Юлия Фаусек - Детский сад Монтессори (сборник) Страница 16

Материал в высокой мере утончает также различительные способности ребенка; при этом особенной четкости достигают ассоциации по сходству. В последних, как известно, психологи усматривают высший тип ассоциаций, сопровождающий процесс мышления высшего порядка.

Далее, благодаря тому, что материал содержит в себе контроль ошибок и что отдельные пособия таят в себе задания, могущие быть выполненными путем определенных, иногда разнообразных приемов, ребенок приучается самостоятельно ориентироваться в данных опыта и координировать в согласии с ними свои действия. Так, в процессе работы дошкольник сравнивает, дает оценку, выносит суждение, делает умозаключения; от наблюдения анализирующего он переходит к наблюдению осмысленному, представляющему тип более высоко развитой апперцепции.

Дитя уж не удовлетворяется более повторным выполнением упражнения в совершенстве. Оно становится самостоятельным исследователем объектов материала. Например, ребенок правильно и быстро размещает цилиндрики в бруске, даже закрыв глаза. Однако он не довольствуется этим достижением. Он пробует вставлять высокий цилиндр в мелкую ячейку, или опускает маленький цилиндр в ячейку от большого, восклицая при этом: «Ого! Провалился, потому что маленький».

Все чаще и чаще луч сознания прорезывает мрак его психики; все чаще объект, выявлявший его вниманию только одно какое-либо свойство, вдруг обращается к нему новой стороной. Много раз ребенок ощупывает материал для развития осязательно-мышечного чувства, повторяя: «это гладкое, это шероховатое», и внезапно, с сияющим радостью лицом и горящими глазами, восклицает: «Смотрите, смотрите, ведь это квадрат!», показывая на квадрат из наждачной бумаги. В давно известном, казалось, объекте он «сам» открыл новое свойство.

Таким образом «чистые категории восприятия», утвердившиеся в его апперципирующей системе, способствуют самостоятельному и правильному осознанию внешнего мира.

Ребенок становится вдумчивым наблюдателем окружающего, причем методическая самостоятельная работа на материале приводит его к методическому и самостоятельному наблюдению. Тогда он начинает подходить как вдумчивый исследователь к природе.

Монтессори отнюдь не ограничивает детского опыта только предметами своего дидактического материала, она вовсе не замыкает его в кругу кубов, призм и пр., как это неосновательно утверждают ее критики.

Напротив, она приводит его в живое общение с природой и этим самым открывает ему весь мир. В правильно оборудованном детском саду ребенок находит растения и животных (правда, опять-таки не в подавляющем его ум количестве) научается любить и беречь их в деятельном уходе за ними, а не из слащаво-сентиментальных поучений. Он также изучает их, но как самостоятельный наблюдатель. Монтессори умышленно избегает превращения продуктов природы в дидактический материал для изучения цветов, форм, размеров, для обучения счету и пр., подобно тому, как ею не используются в качестве дидактического материала игрушки.

Неопределенность, неточность, а главное, пестрое смешение признаков и в объектах природы, и в игрушках приводит к тому, что в уме ребенка не фиксируются точные категории восприятия. Далее отдельные свойства могут остаться не выделенными, если на помощь не придет со своими поучениями воспитательница.

В процессе такого обучения ребенок пассивно воспринимает лишь то, на что руководительнице заблагорассудится обратить его внимание. Какие повторные самостоятельные упражнения возможны на подобном материале и какова может быть их ценность? Анализ и выделение элементов очевидно определяются случайными обстоятельствами. Сами элементы крайне неточны, расплывчаты, неоформлены и не могут служить познавательными вехами.

Противники Монтессори упрекают ее в угашении эстетического чувства в ребенке. (К этому мы вернемся ниже). Между тем именно они, сторонники якобы «свободного» и «естественного» воспитания, назойливо вторгаются в душу ребенка, предлагая ему изучать формы листьев, когда ему просто хочется любоваться ими, или побуждая дитя считать лепестки цветов в то время, как оно наслаждается пестрым расцвеченным ковром, по которому ступают его ноги. То же относится и к подходу дошкольника к игрушкам.

Часто приходится слышать указания на то, что материал Монтессори, развивающий в ребенке способность к самостоятельному анализу, тем самым «убивает синтез». Подобные предположения могут высказываться только людьми, имеющими ввиду фантастических «монтессорских детей», плод чисто умозрительных построений, но никогда не наблюдавших живого ребенка, воспитанного в саду Монтессори. Иначе нам не приходилось бы сталкиваться со взглядом, что ребенок, знающий синий цвет и различающий его в небе или в васильке, по тому самому перестает видеть небо или василек. Элемент якобы вытесняет восприятие целого. Нам, работающим с детьми, никогда не приходилось, разумеется, констатировать ничего подобного.

И «монтессорское дитя» воспринимает объекты, как некоторое единство; когда же, благодаря упражнению различительной способности, оно приводится к осознанию отдельных свойств, объект превращается в единство многостороннее, но отнюдь не распадается на части, заменяющие целое.

На дидактическом материале Монтессори руководительницей, как известно, даются индивидуальные уроки.

Урок дается с целью зафиксирования словом восприятий, возникших у дошкольника в процессе упражнения; для прочности связи между словесным символом и чувственным восприятием руководительница «ведет счет словам своим» и дает только необходимое.

Известно, какое значение развитие речи оказывает на расширение умственного кругозора ребенка, на всю сферу его представлений и понятий. Только благодаря развитию речи последние приобретают точность, ясность и законченность. Но для этого необходимо, чтоб речь была на высоте своей задачи, чтоб слово по возможности правильно выполняло свою великую роль – роль точного символа.

В саду Монтессори, где дошкольник получает четкое чувственное восприятие и точное словесное обозначение последнего, речь осуществляет свое важное назначение и достигает изумительной точности.

Как мы уже неоднократно отмечали, не Монтессори вкладывает в ребенка стремление к совершенной точности. Это стремление заложено в ребенка, и Монтессори только идет ему навстречу и оказывает поддержку.

И в вопросе о развитии речи дело для Монтессори, разумеется, не просто в обогащении запаса слов дошкольника в таком объеме, когда слово превращается «в звук пустой» и дитя на вопрос: «Ты знаешь, что это значит?», чистосердечно отвечает: «Так… просто слово».

Цель Монтессори – утвердить в ребенке сознание, что язык дан человеку для выражения мыслей, и что слово всегда обозначает что-либо. И тут она правильно учла возможные достижения дошкольника. Точность речи детей, воспитывающихся в Монтессорском саду, поразительна.

Пятилетняя девочка, отдавая руководительнице отчет в своей работе, говорит: «Я рисовала… нет, я закрашивала рисунок, нарисовали вы». Или: «Мы сидели с закрытыми глазами и слушали, как вы стучите рукой… нет, кулаком по столу, и говорили, сколько раз вы стучите и чем».

Нельзя не признать, что далеко не всякий взрослый отдаст себе отчет в разнице между терминами «рисовать» и «закрашивать» и постарается самопроизвольно исправить неточность.

Монтессори упрекают еще в том, что, развивая в детях точность в работе и точность в речи, она воспитывает из них «педантов». Допуская даже, что педантизм есть отрицательная черта, мы не можем не отметить, что «точность» так же далека от «педантизма», как бережливость от скупости. Подобно тому, как бережливый человек преображается в скупца лишь тогда, когда накопление превращается из средства в цель, точно так же и стремление к точности становится педантизмом лишь в том случае, когда в нем усматривается самодовлеющая цель.

Между тем человек, которому чужда точность, не пригоден для трудовой жизни. Не существует труда, который не требовал бы точности для своего выполнения. Без точности нет продуктивности в работе.

Но нам хотелось бы указать еще на этическое значение «способности к точности» для человеческой личности.

Педагоги пришли к единомыслию по вопросу о том, что физическая чистоплотность есть первая ступень эстетического воспитания. Нам следовало бы также утвердить в себе сознание, что точность в работе и в речи есть необходимая предпосылка честности. Неряшливость в работе, в мыслях, в речи создает благоприятную почву для лживости.