Мари-Бернадетт Дюпюи - Возлюбленная кюре Страница 27

– Понятия не имею. А вы, стало быть, часто навещаете ризничего?

На мгновение служанка растерялась.

– Никого я не навещаю! – возразила она, краснея. – Алсид Ренар – хороший человек, ни в ком не видит плохого! Я всего лишь хотела поблагодарить его за фасоль, а он показал мне свою находку.

Сердце быстро и глухо стучало в груди у Ролана Шарваза. Только этого не хватало! Он с ненавистью уставился на платочек Матильды, мысленно проклиная ее за неосмотрительность.

– А вы небось думаете, что обвели меня вокруг пальца? – уже более уверенным тоном продолжала Анни. – Соловьем передо мной разливались: мол, наставила вас на путь истинный, с моей помощью вы исправитесь, и па-та-ти, и па-та-та… А стоило мне уехать на день из дома, как опять явилась ваша мадам. Я это знаю наверняка: Алсид ее видел.

Первой мыслью кюре было, что придется снова лгать, обвиняя Матильду во всех грехах, как если бы она одна была во всем виновата, но при взгляде на морщинистое лицо служанки, на этот ее презрительный прищур, в нем взыграл гнев.

– Мадам де Салиньяк вольна приходить ко мне, когда захочет, – проговорил он, стараясь, чтобы голос прозвучал мягко. – Нам нужно было серьезно поговорить. И не забивайте Алсиду голову своими глупостями!

Вид у кюре был спокойный, интонации – елейные. Но ровно до тех пор, пока на глаза ему не попалась бутылка белого вина.

– Скоро от моих запасов ничего не останется! – вскричал он. – Вы злоупотребляете спиртным, Анни, а это плохо сказывается на пищеварении. И потом, кто поверит рассказам пьяницы, даже если вы решитесь на меня донести?

– Глупости, вы говорите? – встрепенулась служанка. – Сегодня я видела мсье Данкура, учителя, и кое-что ему рассказала. Думаете, он стал слушать? Еще немного, и к черту бы меня послал! Что за люди здесь живут? Видят только то, что хотят видеть! На ваше счастье…

Шарваз бросил вилку на стол. Аппетит у него пропал полностью. Побледнев от волнения, он представлял, какие последствия будет иметь болтовня Анни. «Учитель хоть и атеист, но наверняка поделится услышанным с мэром, – сказал он себе, холодея от ярости и страха. – По словам Анни, он ей не поверил, но такое не забывается, и он запросто может пошутить на эту тему с мэром Фуше. Теперь мы точно пропали! И все из-за этой старой язвы!» Единственное, на что оставалось надеяться, что Данкур усомнится в правдивости услышанного и не станет повторять ее слова. Но надолго ли?

Сгорбившись у очага, Анни наблюдала за хозяином. В душе она ликовала. В одну секунду кюре Шарваз утратил всю свою надменность и авторитарность, и она готова была руку отдать на отсечение, что он напуган.

– Анни, почему вы так стремитесь мне навредить? – вдруг негромко спросил он. – Я увеличил вам жалованье, написал хвалебное письмо вашему сыну. И что я получил в благодарность? Что дурного я сделал лично вам?

Вопрос этот смутил вдову. Она устала и была чуть пьяна: вышло так, что в короткий промежуток времени ей довелось выпить вина и крепкой наливки. Конечно, у них с хозяином случались размолвки, он упрекал ее в лености, отпускал злые шутки в ее адрес… Но так ли уж это невыносимо, как ей казалось?

– Стыдно вам, священнику, спать с прихожанкой, которая к тому же замужем! Внутри все переворачивается, когда я об этом думаю. А доктор ничего не подозревает и приглашает вас к себе в дом. Стыдно! А что касается учителя… Не волнуйтесь, я сказала только, что вы не очень хорошо себя ведете, без подробностей.

– Идите спать, Анни. Я вас прощаю, – усталым тоном произнес отец Ролан.

Матильда попросила Сюзанну откупорить к ужину бутылку хорошего красного вина. Ее супруг, хотя и удивился, но с удовольствием налил себе бокал.

– Есть повод для праздника, дорогая? – спросил он.

– Нет. Но ты так много работаешь, и я подумала: почему бы не сделать тебе приятное?

Колен де Салиньяк с нежностью посмотрел на жену. Она была хороша как никогда – с затейливой прической, в красивом платье… Сына уложили спать пораньше: у мальчика немного поднялась температура.

– Если я выпью целую бутылку, у меня могут появиться весьма игривые мысли, милая моя женушка… – вполголоса проговорил он.

– Ты устал, это было бы неразумно, – ответила молодая женщина с улыбкой на устах. – И наш маленький Жером простудился! После ужина я поднимусь к нему и посижу у кроватки – я очень за него волнуюсь!

– Я понимаю. Ты прекрасная мать, Матильда.

Они закончили трапезу, болтая о пустяках. Доктор действительно устал, поэтому, насытившись, устроился в кресле у камина и сложил руки на животе. Матильда принесла ему коньяку и села напротив. Внешне она казалась невозмутимо спокойной, хотя в душе очень волновалась. «Колен быстро заснет, я в этом уверена! – думала она. – Он зевает, и глаза у него закрываются… Я помогу ему подняться в спальню и, как только он ляжет, спущусь в его кабинет. Сюзанну к этому времени тоже нужно будет отправить спать…»

Раздвоение личности – вот на что это было похоже. В ней уживались две женщины: примерная супруга уважаемого в округе доктора, любящая мать, а также другая, новая Матильда, до сумасшествия влюбленная в кюре, которой предстояло украсть яд у собственного супруга. «У меня все получится! – с замиранием сердца подбадривала она себя. – Я должна спасти свою семью и защитить сына! И Ролан должен остаться в Сен-Жермен. Я не переживу, если он уедет!»

Матильда рассчитывала порыться в аптечке еще днем, но Колен по ошибке забрал с собой оба ключа. Дубликат он обычно оставлял супруге на случай, если кому-то из пациентов в его отсутствие понадобится лекарство. Матильда, конечно, расстроилась, но тут же придумала другой план, представлявшийся идеальным: никто ничего не узнает, если взять яд ночью!

Напольные часы в гостиной звонко пробили одиннадцать, когда она решилась наконец спуститься в кабинет мужа. Руки у нее были влажные, сердце билось как сумасшедшее.

Чтобы набраться решимости, она, как и ее любовник, принялась мысленно обвинять Анни Менье. «Она обманывала меня еще там, в Ангулеме! Говорила, что она женщина скромная и неболтливая, что для нее дело чести – хорошо работать и уважать своих хозяев. И что в итоге? В доме не убирает, выпивает… И думает, что сила на ее стороне, потому что она в любой момент может нас выдать!»

Дрожа всем телом, облизывая пересохшие губы, Матильда подняла повыше маленькую керосиновую лампу, чтобы рассмотреть содержимое шкафчика с медикаментами. Свободной рукой она нервно переставляла с места на место флаконы, пузырьки и баночки с мазями.

– Его нет… Я его не вижу… – чуть слышно проговорила она, едва не плача от напряжения и беспокойства.

– Что ты ищешь? – донесся из-за спины голос ее мужа.

Колен вошел бесшумно. В руке у доктора была свеча, и в этом слабом свете черты его лица казались более грубыми, чем обычно. Но даже в полумраке Матильда заметила, что взгляд у него встревоженный.

– Крысиный яд. Колен, я спустилась в кухню за стаканом воды для Жерома и увидела огромную крысу! – солгала она, удивляясь тому, как быстро нашла себе оправдание. – Она пробежала через комнату!

– Нужно завести кота. Неудачный выдался год, эти грязные твари повсюду! Помимо прочего, они еще и болезни переносят. Но чтобы у нас в кухне… Ты уверена?

– Ну не привиделось же мне, в самом-то деле! Я знаю, что ты покупаешь яд для своего арендатора, и подумала, что возьму немного, насыплю на кусочек хлеба и положу за буфетом.

– Ты говоришь о мышьяке? У меня его нет. На будущей неделе я планирую съездить за ним в Ангулем. Но ты права, нужно срочно что-то предпринять. Знать бы еще, откуда эта тварь к нам пришла… Наверное, Сюзанна снова забыла запереть дверь в кладовку. Ладно, идем спать. Завтра решим, что делать. – Доктор запер дверцу шкафчика и повернулся к жене: – Возьми ключ и хорошенько спрячь. Никто кроме нас не должен иметь доступа к ядам.

– Я так и делаю, не беспокойся. Кстати сказать, в доме у моих родителей тоже завелись крысы и мыши, так что можно будет дать мышьяка и им.

– Я подумаю об этом, – ответил доктор, обхватив ладонями ее талию. – Я поспал немного и проснулся с теми же мыслями, о которых говорил тебе в конце ужина, дорогая…

Чтобы муж не заподозрил ничего дурного, Матильда прильнула к нему и потерлась щекой о его щеку, а полчаса спустя, уже в супружеской постели, постаралась угодить ему во всем. Такая податливость не могла не обрадовать доктора, и на следующее утро он был с супругой даже более нежен, чем обычно.

Когда же Сюзанна подала ему кофе с молоком и тартинки со сливочным маслом и конфитюром, Колен де Салиньяк счел нужным отчитать служанку за нерадивость.

– Сюзанна, будь внимательнее! Вчера ночью мадам видела в кухне крысу. Я заметил, ты часто оставляешь дверь кладовки открытой. Это недопустимо. В прошлом крысы разносили страшные болезни – например, бубонную чуму.

– Но я ни разу не видела в нашем доме крыс, мсье! С прошлого лета! И я уже говорила мадам, что хорошо бы завести кота. Вот господин кюре так и сделал.