Даниэла Стил - С первого взгляда Страница 3

Тимми поглядела в иллюминатор с усталой улыбкой. Самолет подпрыгнул, коснувшись колесами земли, и побежал по посадочной полосе к терминалу аэропорта Шарль-де-Голль, где ее будут встречать обслуживающие вип-сервиса. Она надеялась, что все, по обыкновению, пройдет без сучка и задоринки, но одно знала точно – ей не придется страдать из-за смены часовых поясов, потому что они провели в Европе уже две недели. В ближайшие два дня ей предстоит дать несколько интервью парижским журналистам, потом запланирована встреча с торговыми представителями текстильных фабрик для выбора тканей, из которых она будет создавать зимнюю коллекцию следующего года. Хотя сейчас был только октябрь, готовая одежда, которую они будут показывать в Париже, предназначалась для весенне-летнего сезона. Она уже разрабатывает осенне-зимнюю линию. Одежда для отдыха и путешествий уже запущена в производство, не позднее чем через два месяца ее поставят. Работая, Тимми всегда смотрела на год вперед, и сейчас у нее уже были сделаны наброски для большей части коллекции, остальное она обдумывала.

– С кем я встречаюсь сегодня днем? – рассеянно спросила Тимми, любуясь в иллюминатор чудесным солнечным октябрьским днем. Как он радовал после пяти дней нескончаемого дождя в Милане! И какое счастье, что осенняя непогода еще не подобралась к Парижу, но, впрочем, она любила Париж даже в дождь. Она частенько говорила, что в какой-то из своих прошлых жизней наверняка была француженкой. Ее сердце навеки принадлежало этому городу, хотя ей было двадцать семь лет, когда она в первый раз его увидела, – через два года после того, как началось ее восхождение по лестнице успеха. Тогда, в первый раз, она прилетела, чтобы закупить здесь ткани для своих моделей, но показала она в Париже свою собственную коллекцию прет-а-порте много лет спустя, когда открыла филиалы своей фирмы в Европе, и это была огромная честь для нее и великая радость.

Увидев в первый раз Париж, она с первого взгляда полюбила его. Полюбила в нем все – погоду, архитектуру, людей, музеи, искусство, рестораны, парки, улицы, соборы, освещение, небо… Когда она в первый раз ехала в такси по Елисейским Полям в сторону Триумфальной арки, то была так потрясена, что на глазах у нее выступили слезы. Был поздний вечер, огромный флаг развевался на легком летнем ветру, ярко освещенный на фоне темного неба, и она почувствовала в своей душе благоговейное обожание этого волшебного города, которое так и осталось в ней навсегда. Всякий раз, как она сюда прилетала, сердце ее трепетало от волнения. Она так и не привыкла к Парижу, не могла относиться к его захватывающей дух красоте как к чему-то само собой разумеющемуся. Часто говорила, что хочет купить себе здесь квартиру, но почему-то все не покупала. Останавливалась неизменно в отеле «Плаза Атене» в одних и тех же апартаментах, и там все носились с ней как с очаровательным избалованным ребенком. Ей это нравилось, и потому она и не обзаводилась собственным жилищем.

– Ты встречаешься после обеда с аналитиками моды из «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс», а также с несколькими журналистами из «Фигаро», – четко ответила Джейд и с улыбкой поглядела на Тимми. У Тимми на лице было выражение, которое появлялось только в Париже. Как бы она ни устала, какими бы изматывающими ни были показы коллекций в других городах, в Париже она словно бы начинала светиться. У нее было что-то вроде романа с этим городом, ее даже шутливо поддразнивали по этому поводу. –  У тебя на лице опять это выражение, – улыбаясь, сказала Джейд, и Тимми кивнула, не скрывая радости, что она в Париже, и пусть ее страна относится сейчас к Франции как угодно, и пусть все остальные сколько угодно порицают французов, Тимми всегда их стойко защищала. Она любила Францию, французов и Париж – беззаветно и безусловно. Случалось, она сидела поздно ночью в своих апартаментах в отеле «Плаза Атене», вернувшись после делового ужина, и любовалась жемчужным свечением темно-серого ночного неба или восходом в ясное зимнее утро… в весеннее утро… в летнее… Тимми любила Париж в любое время года, и не было на свете города, который мог бы сравниться с ним. Единственный, несравненный, так горячо любимый, при мысли о нем ее сердце всегда начинало громко стучать.

Тимми небрежно провела рукой по своим густым длинным волосам и перехватила их сзади резинкой. Даже не пошла в туалет посмотреться в зеркало, даже расческой не провела. Ей такое и в голову не пришло. Она очень редко обращала внимание на то, как выглядит. Тимми, такая красивая женщина, была совсем не тщеславна. Ее гораздо больше волновало то, как выглядят люди, для которых она создает одежду, а не собственная внешность. И это ее отсутствие самовлюбленности и удивляло, и одновременно восхищало. Когда она с головой уходила в работу, то становилась похожей на долговязого голенастого подростка, который случайно забрел сюда и притворяется взрослым. Манера у нее была властная, ее талант всеми признан, и в то же время было в ней какое-то простодушие, она словно бы и не знала, кто она такая и какой обладает властью. Подлинная сила Тимми заключалась в ее чистом, первозданном таланте и в ее неиссякаемой энергии.

Дел в Париже у Тимми было очень много. Завтра в семь утра примерка моделей на манекенщиц. После примерки поездка на текстильную фабрику, которая находилась в трех часах езды от Парижа, надо выяснить, согласятся ли там и смогут ли изготовить для нее нужные ей ткани. Потом еще несколько интервью, ее будут расспрашивать о коллекциях, которые она привезла, и о женской, и о мужской, о новых духах, которые «Тимми О» выпустила на рынок в сентябре и которые сразу же завоевали признание молодежи. Молодые женщины во всех странах мира жаждали их купить. Все, к чему прикасалась Тимми, обращалось в золото, ее окружал такой притягательный для всех ореол успеха. В ее деловой жизни так было всегда, а вот личная жизнь складывалась гораздо более сложно. А поглядеть со стороны – перед тобой красивая женщина с густой гривой рыжих волнистых волос, с большими зелеными глазами, которая и не подозревает, как она хороша.

Она встала, готовясь к выходу из самолета, и Дэвид взял ее сумку из кожи аллигатора и, как всегда, издал при этом стон.

– Вижу, ты опять прихватила с собой шар для боулинга, – шутливо пожаловался он, и она засмеялась. Его можно было принять за модель-юношу, Джейд была одета безупречно, являя собой полную противоположность Тимми. Тот, кто их не знал, вполне мог принять Джейд за знаменитого модельера, а Тимми за ее помощницу, хотя Тимми могла выглядеть ошеломляюще – когда того пожелает. Она по большей части носила свои собственные модели в сочетании с винтажными вещами, которые покупала уже много лет, и редкостной красоты индийские и старинные драгоценности, которые покупала у Фреда Лейтона в Нью-Йорке и у разных ювелиров Парижа и Лондона. Она любила необычное, любила сочетать дорогие коллекционные вещи с дешевыми поделками, и никто, глядя на нее, не мог догадаться, что настоящее, а что ширпотреб. Не задумываясь надевала прекрасное бриллиантовое ожерелье на футболку или, например, огромный винтажный перстень белого, желтого и розового золота с черной и белой керамикой из коллекций драгоценностей Коко Шанель или Дианы Вриланд для деловых костюмов с бальным платьем. Тимми О’Нилл была наделена редкой природной красотой, но самое важное – она обладала врожденной элегантностью и умела очень интересно комбинировать элементы повседневной одежды в стиле «домохозяйки с тяжелыми сумками», как она любила себя называть. Никакой домохозяйкой она не была, но представлять себя в такой роли ей нравилось. Хотя вообще-то ни о какой роли ей думать не хотелось. Она просто вставала утром и одевалась, беря то, что попадется под руку. Эффект всегда оказывался превосходным, однако Джейд любила повторять, что рискни она, Джейд, одеться так, как позволяет себе Тимми, и ее не впустили бы в отель даже с черного хода. Но на Тимми все выглядело великолепно.

И когда они наконец спустились с трапа, небрежной элегантностью Тимми можно было только восхищаться.

Дэвид сразу углядел девушку из вип-зала, которая встречала их, и почувствовал себя несказанно счастливым, когда положил наконец на тележку неподъемно тяжелую сумку Тимми из кожи аллигатора. В ней было множество записей, блокнотов с набросками, книга, которую она захватила с собой на случай, если захочется почитать, флакон ее последних духов и тонна разнообразного хлама, как его называла Тимми, который всегда забивал ее сумку. Ключи, губная помада, зажигалки, пепельница, которую она украла в «Гарри баре» в Венеции, вернее, которую там ей подарили, когда она попыталась ее стащить, новая золотая ручка, которую ей кто-то презентовал, десяток серебряных карандашей, и все это весило не меньше тонны, и все это Тимми неизменно возила с собой. Дэвид говорил, что содержимого сумки Тимми довольно, чтобы открыть офис и начать дело. Она носила с собой все, что ей необходимо, чтобы чувствовать себя уверенно. Ей не хотелось тратить время и силы на поиски чего-то важного, когда она находилась в поездке. Поэтому и брала все с собой, как будто никогда больше домой не вернется.