Дженнифер Хейворд - Паутина соблазна Страница 4

Он привык не доверять женщинам, с которыми встречался. И у него были для этого все основания. Женщины часто пытались использовать его в своих целях. В погоне за славой или за наживой. Чего стоила одна лишь Шарлотта, которая продала желтой прессе историю их похождений и едва не разрушила репутацию его семьи.

Но София была не такой. Он верил ей. И сейчас он просто был зол. Зол из-за того, что она первая решила разорвать их связь. Зол из-за того, что их отношения все еще казались ему удовлетворительными – по крайней мере, в области секса. Впервые в его жизни женщина сама проявила инициативу и прервала взаимно приятные отношения. Он не мог отрицать, что это задело его.

Ник открыл свой лэптоп, собираясь написать несколько писем. Его личный помощник, Абрам, должно быть, увидел свет под дверью и, постучав, вошел в гостиную. Он приходился Нику и другом, и дворецким, и опытным посредником. Абрам временами бывал угрюмым, почти всегда осмотрительным, но никогда не волновался. И тем не менее сейчас он выглядел явно возбужденным.

– Что еще стряслось? – спросил Ник.

Абрам устремил на него взгляд своих выцветших зеленых глаз, и то, что Ник увидел в них, заставило его затаить дыхание.

– С кронпринцем Атамосом произошел несчастный случай, ваше высочество. Он мертв.

Нику показалось, что комната начала вращаться вокруг него. Он оперся рукой о диван и потряс головой.

– Несчастный случай, – повторил он. – Но это невозможно. Я только вчера разговаривал с Атамосом.

Абрам наклонил голову:

– Мне очень жаль, сэр. Это случилось прошлой ночью в Карнелии.

Ник похолодел. Только вчера Атамос с яростью обсуждал с ним, что Карнелия и ее король Идас хотят аннексировать Акафинию и присоединить ее к Кафарианским островам, которым она принадлежала некоторое время более века назад. Все это казалось сумасшествием в современном демократическом мире, но ведь и сейчас случалось много нелепостей.

– Что он там делал?

– Пока еще не все ясно. Был какой-то спор из-за женщины. Принц Атамос и кронпринц Карнелии Костас надумали решить этот спор с помощью гонки на машинах по старой горной дороге. Свидетель сказал, что кронпринц Атамос сделал слишком крутой вираж. Его машина свалилась с обрыва в океан.

Спор? Из-за женщины? Но его брат был настолько же спокойным и уравновешенным, насколько сам Ник был страстным и бесшабашным.

У Ника сдавило горло.

– Они уверены…

– Что он мертв? – Абрам кивнул. – Мне очень жаль, сэр. Свидетели говорят, что невозможно остаться живым после такого падения. Сейчас пытаются достать его тело.

– А Костас? – прохрипел Ник. – Он выжил?

Абрам снова кивнул:

– Он ехал позади. И видел, как это случилось.

Ярость ослепила Ника. Он подошел к окну и невидящим взглядом уставился на панораму Манхэттена.

Абрам подошел к нему и протянул ему стакан с виски. Ник поднес стакан к губам и сделал большой глоток. Когда он осушил полстакана, Абрам кашлянул:

– Это еще не все.

Не все? Что еще могло произойти?

– Ваш отец тяжело перенес известие о гибели сына. У него случился обширный инфаркт. Врачи надеются, что он выживет, но его жизнь висит на волоске.

Ника охватило чувство нереальности происходящего. Он крепче сжал стакан в руке:

– В каком он положении?

– Его оперируют. Через несколько часов мы будем знать точнее.

Ник сделал еще один большой глоток виски. Но это не помогло ему осознать, что он в один день лишился отца и брата. Его отец был слишком сильным, слишком крепким, чтобы с ним могло случиться такое. Этого не могло произойти с ним. Особенно когда трения между ними наполняли горечью его душу.

Он взглянул на своего помощника:

– Самолет готов?

Абрам кивнул:

– Карлос ждет внизу, чтобы отвезти вас в аэропорт. Я подумал, что вы захотите собрать кое-какие вещи. Я останусь здесь и улажу ваши дела, а потом присоединюсь к вам в Акафинии.

Ник кивнул, и Абрам тактично отошел в сторону.

Оставшись в одиночестве у окна, Ник смотрел на раскинувшийся перед ним Манхэттен, а в голове его звучал голос брата, такой живой, такой бодрый. Несмотря на разницу во взглядах, братья преданно любили друг друга. И казалось невероятным, что Атамос мертв.

Чувство нереальности окутало его словно густым туманом, и лишь одна мысль стучала в его голове. Теперь он наследник престола. Он будет королем.

Ник никогда не рассчитывал стать королем и никогда не хотел этого. Но судьба по-другому распорядилась его жизнью и жизнью его брата…

Горе и ярость боролись в его сердце. Его рука крепко сжала стакан, и лишь возглас ужаса, слетевший с губ Абрама, привел его в чувство. Ник посмотрел на свою окровавленную руку и осколки стакана, валявшиеся на ковре. Багровая жидкость уже впитывалась в бежевый ковер, и Нику показалось, что на его сердце образовалось такое же пятно, которое никогда нельзя будет стереть.

Утром следующего дня Ник уже вошел в палату своего отца. Он пододвинул стул к кровати и сел, взяв отца за руку.

Грива белоснежных волос короля резко контрастировала с его смуглой кожей, но он был необычайно бледен, что встревожило Ника.

– Папа?

Король открыл светло-голубые глаза, так похожие на глаза Ника, и попытался сфокусировать взгляд на сыне:

– Никандрос.

Ник пожал руку отца. Король приоткрыл было рот, но тут же закрыл его. Одинокая слеза скатилась по его морщинистой щеке. Ник наклонился и поцеловал отца:

– Я знаю.

Король Грегориос закрыл глаза. Когда он снова открыл их, в них горела яростная решимость.

– Идас никогда не получит того, чего хочет.

Ярость снова охватила Ника.

– Он никогда не получит Акафинию. И если он стоит за смертью Атамоса, он за это заплатит.

– Это не был несчастный случай, – прохрипел король. – Идас и его сын хотят спровоцировать конфликт, чтобы захватить нас.

– Но вражда между Атамосом и Костасом тянулась уже много лет. Нам нужны конкретные факты.

Король поморщился:

– Костас делает все, что приказывает ему отец. Ник провел рукой по волосам:

– Армия Карнелии в два раза больше нашей. Акафиния процветает, но мы не можем тягаться с ними в военном отношении. Мы не в состоянии защитить себя.

Король кивнул:

– Мы вступили в экономический союз с семейством Ажиеро. Это даст нам необходимые ресурсы. Атамос должен был жениться на графине Ажиеро, чтобы наши семьи породнились. Объявление о помолвке должно было состояться со дня на день.

У Ника голова пошла кругом. Должна была состояться свадьба, а Атамос в это время крутил роман с другой женщиной? Почему брат ничего ему не рассказал?

Отец посмотрел на него ледяным взглядом:

– Я больше не смогу править. Когда ты будешь коронован, ты женишься на графине. Теперь ты должен стать лидером, Никандрос. Таким же сильным, каким был твой брат. Пришло время начать выполнять свои обязанности.

Свои обязанности? А разве он не служил на благо своей страны в Нью-Йорке? Разве он не превратил Акафинию в одну из самых процветающих стран Средиземноморья? Его охватил гнев. Отцу понадобилось лишь несколько слов, чтобы начать сравнивать его с Атамосом. И сравнение было не в его пользу.

Его отец и брат всегда и во всем были заодно, и их жизненная философия и методы правления резко отличались от его собственных. Ник был прогрессивным правителем, воспитанным за границей. Они же предпочитали придерживаться устаревших традиций.

Он всегда оставался на обочине. Принцем, живущим в Нью-Йорке, неуклонно умножавшим состояние своей страны, в то время как его отец и брат приписывали себе все его заслуги.

Его желание помириться с отцом растворилось в приливе гнева. Так было всегда.

– Ты должен отдохнуть, – сказал он отцу. – Ты еще слишком слаб. Тебе нужно восстановить силы.

Король откинулся на подушки и закрыл глаза. Ник поднялся со стула. Сражаться с врагом – это одно. Но сражаться с собственным отцом – совсем другое. И последнее может оказаться гораздо более упорной и долговременной кампанией.

Глава 3

София неожиданно обнаружила, что шоколад быстро поднимает ей настроение, и пристрастилась к нему, как к наркотику.

После разрыва с Ником она с головой ушла в работу, проводя долгие часы за собеседованиями, пытаясь найти себе замену в бутике, чтобы полностью отдаться наконец своей мечте, не откладывая это на потом. Было забавно, что после того, как они многие месяцы скрывали свою связь от прессы, некий фотограф ухитрился снять их, когда они уходили с приема, устроенного Наталией. Запечатлев тем самым их последний день вместе.

Теперь ей было трудно забыть то, о чем ей напоминали каждый день. Масла в огонь подливали слухи о скорой помолвке Ника с графиней Ажиеро. Пресса упивалась сравнениями Софии с величественной графиней. Софию называли страстной латинской соблазнительницей, а графиню – холодной аристократкой. И Софии уже хотелось доказать всем, что она такая и есть.