Джоди Хедланд - Свет твоих глаз Страница 29

И когда он сказал, что собирается остаться до конца лета, сердце Анжелики наполнилось радостью.

У нее будет не меньше двух месяцев с ним. Целых два долгих месяца.

– Даже не надейся, что я не расскажу моему мужу о твоем сегодняшнем проступке! – закричала Бетти.

Анжелика не пыталась защищаться и возражать. Она смирилась с тем, что Эбенезер снова накажет ее, запрет на чердаке без еды и заставит отмаливать грехи.

Он сделает это, даже если придется нанять кого-то из детей индейцев, живущих на берегу, для выполнения ее обязанностей по хозяйству. Тем детям он платил безделушками, поэтому помощник не будет стоить ему ни пенни.

– И в этот раз, – продолжила Бетти, – он, может, наконец-то решит избавиться от тебя!

Анжелика попыталась отмахнуться от все растущего беспокойства, но обвинения Бетти задели ее. Нет, в Бетти наверняка говорит ее боль. Она же не может на самом деле верить в подобную чушь. Как только родится ребенок, Бетти наверняка забудет свои жестокие слова.

К тому же, пока Пьер на острове, все будет хорошо. Он ее защитит.

И все же сердце Анжелики заныло, предупреждая, что ей нужно быть осторожнее и больше не злить ни Бетти, ни Эбенезера. Ей больше нельзя рисковать.

Глава 14

– Что значит «ты не выпустишь ее из комнаты»? – слова Пьера эхом раскатились в пустой таверне. В голосе звенела злость, которая нарастала и нарастала, пока не вытеснила все чувства и мысли, кроме желания освободить Анжелику.

– Ей нужно отбыть еще один день наказания. – Эбенезер потер широкую плешь на макушке, взмокшую от пота. Остров вот уже много дней был окутан влажной жарой, от которой расплодились огромные тучи москитов и мух.

– Нет. Ты и так два дня продержал ее взаперти. Этого достаточно. – Пьеру хотелось заорать, что Эбенезер идиот, но он заставил себя задавить свою ярость. Нельзя было усугублять ситуацию – Анжелике будет только хуже. Глаза Эбенезера сузились в щелки.

– Я сказал своей падчерице, что ее ждут три дня наказания, и я намерен сдержать свои слова.

– Мисс Мак-Дугал велела мне не возвращаться сегодня без Анжелики. – Все было немного не так, но Пьер слишком разозлился.

– Уверен, она все поймет, когда ты объяснишь, что непослушание моей падчерицы едва не стоило жизни моей жене и новорожденному сыну.

Пьер взглянул в сторону кухни, на жену Эбенезера, которая сидела перед камином, прижимая к себе младенца. Женщина старательно прятала глаза, глядя лишь на ребенка.

– Судя по тому, что я слышал, – продолжил Пьер, – Анжелика привела повитуху вовремя.

– Прежде всего, ей не следовало шляться по острову, – с каждым словом голос Эбенезера становился все громче. Он прокашлялся и с вымученным спокойствием закончил: – Я не позволю члену моей семьи вести себя, как распутная девка.

Шляться? Распутная девка? Пьер едва не фыркнул. Никто в здравом уме не сказал бы, что Анжелика шляется или ведет себя, как распутная девка. Она была самой чистой и невинной из всех, кого Пьер когда-либо видел. Но стало очевидно, что она не рассказывала Эбенезеру, куда ходит, не признавалась, что помогает бедной ослепшей вдове, чтобы не быть наказанной еще и за это.

Пьер чувствовал, что, если продолжит спор, придется ему уходить с пустыми руками, как в прошлые два дня, когда он появлялся с намерением отвести Анжелику в форт. Эбенезер свихнулся на своей власти. Пьер много раз встречал подобных людей, занимаясь торговлей. Если применить силу, Эбенезер лишь сильнее упрется.

Пьер глубоко вздохнул и разжал кулаки. Рыжий Лис гордился бы им, если бы это увидел. Нет, он не станет решать проблему силой и кулаками. Он будет играть на слабости Эбенезера. По крайней мере, пока.

Он потянулся к ручке двери и с деланым равнодушием оглядел грязную комнату и маленького индейца, отскребавшего липкий пол.

– Ну что ж, доброго дня тебе и твоей супруге. Я передам мисс Мак-Дугал, что ты отказываешь в ее просьбе отпустить Анжелику в форт на ее уроки. Мисс Мак-Дугал будет разочарована тем, что ей не желают идти навстречу.

Пьер задержал дыхание, молясь про себя, чтобы Эбенезер не знал, что Лавиния страдает от лихорадки. Москиты словно обезумели, и бедная девушка мучилась, несмотря на дозы хинина, прописанные ей врачом. И все же, невзирая на болезнь, Лавиния желала, чтобы Пьер привел Анжелику в форт. Но лишь потому, что заставила своего портного немного поработать с платьем и теперь хотела увидеть в нем Анжелику, готовую к будущим танцам.

– И не говори потом, что я не предупреждал. – Пьер открыл дверь. – Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, когда мисс Мак-Дугал пожалуется отцу. Полковник в последнее время и без того не в духе от подготовки к нападению американцев, и он не обрадуется тому, что его дочь кто-то расстроил.

Он не стал ждать ответа Эбенезера и просто шагнул за порог. Каждая мышца в его теле протестовала против этого ухода. И Пьер решил, что, если Эбенезер не выпустит Анжелику из ее тюрьмы на чердаке, он вернется к старой проверенной практике – выбьет из старика дух, поднимется наверх и заберет ее силой.

Шагая прочь от постоялого двора, Пьер буквально чувствовал, как тяжело давит на него влажность, мешая дышать, словно озеро и небо вдруг поменялись местами.

– Погоди!

Пьер выдохнул, услышав за спиной голос Эбенезера, и заставил себя досчитать до пяти, прежде чем оглянулся. Эбенезер стоял на пороге двухэтажного беленого трактира, и бесформенная серая рубаха липла к его потному телу.

– Кажется, ты прав, – хмуро продолжил Эбенезер. – Я не хочу доставлять полковнику лишнее беспокойство, особенно в такие сложные времена.

Всех волновало грядущее нападение американцев.

Большинство горожан даже начали запасаться едой и прочими припасами в ожидании новой битвы. Некоторые считали, что американцы забросают город ядрами со стороны гавани. Другие подозревали, что будет мощная стычка на берегу, после чего нападавшие захватят форт. Были и те, кто говорил, что американцы устроят блокаду в надежде уморить голодом английский гарнизон острова.

Пьеру было известно не более, чем любому из островитян. Его общение с американскими силами было односторонним: он слал им свежую информацию и никогда не получал ответа.

– Если я позволю Анжелике отправиться с тобой в форт, – сказал Эбенезер, – то лишь при условии, что ты сразу же вернешь ее домой.

Пьер пожал плечами, словно это не имело значения, но на самом деле ему хотелось заорать Эбенезеру, что он никогда не вернет ее назад.

– Я не распоряжаюсь ни желаниями мисс Мак-Дугал, ни ее уроками. Я всего лишь сопровождающий.

– А я могу отложить ее наказание на завтра.

Больше всего Пьер хотел, чтобы Анжелике не приходилось волноваться о возможных «завтра» с Эбенезером.

– Она взрослая женщина. – Он не сумел сдержать попытки ее защитить. – Тебе необязательно наказывать ее, как ребенка.

– Я ее опекун. Я обещал ее матери дать ей надежный дом. Однажды она поблагодарит меня за заботу, за то, что научил ее следовать заповедям и защитил от постыдных и греховных путей ее матери и сестры.

Вот уж что Анжелика точно не станет делать, так это благодарить Эбенезера.

Но вместо того чтобы возразить, Пьер посмотрел вверх, на затянутое дымкой солнце, притворившись, что определяет время.

– Раз уж из-за тебя она опоздала на урок, возвращения вовремя ждать не советую.

Эбенезер что-то пробормотал себе под нос и вернулся в таверну. Пьер проследовал за ним до двери и стал ждать.

Несколько минут спустя Эбенезер вернулся в столовую. Анжелика медленно шла за ним, и Пьер не сдержал вздоха.

– Не думай, что, если я выпустил тебя из комнаты, тебе не придется отбывать наказание, когда ты вернешься, – сказал Эбенезер, отходя в сторону, чтобы она могла пройти.

Ее лицо горело нездоровым румянцем, выбившийся локон прилип ко влажному лбу. Глаза запали и остекленели, а когда она посмотрела на Пьера, то словно не узнала его.

Сердце Пьера застыло. Анжелике было плохо.

Что Эбенезер с ней сделал?

Еще несколько шагов, и она покачнулась, ей пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть. Пьер рванулся вперед и подхватил ее под руку.

– Ты заболела?

Она не ответила, лишь оперлась на него.

– Она здорова, – отозвался Эбенезер. – Всего лишь переживает последствия своего наказания, которое в полной мере заслуживает.

Пьер подвел девушку к двери. Анжелика волочила ноги, и ему казалось, что она вот-вот упадет.

– Никто не заслуживает подобного обращения! – заорал он на Эбенезера, изо всех сил борясь с желанием броситься назад и использовать отвисший живот этого ублюдка вместо боксерской груши.

Но вместо этого Пьер подхватил Анжелику на руки и мягко прижал к груди. Она тихо ахнула, но не возразила. Он рывком открыл дверь и вышел наружу, бросив через плечо полный презрения взгляд.