Хорхе Молист - Хранитель секретов Борджиа Страница 2

Сколько же сил приложил он, чтобы завоевать ее! Жоан не уставал любоваться Анной, убеждая себя в том, что эта женщина принадлежит ему, и сам не верил в свое счастье. Всего лишь несколько месяцев назад Анна стала его женой, и пробуждение рядом с ней по утрам уже само по себе было необыкновенным подарком. Когда Жоан смотрел на нее на рассвете, чувствуя тепло ее тела и понимая, что они – единое целое, его сердце готово было выскочить из груди от счастья.

Рядом с Анной спал в колыбельке здоровенький восьмимесячный ребенок, счастливо улыбавшийся во сне. Днем раньше он приоткрыл ротик с намечавшимися уже первыми зубками и попытался произнести слово «папа». Жоан очень хотел, чтобы малыш открыл глазки, посмотрел на него таким родным взглядом и снова улыбнулся ему. Он ждал этого взгляда, который сначала смущал его, а теперь привносил в его жизнь мир и покой, благословлял и давал прощение.

Однако в следующее мгновение к нему вернулось воспоминание о ночном кошмаре, а с ним и беспокойство. О чем этот сон хотел предупредить его? Жоан посмотрел на входную дверь, забаррикадированную на ночь, несмотря на то что он находился у себя дома и в окружении верных людей. Затем взгляд Жоана остановился на копье, прислоненном к стене. Это было короткое копье, напоминавшее чем-то гарпун рыбака. Перед его глазами возник отец, сжимавший это оружие в попытке защитить свою семью от пиратов, напавших на деревню Льяфранк, располагавшуюся на севере каталонского побережья. Никогда он не забудет эти мгновения, никогда не забудет последние слова отца, то, как он поклялся ему стать свободным. Это оружие стало символом его семьи и свободы.

Жоан поднялся с ложа, подошел к копью и ласково провел рукой по древку. Одновременно он почувствовал, что пришел в то особое состояние, которое придавало ему новые силы и уверенность в себе. За своих близких он будет бороться так, как в свое время это сделал его отец; он защитит их, и этот ночной кошмар никогда не станет реальностью.

– Никогда! – прошептал Жоан, стараясь отогнать от себя трагические видения. – Никогда этого не случится!

Через два дня на рассвете сильный грохот заставил Жоана подскочить на постели. Ему слишком хорошо был знаком этот звук – то был выстрел из аркебузы. Рамон заплакал в своей колыбели.

– Что происходит? – встревоженно спросила Анна.

– Стреляют из огнестрельного оружия. И выстрел прозвучал совсем рядом.

Тут же послышались крики и новые выстрелы. Жоан осторожно поднялся и подошел к окну, чтобы понять, в чем же дело.

– Осторожно! Прошу тебя! – воскликнула Анна.

Когда он приоткрыл ставни, то увидел, что уже рассвело и кучка вооруженных людей, вышедших на улицу, выкрикивала лозунги.

– Да здравствует семья Орсини! Смерть каталонцам!

В этот момент появились подростки с барабаном и флейтой. Вместе они сыграли нечто вроде военного марша, и вся компания продефилировала под звуки выстрелов из аркебуз в сторону Кампо деи Фиори. Ставни домов, располагавшихся напротив, раскрывались по мере их продвижения, и некоторые из жителей присоединялись к веселью. Вдруг послышался звук удара, потом еще один.

– Что происходит? – спросила Анна.

– По-моему, семья Орсини взбунтовалась и сопляки собрались забросать нас камнями. Но не бойся, они идут на Кампо деи Фиори.

– Там один из дворцов Орсини, – сказала Анна, взяв сына на руки. Она хотела укачать его, чтобы он перестал плакать. – Там у них место сбора, наверное, а это так близко от нас…

Жоан закрыл ставни и быстро оделся.

– Они вернутся, – заключила Анна с тревогой в голосе. Она нежно посмотрела на сына, и сердце ее забилось от нехорошего предчувствия. – Они придут за нами!

– Оставайтесь здесь и никуда не выходите. В окно не выглядывай, – сказал Жоан, надевая поверх рубахи защитный нагрудник – легкую кирасу из специально выделанной твердой кожи, укрепленную металлическими пластинами.

Он взял шпагу, повесил на пояс кинжал, достал спрятанный под тюфяком ключ и, поцеловав жену, выбежал из помещения. Но прежде чем покинуть дом, он бросил быстрый взгляд на копье своего отца, по-прежнему прислоненное к стене рядом с дверью. Это было старинное оружие, хотя, если правильным образом воспользоваться им, как это умел Жоан, оно становилось незаменимым как в рукопашном бою, так и при метании. Мысленно сказав самому себе, что дай бог до этого не дойдет, он вздохнул.

Жоан прекрасно помнил те наставления, которые часто давал ему капитан ватиканской гвардии Микель Корелья. «Никакого значения не имеет ни то, что ты сделаешь или скажешь в Риме, ни то, насколько хорошо ты владеешь итальянским. Здесь ты навсегда останешься каталонцем». «Когда Папа покинет этот мир, они придут по наши души, за нашими семьями и не будет нам пощады». «У нас не будет выбора. Борьба или бегство, если, конечно, нам позволят бежать».

Папы римские, как правило, были итальянцами и поднимались на папский трон благодаря семейным и политическим связям, которые часто поддерживались на протяжении поколений. Эти семейные кланы, как и в случае с Орсини, владели замками и имели войска, с помощью которых устанавливали свои законы. Иностранцу было практически невозможно занять папский престол. И если он этого добивался, то исключительно благодаря вооруженной поддержке войск своей родной страны. В течение семидесяти лет, когда папский престол находился в Авиньоне, все понтифики были французами и глава Церкви превратился в марионетку в руках короля Франции.

Совсем другим было положение Папы Александра VI, уроженца городка Хативы из провинции Валенсия. Он не мог похвастаться поддержкой королей Испании и периодически вступал с ними в противостояние. Исключительно благодаря своим выдающимся дипломатическим способностям, личному обаянию и опоре на штыки каталонцев он умудрялся сохранять папские привилегии, балансируя на грани возможного. Итальянцы звали каталонцами приверженцев Папы, которые на самом деле представляли группку авантюристов и наемников, по большей части выходцев из Испании, хотя в ней были также итальянцы, чаще уроженцы Неаполя и Сицилии, а также представители других национальностей.

Книжная лавка семьи Серра превратилась в место встреч сторонников Папы и стала символом власти каталонцев, поэтому любой мятеж в Риме представлял для Жоана и его близких огромную опасность. Если подобное выступление было связано со смертью Папы, то это означало, что не только семья Орсини, которая открыто противостояла Папе Александру VI и его окружению, встала бы под ружье, но и все прочие именитые римские фамилии. И натравливаемая ими чернь, будто голодная волчья стая, безжалостно стала бы разорять дома и владения каталонцев. Налетчики без зазрения совести начали бы грабить, насиловать, убивать, а дома поверженных безжалостно сожгли бы.

Такие грабежи были обычным делом в Риме, когда Папа отходил в мир иной, независимо от того, был он итальянцем или нет, и в особенности в том случае, если Папа принадлежал к клану Борджиа, поскольку животная ненависть к каталонцам – иностранцам, железной рукой насаждавшим свои законы, была безграничной. Пощады не было бы никому.

Шум и голоса, раздававшиеся повсюду, свидетельствовали о том, что звуки выстрелов разбудили весь дом. Жоан подошел к шкафу в столовой, примыкавшей к его комнате, и отпер его ключом. Там хранилась дюжина пищалей и столько же арбалетов, шпаг и кинжалов.

– Дай мне аркебузу, – послышалось за спиной.

Это был голос Анны, которая энергично протянула руку и при этом пристально посмотрела на него; она не прислушалась к указанию мужа оставаться в комнате, где все еще был слышен плач Рамона.

Почти без колебаний Жоан выдал ей оружие, мешочек с двенадцатью свинцовыми пулями и ремень – из тех, какими пользовались аркебузиры в войсках; с ремня свисали двенадцать «апостолов» – так называли мешочки из ткани, в которых находилась порция пороха, необходимая для произведения выстрела. Жоан знал, что, если книжная лавка подвергнется нападению, Анна из своей комнаты или из любого другого помещения выстрелит не колеблясь ни секунды. Она тоже имела право защищать свою жизнь, свою честь и свою семью.

– Будь осторожна, – сказал он ей.

Анна кивнула, и Жоан неотрывно смотрел ей вслед, пока она возвращалась в спальню, с трудом управляясь с аркебузой, ремнем и боезапасом. Он любил эту женщину и отчаянно хотел поцеловать и обнять ее, но время не позволяло отвлекаться на подобные нежности. Он должен был немедленно организовать оборону.

Ему категорически не нравилось, что его супруга взяла оружие, и он никогда не простил бы себе, если бы с ней что-то случилось в бою, но прекрасно осознавал, насколько она упряма. К тому же Жоан знал, что нет никакой возможности переубедить ее.