Юлия Михуткина - Совместный номер. Противостояние (СИ) Страница 94

Наши взгляды встречаются и она… улыбается? Я мог ожидать чего угодно: что она накричит, выгонит, пошлёт, но улыбаться? После всего, что я наговорил? Как? Это просто не укладывается в моём понятии о девушках, но ведь она всегда была другая. Она отличалась от остальных именно непонятным мне поведением.

Кирс не спеша, шаг за шагом, идёт по коридору. Каждый её шаг отдаётся во мне гулкой тяжестью. В висках начинает гудеть. Она достает из сумки ключи и садится у двери рядом со мной, прислоняясь спиной к стене. В нос проникает её сладковатый запах и во рту пересыхает. Моё дыхание сбивается, а в голове начинает мутнеть. Я уже и забыл, когда за последнее время в ней были просветы.

– От тебя ничего не было слышно, – хриплым, едва похожим на мой, шёпотом, выдавливаю из себя единственное, что способен сказать.

– И ты прилетел с другого континента узнать всё ли у меня хорошо?

– Не знаю Кирс… Слова не идут, в голове каша полная. Я не знаю, что со мной творится.

Кирс ерзает возле меня, прочищает горло и поворачивается ко мне. Что я замечаю, так это то, что в ней нет ко мне ни злобы, ни отвращения, ни ненависти, что я стал чувствовать к нам обоим от переполняемой меня безысходности.

– Я не злюсь на тебя. Ты же сделал это, чтобы я воспользовалась этим грантом, правда?

– Да.

– Я уже потом это поняла. После всего, что ты для меня сделал бросить ради каких-то вещей, которые можно было решить, как-то переиграть, ну не знаю… я тебя не поняла тогда, а уже потом до меня дошло, что ты сделал. Но зачем, зачем ты пожертвовал нами ради этого?

– Кирс, я считал, что существование «нас» невозможно, понимаешь? Мы же разные с тобой.

– Это всё твои накрутки поверь, ты просто не уверен в себе, вот твоя проблема. – Она, тяжело вздохнув, встает и открывает дверь ключом. ­– Ты где-то остановился?

– Пока нет. С аэропорта я сразу поехал сюда.

– Заходи. – Кирстен ставит свою сумку на тумбочку. Моя сумка приземляется на пол под тумбой.

Небольшая, но вполне уютная прихожая. В полумраке неосвещенных комнат вижу небольшую кухню, комнату и еще несколько дверей.

– Ты можешь принять душ. Полотенце я тебе сейчас дам, а потом давай пойдём поедим, здесь рядом есть небольшое уютное кафе, где неплохо готовят. Ты не против?

Она стала более уверенной, раскованной. Я совсем её не узнаю. Где та застенчивая девчонка, которую я знал?

– Ты совсем на меня не злишься. И… предлагаешь поужинать в кафе? Я правильно понимаю?

– Да, так и есть, – она смеется, – у тебя такой мученический вид, будто ты совершил смертный грех. Ты долго летел, возможно, хочешь есть. Ну, по крайней мере, я очень голодна, а дома шаром покати. В магазине еще сегодня не была, ну а о готовке речь совсем не идёт. Так что, идём?

Как у неё всё просто? Она совсем не страдала? А может… у неё кто-то есть? Нет, черт, я даже думать об этом не хочу. Но узнать об этом я смогу лишь только с ней поговорив.

– Идём. – Я беру полотенце и ухожу в душ. Вода теплыми струями стекает по телу, и я чувствую насколько устал от перелётов. Но больше я устал, мучимый чувством вины перед ней, перед собой, и тем, что я с нами  сделал.

Целый вечер в кафе она рассказывает о работе, новых знакомых, говорит о Мелани и Кэвине. Только вскользь она упоминает, что Кэвин ей говорил о том, что поедет с Келзом ко мне. У неё сейчас много работы как у рецензента и ей дали возможность быть соавтором одной рукописи. Это и сделало ее более уверенной, взрослой. Но мне приятно её слушать, даже немного гордости есть за свой поступок. Именно благодаря тому, что я её отправил сюда, она раскрыла себя, именно свои интересы.

Я немного заикаюсь за друзей, но она говорит, что времени мало и кроме сотрудников с соседями никого не знает. Меня интересует другое, и я мучительно жду, что она ещё скажет. Но парня у неё нет, и от этого мне становится намного легче.

Возвращаемся в ее дом уже за полночь. В полумраке коридора первого этажа, освещаемого одной лампочкой, немного видна стойка и Кирс тихо крадётся к ней.

– Я сейчас, – Кирстен показывает мне перед стойкой, а сама заходит за неё и достаёт ключи из выдвижного ящика под стойкой, – возьмем тебе матрац из подсобки. Ко мне недавно Рэйч приезжала и хозяйка показала, где и что взять, если вдруг есть необходимость.

У неё была подруга. Никто об этом мне не говорил, но я сам попросил. Здесь виновных нет.

Взяв матрац и вернув ключи обратно, мы идём в комнатку Кирс, тихо, стараясь не разбудить соседей.

После душа Кирс выходит в пижаме. Совсем не соблазнительных домашних штанах и футболке. Но меня и это не останавливает, в моей памяти всё довольно свежо и я прекрасно помню каждый изгиб её прекрасного тела.

Постелив мне на матраце, рядом со своим диваном, Кирс выключает в комнате свет. Мы оба молчим, но я знаю, что ей не спится, как и мне. Я целый вечер мечтаю к ней прикоснуться, но одергиваю себя с каждым разом, чтоб не причинить никому больше боли и не сделать хуже, чем есть на данный момент. Но пересилить себя уже невмоготу, крышу рвёт напрочь, а её ворочание в постели и вздохи только усугубляют моё положение.

Рывком поднимаюсь с матраца и в доли секунды, отбросив с неё одеяло, нависаю над девчонкой. В приглушенном свете с улицы её глаза широко открыты и в них отражаются отблески уличных фонарей, красиво и завораживающе. И сейчас я погублю то, что между нами осталось – последняя здравая мысль, мелькающая в моей голове.

Когда здравый рассудок, наконец, отключается, я могу чувствовать. Сплетенные пальцы, жар тел, сбившееся дыхание. Ощущать, насколько именно она была желанна мною, чувствовать ту острую порочную жажду, что резала без ножа, впитывать жадно каждый её стон и вздох, выбивать из неё такие важные для меня признания верности и преданности мне. С каждым проникновением в неё чувствовать ту безумную страсть, что теплилась и ждала именно её, чтоб выплеснуться. С каждым прикосновением ощущать трепет её тела, отдачу его мне, её чувства. Именно она была нужна мне. Именно её я хотел. Она моё отражение, она – та, без которой не могу дышать, связно мыслить и мечтать.

Но именно пожертвовав нами, я дал ей возможность раскрыться. А сейчас  – вновь погубил нас обоих. Я погубил то, что можно было назвать дружбой. Обезумевший, в неконтролируемом желании, я накинулся на неё, погубив дружбу исступленным, незабываемым откровенным сексом. И мы оба его не забудем. Внешне ей будут напоминать отметины, и, делая каждый новый шаг, она будет вспоминать меня. Но главное – это отметины внутри, мы заклеймены теми признаниями, что были даны и услышаны.

От переполняемых чувств хочется летать, но крылья обрезаны, нас тянут вниз наши долги и обещания, нас многое держит. Ты можешь лететь, но только в пропасть. И я снова ухожу, пока она спит. С ней всё будет хорошо, она сильная и справится. Я не хочу её обнадёживать, что мы так сможем что-то строить. Я просто оставлю её с выбором, решать самой. Она всегда сможет найти другого, может лучше, может порядочнее, не меня… Просто скажет не моё, оступилась, горький опыт, переживу. Переживу и я… но каким я стану, потеряв своё дыхание, покажет время, ведь я уже потерял свой разум, покой, контроль… и душу.