Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 3 Страница 14

17

Зачем мне сердце грустью своей томишь?Не мило то ни вышним богам ни мне,Чтоб жизнь вперед меня ты кончил,Ты, моя гордость, краса, оплот мой!

Но если б раньше смерть унесла тебя,Моей души часть, с частью другой зачем —Себе не мил, уже калека —Медлить я стал бы? Тот день обоим

Принес бы гибель. Дал ведь не ложно яСвятую клятву: «Вместе пойдем с тобой,Куда ни поведешь, мы вместеПуть и последний свершить готовы!»

Ничто не в силах нас разлучить с тобой:Ни злой Химеры пламенный жар, ни самГиант сторукий, вновь восставши, —Правды могучей и Парк то воля.

И все равно, кто зрел, одержавши верх,Мой час рожденья: иль Скорпион лихой,Весов созвездье, Козерог ли,Волн Гесперийских владыка мощный.

У нас обоих сходится дивно такСветил влиянье. Злого Сатурна светЗатмив, тебя Юпитер вырвал,Спас от него и Судьбы крылатой

Полет замедлил: радости полн тогдаВ театре трижды рукоплескал народ,Меня ж, над головой обрушась,Древо сгубило б, но Фавн, хранитель

Людей Гермеса, доброй рукой ударСмягчил. Там жертвы надо тебе воздатьИ храм построить по обету:Я ж заколю только агнца скромно.

18

У меня ни золотом,Ни белой костью потолки не блещут;Нет из дальней АфрикиКолонн, гиметтским мрамором венчанных;

Как наследник АтталаСомнительный, я не стяжал чертогов,И одежд пурпуровыхНе ткут мне жены честные клиентов.

Но за то, что лироюИ песнопенья даром я владею, —Мил я и богатому.Ни от богов, ни от друзей не жду я

Блага в жизни большего:Одним поместьем счастлив я в Сабинах.Днями дни сменяются,И нарождаясь, вечно тают луны;

Ты ж готовишь мраморы,Чтоб строить новый дом, когда могилаЖдет тебя разверстая,И, ненасытный, ты выносишь в Байях

Берег в море шумное, —Как будто тесно для тебя на суше!Что ж? Тебе и этогоЕще все мало, и, раздвинув грани,

Рад своих клиентов тыПрисвоить землю, – и чета несчастныхС грязными ребятамиБогов отцовских тащит, выселяясь…

А меж тем, вернее нетДворца, что ждет у жадного ПлутонаБарина богатогоВ конце дороги. Что ж еще ты бьешься?

Та ж ведь расступаетсяЗемля пред бедным, как и пред царями;Прометея хитрогоНе спас Харон за злато; Орком гордый

Танал, как и ТанталаВесь род обуздан; но Плутон, чтоб бремяСнять с бедняги честного,Готов на помощь, званый и незваный.

19

В горах пустынных Вакха увидел я.Он песням – верь мне, племя грядущее! —Учил и Нимф и козлоногих,Настороживших свой слух Сатиров.

Эвое! Весь от страха недавнегоДрожу, но Вакхом полный, я радуюсьДушой. Эвое! Вакх, помилуй,Тирсом грозящим меня не трогай.

Я петь могу Тийяд обезумевших,Вином и млеком реки текущие,И рассказать, как в изобильиМед из дуплистых дерев струился,

И про твоей супруги-владычицыВенец, что стал звездой, про Пенфея дом,Распавшийся в паденьи грозном,И про погибель царя Ликурга.

Под власть свою ты реки и море гнешь,Средь гор пустынных любишь, вина вкусив,Вплетать ты Бистонидам в кудриЗмей, но они без вреда – не жалят.

Когда толпа Гигантов безбожнаяКрутой дорогой к царству ЮпитераВзбиралась, отразил ты РетаЛьвиною пастью, когтистой лапой,

Хоть шла молва, что больше пригоден тыК веселой пляске, чем к бою ратному,Однако ты остался тем жеИ среди мирных забав и боя!

Став смирным, Цербер, лишь увидал тебя,Твой рог златой, – хвостом стал повиливать,Когда ж ты уходил, он ногиНачал лизать и к лодыжкам жаться.

20

Взнесусь на крыльях мощных, невиданных,Певец двуликий, в выси эфирные,С землей расставшись, с городами,Недосягаемый для злословья.

Я, чадо бедных, тот, кого дружескиТы, Меценат, к себе, в свой чертог зовешь,Я смерти непричастен, – волныСтикса меня поглотить не могут.

Уже я чую, как утончаютсяПод грубой кожей голени, по-поясЯ белой птицей стал, и перьяРуки и плечи мои одели.

Мчась безопасней сына Дедалова,Я, певчий лебедь, узрю шумящегоБосфора брег, гетулов Сирты,Гиперборейских полей безбрежность.

Меня узнают даки, таящиеСвой страх пред строем марсов, Колхиды сын,Гелон далекий, избериец,Люди, что пьют из Родана воду.

Не надо плача в дни мнимых п_о_хорон,Ни причитаний жалких и горести.Сдержи свой глас, не воздаваяПочестей лишних пустой гробнице.

КНИГА ТРЕТЬЯ

1

Противна чернь мне, чуждая тайн моих,Благоговейте молча: служитель муз —Досель неслыханные песниДевам и юношам я слагаю.

Цари внушают подданных стаду страх,А бог Юпитер грозен самим царям:Гигантов одолевший, все онВ трепет движеньем бровей приводит.

Один – бывает – шире других в браздыСажает лозы; родом знатней, другойСойдет искателем на поле;В славе иль доблести тот поспорит;

Толпой клиентов будет мной сильней, —Но без пристрастья жребьем решает СмертьСудьбу и знатных и ничтожных:Выкинет урна любое имя.

Над чьей безбожной шеей повиснул меч,Изъят из ножен, вкус усладить томуНе сможет пир и сицилийский:Сна не вернут ему птичек песни

Иль звон кифары. Сон не гнушаетсяЛачугой скромной сельского жителя,Реки тенистого прибрежья,Зыблемых ветром лощин Темпейских.

А кто доволен только насущным, темСовсем не страшен бурного моря шум,Когда свирепый вихрь нагонитГед, восходя, иль Арктур, склоняясь;

Иль град, побивший лоз виноградных цвет;Земли обманы: ливень, – когда шумятДеревья, – жгучий зной созвездий,Холод чрезмерный зимы суровой.

Уж рыбы чуют – водный простор стеснен,Камней громады ввергнуты в моря глубь;И вновь рабы спускают глыбы:Смотрит подрядчик и сам хозяин,

Земли гнушаясь. Сходит, однако, СтрахТотчас туда же, злые Угрозы вследИ черная за ним Забота,В крепкой ладье ль он, верхом ли едет.

Итак, ни красный мрамор, ни – ярче звезд —Одежды пупрур мук не смягчал моих,Ни лучший виноград, ни такжеМазь Ахемена… Зачем же стану

Я в новом стиле ввысь громоздить мой залС будящей зависть дверью? Зачем менятьНа хлопотливые богатстваМирные нивы долин Сабинских?

2

Военным долгом призванный, юношаГотов да будет к тяжким лишениям;Да будет грозен он парфянамВ бешеной схватке копьем подъятным.

Без крова жить средь бранных опасностейОн пусть привыкнет. Пусть, увидав егоСо стен твердыни вражьей, молвитДочке-невесте жена тирана:

«Ах, как бы зять наш будущий, царственный,В искусстве ратном мало лишь сведущий,Не раззадорил льва, что в сечуБурно кидается в яром гневе!»

Красна и сладка смерть за отечество:А смерть разит ведь также бегущегоИ не щадит у молодежиСпин и поджилок затрепетавших.

Падений жалких в жизни не ведая,Сияет доблесть славой немеркнущейИ ни приемлет ни слагаетВласти, по прихоти толп народных.

И, открывая небо достойномуБессмертья, Доблесть рвется заказаннымПутем подняться, и на крыльяхБыстро летит от толпы и грязи.

Но есть награда также хранителямИ тайн. И если кто ЭлевзинскиеНарушит тайны, то его яНе потерплю под одною кровлей

Иль в том же челне. Часто Ди_е_спитерКарает в гневе с грешным невинного;Но редко пред собой злодеяКара упустит, хотя б хромая.

3

Кто прав и к цели твердо идет, тогоНи граждан гнев, что рушить закон велят,Ни взор жестокого тиранаВвек не откинут с пути; ни ветер,

Властитель грозный Адрия бурных вод,Ни Громовержец дланью могучей, – нет:Лишь если мир, распавшись, рухнет,Чуждого страха сразят обломки.

И П_о_ллукс так и странник Геракл, взнесясь,Достигли оба звездных твердынь небес:Меж них возлегши, будет АвгустНектар пурпурными пить устами.

Тебя за то же, Вакх, наш отец, твоиВозили тигры, чуждому им ярмуПодставив шеи; так же РомулОрка избегнул на конях Марса,

Когда Юнона радость рекла богам,Совет державшим: «Трою повергнул в прахСудья бесчестный, злополучный,Вместе с женой иноземной; Трою

С тех пор, как не дал Лаомедонт богамНаграды должной, – град, обреченный мнойИ девой чистою Минервой,Вместе с народом, с вождем лукавым.

Уже не блещет ныне бесславный гостьЛаконки блудной; клятвопреступный родПриама Гектором могучийГреков уже не разит отважных.

Война, что длилась нашим раздором лишь,Уже затихла. Гнев свой отринув, яТеперь помилую для МарсаВнука, что был, ненавистный, жрицей

Рожден троянской; в светлый чертог емуВступить дозволю; нектара сок вкушатьИ приобщить его отнынеК сонмам блаженных богов дозволю.

И отделялся б только от Трои РимШумящим морем – пусть беглецы царятСчастливые в краю желанном;Лишь бы Приама, Париса пепел

Стада топтали, звери без страха тамЩенят скрывали б, пусть Капитолий, блескБросая вкруг, стоит, и грозныйРим покоряет парфян законам.

Внушая страх, он пусть простирает властьДо граней дальних, там, где Европы крайОт Африки пролив отрезал,Вздувшись, где Нил орошает пашни;

Сильней пусть будет к злату презреньем он,В земле покуда скрыто (и лучше так!),Чем жаждой все собрать святоеХищной рукой на потребу людям.

И где бы мира грань ни стояла, пустьЕе оружьем тронет, стремясь достичьКраев, где солнца зной ярится,Стран, где туманы и ливни вечно.

Но так каиритам, войнолюбивым яВещаю с тем, чтоб, предков не в меру чтя,Они не смели, вверясь счастью,Дедовской Трои восставить стены.

Коль встанет Троя, с знаменьем мрачным птиц,Судьба вернется с гибелью горькой вновь:Юпитера сестра-супруга,Двину сама я полки победно.

Пусть трижды встанет медных оград стена,Пусть Феб сам строит, – трижды она падет:Разрушат греки; трижды женыПленные мужа, детей оплачут».

Шутливой лире это совсем нейдет!Куда ты, Муза? Брось же упорно такРассказывать бессмертных речиИ унижать величавость малым.

4