Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви» . Том 4 Страница 24

Песнь шестая

СВИДАНИЕ ГЕКТОРА С АНДРОМАХОЙ

Страшную брань меж троян и ахеян оставили боги;Но свирепствовал бой, или здесь, или там по долине,Воинств, один на других устремляющих медные копья,Между брегов Симоиса и пышноструистого Ксанфа.

Первый Аякс Теламонид, стена меднобронных данаев,Прорвал фалангу троян и возрадовал светом дружины,Мужа сразив, браноносца храбрейшего рати фракийской,Эвсора ветвь, Акамаса, ужасного ростом и силой.Мужа сего поражает он первый в шелом коневласый[Шелом коневласый – шлем, украшенный гривой из конского волоса.]И вонзает в чело: погрузилось глубоко внутрь костиМедное жало, и тьма Акамасовы очи покрыла.

Там же Аксила поверг Диомед, воеватель могучий,Сына Тевфрасова: он обитал в велелепной Арисбе,Благами жизни богатый и друг человекам любезный;Дружески всех принимал он, в дому при дороге живущий;Но никто из друзей тех его от беды не избавил,В помощь никто не предстал; обоих Диомед воевательЖизни лишил – и его, и Калезия друга, которыйПравил конями; и оба сошли неразлучные в землю.

Дреса, герой Эвриал, и Офелтия мощного свергнув,Быстро пошел на Эсепа и Педаса, нимфой рожденных,Абарбареей наядой, прекрасному Буколиону;Буколион же был сын Лаомедона, славного мужа,Старший в семействе, но матерью тайно, без брака рожденный:Пастырь, у стад он своих сочетался любовию с нимфой;Нимфа, зачавшая, двух близнецов-сынов сих родила:Юношам вместе и дух сокрушил, и прекрасные членыСын Мекистеев, герой, и с рамен их похитил доспехи.

Там же, дышащий бранью, сразил Полипет Астиала;Царь Одиссей перкозийского воя Пидита низринулМедною пикой; и Тевкр Аретаона, храброго в битвах.Несторов сын, Антилох, устремивши сияющий дротик,Аблера сверг; и владыка мужей Агамемнон – Элата:Он обитал на брегах светлоструйной реки Сатниона,В граде высоком Педасе. Филака бегущего сринулЛеит герой; Эврипил же, сразив, обнажил Меланфея.

Но Адраста живым изловил Менелай копьеносный:Кони его, пораженные страхом на битвенном поле,Вдруг об мириковой куст колесницу с разбега ударив,Дышло ее на конце раздробили и сами помчалисьК граду, куда и других устрашенные кони бежали.Сам же Адраст, с колесницы стремглав к колесу покатяся,Грянулся оземь лицом; и пред павшим стал налетевшийСильный Атрид Менелай, грозя длиннотенною пикой.Ноги его обхватил и воскликнул Адраст, умоляя:«Даруй мне жизнь, о Атрид, и получишь ты выкуп достойный!Много сокровищ хранится в отеческом доме богатом,Много и меди, и злата, и хитрых изделий железа.С радостью выдаст тебе неисчислимый выкуп отец мой,Если услышит, что я нахожуся живой у данаев!»Так говорил – и уже преклонял Менелаево сердце;Храбрый уже помышлял поручить одному из клевретовПленника весть к кораблям мореходным, как вдруг Агамемнон,В встречу бегущий, предстал и грозно вскричал Менелаю:«Слабый душой Менелай, ко троянцам ли ныне ты столькоЖалостлив? Дело прекрасное сделали эти троянцыВ доме твоем! Чтоб никто не избег от погибели чернойИ от нашей руки; ни младенец, которого матерьНосит в утробе своей, чтоб и он не избег! да погибнутВ Трое живущие все и лишенные гроба исчезнут!»

Так говорящий, герой отвратил помышление брата,Правду ему говоря; Менелай светлокудрый АдрастаМолча рукой оттолкнул; и ему Агамемнон в утроуПику вонзил; опрокинулся он, и мужей повелитель,Ставши ногою на перси, вонзенную пику исторгнул.

Нестор меж тем аргивян возбуждал, громогласно вещая:«Други, данаи герои, бесстрашные слуги Арея!Ныне меж вас да никто, на добычи бросаясь, не медлитСзади рядов, чтобы больше отнесть их в стан корабельный.Нет, поразим сопротивников; после и их вы спокойноМожете все обнажить на побоище мертвые трупы».

Так говоря, возбудил он и душу и мужество в каждом.В оное время трояне от дышащих бранью данаевСкрылись бы в град, побежденные собственной слабостью духа,Если б Энею и Гектору мудрого не дал советаСын Приамов Гелен, знаменитейший птицегадатель:«Гектор, Эней! на вас, воеводы, лежит наипачеБремя забот о народе троянском; отличны вы обаВ каждом намеренье вашем, сражаться ли нужно иль мыслить.Cтаньте же здесь и бегущие рати у врат удержите,Сами везде устремляясь, доколе в объятия жен ихВсе беглецы не падут и врагам в посмеянье не будут!Но когда вы троянские вкруг ободрите фаланги,Мы, оставаяся здесь, с аргивянами будем сражаться,Сколько бы ни были ими теснимы: велит неизбежность.Гектор, но ты поспеши в Илион и совет мой поведайМатери нашей: пускай соберет благородных троянокВ замок градской[В замок градской – в акрополь, крепость, находившуюся посреди города; у нас такая крепость носила название «кремль».], перед храм светлоокой Паллады богини.Там, заключенные двери отверзя священного дома,Пышный покров, величайший, прелестнейший всех из хранимыхВ царском дому и который сама наиболее любит,Пусть на колена его лепокудрой Афины положит.Пусть ей двенадцать крав, однолетних, ярма не познавших,В храме заклать обрекается, если, молитвы услыша,Град богиня помилует, жен и младенцев невинных;Если от Трои священной она отразит Диомеда,Бурного воя сего, повелителя мощного бегства,Мужа, который, я мыслю, храбрейший в народе ахейском!Так ни Пелид не страшил нас, великий мужей предводитель,Cын, как вещают, богини бессмертной! Тидид аргивянинПуще свирепствует; в мужестве с оным никто не сравнится!»

Так говорил он, – и Гектор послушался брата советов;Быстро герои с колесницы с оружием прянул на землю;Острые копья колебля, кругом обходил ополченья,Дух распаляя на бой; и восставил он страшную сечу.В бой обратились трояне и стали в лицо аргивянам;Вспять подалися ряды аргивян, укротили убийство,Мысля, что бог незримый, нисшедший от звездного неба,Сам за врагов их поборствует; так обратились трояне.Гектор еще возбуждал, восклицающий звучно к троянам:«Храбрые Трои сыны и союзники славные наши!Будьте мужами, о други, воспомните бурную силу.Я ненадолго от вас отлучуся в священную ТроюСтарцам советным поведать и нашим супругам, да купноМолят небесных богов, обетуя стотельчие жертвы».

Так говоря им, шествовал шлемом сверкающий Гектор;Билася сзади его, по стопам и по вые, концамиЧерная кожа, которая щит окружала огромный.

Главк между тем, Гипполохид, и сын знаменитый ТидеяМежду фаланг на средину сходились, пылая сразиться.Чуть соступились герои, идущие друг против друга,Первый из них взговорил Диомед, воеватель могучий:«Кто ты, бестрепетный муж от земных обитателей смертных?Прежде не зрел я тебя на боях, прославляющих мужа;Но сегодня, как вижу, далеко ты мужеством дерзкимВсех превосходишь, когда моего копия нажидаешь.Дети одних злополучных встречаются с силой моею!Если бессмертный ты бог, от высокого неба нисшедший,Я никогда не дерзал с божествами Олимпа сражаться.Нет, и могучий Ликург, знаменитая отрасль Дриаса,Долго не жил, на богов, небожителей, руки поднявший.Некогда, дерзкий, напав на питательниц буйного Вакха,Их по божественной Ниссе преследовал: нимфы вакханкиФирсы зеленые бросили в прах, от убийцы ЛикургаСулицей острой свирепо разимые; Вакх устрашенныйБросился в волны морские и принят Фетидой на лоно,Трепетный, в ужас введенный неистовством буйного мужа.Все на Ликурга прогневались мирно живущие боги;Кронов же сын ослепил Дриатида; и после не долгойЖизнию он наслаждался, бессмертным всем ненавистный.Нет, с богами блаженными я не желаю сражаться!Если же смертный ты муж и воскормлен плодами земными,Ближе предстань, да к пределу ты смерти скорее достигнешь».

Быстро ему отвечал воинственный сын Гипполохов:«Сын благородный Тидея, почто вопрошаешь о роде?Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков:Ветер одни по земле развевает, другие дубрава,Вновь расцветая, рождает, и с новой весной возрастают;Так человеки: сии нарождаются, те погибают.Если ж ты хочешь, тебе и о том объявлю, чтобы знал тыНаших и предков и род; человекам он многим известен.Есть в конеславном Аргоне град знаменитый Эфира;В оном Сизиф обитал, препрославленный мудростью смертный,Тот Сизиф Эолид, от которого Главк породился.Главк даровал бытие непорочному Беллерофонту,Коему щедрые боги красу и любезную доблестьВ дар ниспослали; но Прет неповинному гибель умыслил:Злобно его из народа изгнал (повелитель ахеянБыл он сильнейший: под скипетр его покорил их Кронион).C юношей Прета жена возжелала, Антия младая,Тайной любви насладиться; но к ищущей был непреклонен,Чувств благородных исполненный, Беллерофонт непорочный;И жена, клевеща, говорила властителю Прету:– Смерть тебе Прет, когда сам не погубишь ты Беллерофонта:Он насладиться любовью со мною хотел, с нехотящей. —Так клеветала; разгневался царь, таковое услыша;Но убить не решился: в душе он сего ужасался;В Ликию выслал его и вручил злосоветные знаки[…злосоветные знаки, много на дщице складней начертав их… – В этом месте мы видим единственное у Гомера упоминание о способе письма. До конца античности греки и римляне пользовались в быту для письма складными дощечками, намазанными воском, по которому острой палочкой, называвшейся «стилем», выцарапывались буквы.],Много на дщице складной начертав их, ему на погибель;Дщицу же тестю велел показать, да от тестя погибнет.Беллерофонт отошел, под счастливым покровом бессмертных.Мирно достиг он ликийской земли и пучинного Ксанфа;Принял его благосклонно ликийских мужей повелитель;Девять дней угощал, ежедневно тельца закалая.Но воссиявшей десятой богине Заре розоперстой,Гостя расспрашивал царь и потребовал знаки увидеть,Кои принес он ему от любезного зятя, от Прета.И когда он приял злосоветные зятевы знаки,Юноше Беллерофонту убить заповедал ХимеруЛютую, коей порода была от богов, не от смертных:Лев головою, задом дракон и коза серединой,Страшно дыхала она пожирающим пламенем бурным.Грозную он поразил, чудесами богов ободренный.После войною ходил на солимов, народ знаменитый;В битве, ужаснее сей, как поведал он, не был с мужами;В подвиге третьем разбил амазонок он мужеобразных.Но ему, возвращавшемусь. Прет погибель устроил:Избранных в царстве пространном ликиян храбрейших в засадуСкрыл на пути; но они своего не увидели дома:Всех поразил их воинственный Беллерофонт непорочный.Царь наконец познал знаменитую отрасль бессмертных;В доме его удержал и дочь сочетал с ним царевну;Отдал ему половину блистательной почести царской;И ликийцы ему отделили удел превосходный,Лучшее поле для сада и пашен, да властвует оным.Трое родилося чад от премудрого Беллерофонта:Мужи Исандр, Гипполох и прекрасная Лаодамия.С Лаодамией прекрасной почил громовержец Кронион,И она Сарпедона, подобного богу, родила.Cтав напоследок и сам небожителям всем ненавистен[Став напоследок и сам небожителям всем ненавистен. – Беллерофонт, чтобы убить Химеру, поймал и обуздал крылатого коня Пегаса; затем с помощью Пегаса герой захотел взлететь на Олимп, но конь сбросил его, и Беллерофонт, ненавидимый богами, долго скитался по земле, потеряв зрение и охромев.],Он по Алейскому полю скитался кругом, одинокий,Сердце глодая себе, убегая следов человека.Сына Исандра ему Эниалий, несытый убийством,Свергнул, когда воевал он с солимами, славным народом.Дочь у него – златобраздая гневная Феба сразила.Жил Гипполох, от него я рожден и горжуся сям родом.Он послал меня в Трою и мне заповедовал крепкоТщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться,Рода отцов не бесчестить, которые славой своеюБыли отличны в Эфире и в царстве ликийском престранном.Вот и порода и кровь, каковыми тебе я хвалюся».

Рек, – и наполнился радостью сын благородный Тидеев;Медную пику свою водрузил в даровитую землюИ приветную речь устремил к предводителю Главку:«Сын Гипполохов! ты гость мне отеческий[Ты гость мне отеческий – то есть человек, связанный со мной узами взаимного гостеприимства (проксенией). Приняв чужеземца у себя в доме, угостив его и дав ему подарки, человек сам становился «гостем» своего гостя и мог рассчитывать встретить с его стороны у него на родине такой же прием. Проксения играла очень важную роль в древнейшую эпоху, когда иноземцы не пользовались на чужбине никакой правовой защитой. Отношения проксении передавались по наследству: проксения Диомеда и Главка восходит к предкам обоих героев.], гость стародавний!Некогда дед мой Иней знаменитого БеллерофонтаВ собственном доме двадцать дней угощал дружелюбно.Оба друг другу они превосходные дали гостинцы:Дед мой, Иней, предложил блистающий пурпуром пояс;Беллерофонт же златой подарил ему кубок двудонный:Кубок и я, при отходе, оставил в отеческом доме;Но Тидея не помню; меня он младенцем оставилВ дни, как под Фивами градом ахейское воинство пало.Храбрый! отныне тебе я средь Аргоса гость и приятель.Ты же мне – в Ликии, если приду я к народам ликийским.С копьями ж нашими будем с тобой и в толпах расходиться.Множество здесь для меня и троян, и союзников славных;Буду разить, кого бог приведет и кого я постигну.Множество здесь для тебя аргивян, поражай кого можешь.Главк! обменяемся нашим оружием; пусть и другиеЗнают, что дружбою мы со времен праотцовских гордимся».

Так говорили они – и, с своих колесниц соскочивши,За руки оба взялись и на дружбу взаимно клялися.В оное время у Главка рассудок восхитил Кронион:Он Диомеду герою доспех золотой свой на медный,Во сто ценимый тельцов, обменял на стоящий девять.

Гектор меж тем приближился к Скейским воротам и к дубу.Окрест героя бежали троянские жены и девы,Те вопрошая о детях, о милых друзьях и о братьях,Те о супругах; но он повелел им молиться бессмертнымВсем, небеса населяющим: многим беды угрожали!

Но когда подошел он к прекрасному дому Приама,К зданию с гладкими вдоль переходами (в нем заключалосьВкруг пятьдесят почивален, из гладко отесанных камней,Близко одна от другой устроенных, в коих ПриамаВсе почивали сыны у цветущих супруг их законных;Дщерей его на другой стороне, на дворе, почивальниБыли двенадцать, под кровлей одною, из тесаных камней,Близко одна от другой устроенных, в коих ПриамаВсе почивали зятья у цветущих супруг их стыдливых),Там повстречала его милосердая матерь Гекуба,Шедшая в дом к Лаодике, своей миловиднейшей дщери;За руку сына взяла, вопрошала и так говорила:«Что ты, о сын мой, приходишь, оставив свирепую битву?Верно, жестоко теснят ненавистные мужи ахейцы,Ратуя близко стены? И тебя устремило к нам сердце:Хочешь ты, с замка троянского, руки воздеть к Олимпийцу?Но помедли, мой Гектор, вина я вынесу чашуЗевсу отцу возлиять и другим божествам вековечным;После и сам ты, когда пожелаешь испить, укрепишься;Мужу, трудом истомленному, силы вино обновляет;Ты же, мой сын, истомился, за граждан твоих подвизаясь».

Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор:«Сладкого пить мне вина не носи, о почтенная матерь!Ты обессилишь меня, потеряю я крепость и храбрость.Чермное ж Зевсу вино возлиять неомытой рукоюЯ не дерзну, и не должно сгустителя облаков ЗевсаЧествовать или молить оскверненному кровью и прахом.Но иди ты, о матерь, Афины добычелюбивойВ храм, с благовонным курением, с сонмом жен благородных.Пышный покров, величайший, прекраснейший всех из хранимыхВ царском дому, и какой ты сама наиболее любишь,Взяв, на колена его положи лепокудрой Афине;И двенадцать крав однолетних, ярма не познавших,В храме заклать обрекайся ты, если, молитвы услыша,Град богиня помилует, жен и младенцев невинных;Если от Трои священной она отразит Диомеда,Бурного воя сего, повелителя мощного бегства.Шествуй же, матерь, ко храму Афины добычелюбивой;Я же к Парису иду, чтобы к воинству из дому вызвать,Ежели хочет советы он слушать. О! был бы он там жеПожран землей! Воспитал Олимпиец его на погибельТрое, Приаму отцу и всем нам, Приамовым чадам!Если б его я увидел сходящего в бездны Аид,Кажется, сердце мое позабыло бы. горькие бедства!»

Так говорил, – и Гекуба немедля служительниц домаВызвала; жен благородных они собирали по граду.Тою порой сама в благовонную горницу всходит;Там у нее сохранялися пышноузорные ризы,Жен сидонских работы, которых Парис боговидныйСам из Сидона привез, проплывая пространное море.Сим он путем увозил знаменитую родом Елену.Выбрав, из оных одну, понесла пред Афину ГекубаБольшую, лучшую в доме, которая швением пышнымСловно звезда сияла и в самом лежала исподе.С оной пошла, и за ней благородные многие жены.

В замок градской им притекшим, ко храму Афины богини,Двери пред ними разверзла прелестная ликом Феано,Дщерь Киссея, жена Антенора, смирителя коней,Трои мужами избранная жрица Афины богини.Там с воздеянием рук возопили они пред Афиной;Ризу Гекубы румяноланитая жрица ФеаноВзяв, на колена кладет лепокудрой Афины ПалладыИ с обетами молит рожденную богом великим:«Мощная в бранях, защитница града, Паллада Афина!Дрот сокруши Диомедов и дай, о богиня, да сам онНыне, погибельный, грянется ниц перед башнеюСкейской! Ныне ж двенадцать крав однолетних, ярма не познавших,В храме тебе мы пожертвуем, если, молитвы услыша,Град помилуешь Трою и жен, и младенцев невинных!»

Так возглашала, молясь; но Афина молитву отвергла.Тою порой, как они умоляли рожденную Зевсом,Гектор великий достигнул Парисова пышного дома.Сам он дом сей устроил с мужами, какие в то времяВ целой Троаде холмистой славнейшие зодчие были:Мужи ему почивальню, и гридню, и двор сотворилиВ замке градском, невдали от Приама и Гектора дома.В двери вступил божественный Гектор; в деснице держал онПику в одиннадцать локтей; далеко на древке сиялоМедное жало копья и кольцо вкруг него золотое.Брата нашел в почивальне, в трудах над оружием пышным:Щит он, и латы, и гнутые луки испытывал, праздный.Там и Елена Аргивская в круге сидела домашнихЖен рукодельниц и славные им назначала работы.Гектор, взглянув на него, укорял оскорбительной речью:«Ты не вовремя, несчастный, теперь напыщаешься гневом.Гибнет троянский народ, пред высокою града стеноюРатуя с сильным врагом; за тебя и война и сраженьяВкруг Илиона пылают; ты сам поругаешь другого,Если увидишь кого оставляющим грозную битву.Шествуй, пока Илион под огнем сопостатов не вспыхнул».

Быстро ему отвечал Приамид Александр боговидный:«Гектор! ты вправе хулить, и твоя мне хула справедлива;Душу открою тебе; преклонися и выслушай слово:Я не от гнева досель, не от злобы на граждан троянскихПраздный сидел в почивальне; хотел я печали предаться.Ныне ж супруга меня дружелюбною речью своеюВыйти на брань возбудила; и ныне, чувствую сам я,Лучше идти мне сражаться: победа меж смертных превратна.Ежели можно, помедли, пока ополчусь я доспехом;Или иди: поспешу за тобой и настичь уповаю».

Рек он; ни слова ему не ответствовал Гектор великий.К Гектору с лаской Елена смиренную речь обратила:«Деверь жены бесстыдной, виновницы бед нечестивой!Если б в тот день же меня, как на свет породила лишь матерь,Вихорь свирепый, восхитя, умчал на пустынную горуИли в кипящие волны ревущего моря низринул, —Волны б меня поглотили и дел бы таких не свершилось!Но, как такие беды божества предназначили сами,Пусть даровали бы мне благороднее сердцем супруга,Мужа, который бы чувствовал стыд и укоры людские!Сей и теперь легкомыслен, подобным и после он будет;И за то, я надеюсь, достойным плодом насладится!Но войди ты сюда и воссядь успокоиться в кресло,Деверь; твою наиболее душу труды угнетают,Ради меня, недостойной, и ради вины Александра:Злую нам участь назначил Кронион, что даже по смертиМы оставаться должны на бесславные песни потомкам!»

Ей немедля ответствовал Гектор великий: «Елена,Cесть не упрашивай; как ни приветна ты, я не склонюся;Сильно меня увлекает душа на защиту сограждан,Кои на ратных полях моего возвращения жаждут.Ты же его побуждай; ополчившися, пусть поспешает;Пусть он потщится меня в стенах еще града настигнуть.Я посещу лишь мой дом и на малое время останусьВидеть домашних, супругу драгую и сына-младенца:Ибо не знаю, из боя к своим возвращусь ли еще яИли меня уже боги погубят руками данаев».

Так говоря, удалился шеломом сверкающий Гектор.Cкоро достигнул герой своего благозданного дома;Но в дому не нашел Андромахи лилейнораменной.С сыном она и с одною кормилицей пышноодежнойВышед, стояла на башне, печально стеная и плача.Гектор, в дому у себя не нашед непорочной супруги,Стал на пороге и так говорил прислужницам-женам:«Жены-прислужницы, вы мне скорее поведайте правду:Где Андромаха супруга, куда удалилась из дому?Вышла ль к золовкам своим, иль к невесткам пышноодежным,Или ко храму Афины поборницы, где и другиеЖены троян благородные грозную молят богиню?»И ему отвечала усердная ключница дома:«Гектор, когда повелел ты, тебе я поведаю правду.Нет, не к золовкам своим, не к невесткам пошла Андромаха,Или ко храму Афины поборницы, где и другиеЖены троян благородные грозную молят богиню, —К башне пошла илионской великой: встревожилась вестью,Будто троян утесняет могучая сила ахеян;И к стене городской, торопливая, ринулась бегом,Словно умом исступленная; с ней и кормилица с сыном».

Так отвечала, – и Гектор стремительно из дому вышелПрежней дорогой назад, по красиво устроенным стогнам.Он приближался уже, протекая обширную Трою,К Скейским воротам (чрез них был выход из города в поле);Там Андромаха супруга, бегущая, в встречу предстала,Отрасль богатого дома, прекрасная дочь Этиона;Сей Этион обитал при подошвах лесистого Плака,В Фивах Плакийских, мужей киликиян властитель державный;Оного дочь сочеталася с Гектором меднодоспешным.Там предстала супруга: за нею одна из прислужницCына у персей держала, бессловного вовсе, младенца,Плод их единый, прелестный, подобный звезде лучезарной.Гектор его называл Скамандрием[Гектор его называл Скамандрием; граждане Трои – Астианаксом… – Гектор называет сына в честь бога реки Скамандра, но троянцы зовут мальчика в честь отца Астианаксом, так как это имя значит «вождь города».]; граждане Трои —Астианаксом: единый бо Гектор защитой был Трои.Тихо отец улыбнулся, безмолвно взирая на сына.Подле него Андромаха стояла, лиющая слезы;Руку пожала ему и такие слова говорила:«Муж удивительный, губит тебя твоя храбрость! ни сынаТы не жалеешь, младенца, ни бедной матери; скороБуду вдовой я, несчастная! скоро тебя аргивяне,Вместе напавши, убьют! а тобою покинутой, Гектор,Лучше мне в землю сойти: никакой мне не будет отрады,Если, постигнутый роком, меня ты оставишь: удел мой —Горести! Нет у меня ни отца, ни матери нежной!Старца отца моего умертвил Ахиллес быстроногий,В день, как и град разорил киликийских народов цветущий,Фивы высоковоротные. Сам он убил Этиона,Но не смел обнажить: устрашался нечестия сердцем;Старца он предал сожжению вместе с оружием пышным.Создал над прахом могилу; и окрест могилы той ульмы[Ульм – вяз, платан.]Нимфы холмов насадили, Зевеса великого дщери.Братья мои однокровные – семь оставалось их в доме —Все и в единый день преселились в обитель Аида:Всех злополучных избил Ахиллес, быстроногий ристатель,В стаде застигнув тяжелых тельцов и овец белорунных.Матерь мою, при долинах дубравного Плака царицу,Пленницей в стан свой привлек он с другими добычами брани,Но даровал ей свободу, приняв неисчислимый выкуп;Феба ж и матерь мою поразила в отеческом доме!Гектор, ты все мне теперь – и отец, и любезная матерь,Ты и брат мой единственный, ты и супруг мой прекрасный!Сжалься же ты надо мною и с нами останься на башне,Сына не сделай ты сирым, супруги не сделай вдовою;Воинство наше поставь у смоковницы: там наипачеГород приступен врагам и восход на твердыню удобен:Трижды туда приступая, на град покушались герои,Оба Аякса могучие, Идоменей знаменитый,Оба Атрея сыны и Тидид, дерзновеннейший воин.Верно, о том им сказал прорицатель какой-либо мудрый,Или, быть может, самих устремляло их вещее сердце».

 Ей отвечал знаменитый, шеломом сверкающий Гектор:«Всё и меня то, супруга, не меньше тревожит; но страшныйСтыд мне пред каждым троянцем и длинноодежной троянкой,Если, как робкий, останусь я здесь, удаляясь от боя.Сердце мне то запретит; научился быть я бесстрашным,Храбро всегда меж троянами первыми биться на битвах,Славы доброй отцу и себе самому добывая!Твердо я ведаю сам, убеждаясь и мыслью и сердцем,Будет некогда день, и погибнет священная Троя,С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.Но не столько меня сокрушает грядущее горе Трои;Приама родителя, матери дряхлой, Гекубы,Горе, тех братьев возлюбленных, юношей многих и храбрых,Кои полягут во прах под руками врагов разъяренных,Сколько твое, о супруга! тебя меднолатный ахеец,Слезы лиющую, в плен повлечет и похитит свободу!И, невольница, в Аргосе будешь ты ткать чужеземке,Воду носить от ключей Мессеиса или Гиперея,С ропотом горьким в душе; но заставит жестокая нужда!Льющую слезы тебя кто-нибудь там увидит и скажет:Гектора это жена, превышавшего храбростью в битвахВсех конеборцев троян, как сражалися вкруг Илиона!Скажет – и в сердце твоем возбудит он новую горечь:Вспомнишь ты мужа, который тебя защитил бы от рабства!Но да погибну и буду засыпан я перстью земноюПрежде, чем плен твой увижу и жалобный вопль твой услышу!»

Рек – и сына обнять устремился блистательный Гектор;Но младенец назад, пышноризой кормилицы к лонуС криком припал, устрашася любезного отчего вида,Яркою медью испуган и гребнем косматовласатым,Видя ужасно его закачавшимся сверху шелома.Сладко любезный родитель и нежная мать улыбнулись.Шлем с головы немедля снимает божественный Гектор,Наземь кладет его, пышноблестящий, и, на руки взявшиМилого сына, целует, качает его и, поднявши,Так говорит, умоляя и Зевса, и прочих бессмертных:«Зевс и бессмертные боги! о, сотворите, да будетСей мой возлюбленный сын, как и я, знаменит среди граждан;Так же и силою крепок, и в Трое да царствует мощно.Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя:Он и отца превосходит! И пусть он с кровавой корыстьюВходит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце!»

Рек – и супруге возлюбленной на руки он полагаетМилого сына; дитя к благовонному лону прижалаМать, улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился душевно,Обнял ее и, рукою ласкающий, так говорил ей:«Добрая! сердце себе не круши неумеренной скорбью.Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу;Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородныйМуж, ни отважный, ни робкий, как скоро на свет он родится.Шествуй, любезная, в дом, озаботься своими делами;Тканьем, пряжей займися, приказывай женам домашнимДело свое исправлять; а война – мужей озаботитВсех, наиболе ж меня, в Илионе священном рожденных».

Речи окончивши, поднял с земли бронеблещущий ГекторГривистый шлем; и пошла Андромаха безмолвная к дому,Часто назад озираясь, слезы ручьем проливая.Скоро достигла она устроением славного домаГектора мужегубителя; в оном служительниц многих,Собранных вместе, нашла и к плачу их всех возбудила:Ими заживо Гектор был в своем доме оплакан.Нет, они помышляли, ему из погибельной браниВ дом не прийти, не избегнуть от рук и свирепства данаев.

Тою порой и Парис не медлил в высоких палатах.В пышный одевшись доспех, испещренный блистательной медью,Он устремился по граду, надежный на быстрые ноги.Словно конь застоялый, ячменем раскормленный в яслях,Привязь расторгнув, летит, поражая копытами поле;Пламенный, плавать обыкший в потоке широкотекущем,Пышет, голову кверху несет; вкруг рамен его мощныхГрива играет; красой благородною сам он гордится;Быстро стопы его мчат к кобылицам и паствам знакомым:Так лепокудрый Парис от высот Илионского замка,Пышным оружием окрест, как ясное солнце, сияя,Шествовал радостно-гордый; быстро несли его ноги;Гектора скоро настиг он, когда Приамид лишь оставилМесто, где незадолго беседовал, с кроткой супругой.К Гектору первый вещал Приамид Александр боговидный:«Верно, почтеннейший брат, твою задержал я поспешностьДолгим медленьем своим и к поре не приспел, как велел ты?»

И ему отвечал шлемоблещущий Гектор великий:«Друг! ни один человек, душой справедливый, не можетРатных деяний твоих опорочивать: воин ты храбрый,Часто лишь медлен, к трудам неохотен; а я непрестанноСердцем терзаюсь, когда на тебя поношение слышуТрои мужей, за тебя подымающих труд беспредельный.Но поспешим, а рассудимся после, когда нам КронионДаст в благодарность небесным богам, бесконечно живущим,Чашу свободы поставить в обителях наших свободных,После изгнанья из Трои ахеян меднодоспешных».

Песнь седьмая