли далеко я зашла ради красного словца? С Ритой я переборщила, выставив полной дурой. Оля тысячу раз права. Ещё чуть-чуть, и я буду походить на тех, кто возвышается, унижая других.