Мария Монтессори - Самовоспитание и самообучение в начальной школе (сборник) Страница 28

Маленький ребенок, проявляющий, как первый конструктивный акт своей психической жизни, постоянство в работе и под влиянием этого вызывающий внутренний порядок, гармонию и рост своей индивидуальности, указывает нам, как откровение, какой тип человека явится полезным членом общества. Малыш, который упорствует в каких-нибудь упражнениях, работает со вниманием и сосредоточенностью, вырабатывается в человека постоянного, с характером, человека, который обладает всеми ценными человеческими свойствами, венчающими самое основное и единственное – постоянство в работе. Какую бы работу ни выбрал ребенок, результат будет один и тот же, поскольку он проявляет постоянство. Потому что ценна не сама по себе работа, но работа как средство для создания внутренней жизни человека.

Тот, кто прерывает ребенка в его занятиях, чтобы научить его чему-нибудь определенному, например, заставляет его бросить арифметику, чтобы перейти к географии и т. п., и думает, что таким образом способствует культурному развитию ребенка, на самом деле просто смешивает средство с целью и губит человека по-пустому. Необходимо направить вовсе не культуру человека, а самого человека.

Если настоящее основание воли – постоянство, то все же мы признаем волевым актом решение. Для того, чтобы выполнить какое-нибудь сознательное действие, необходимо, чтобы мы решились. Решение всегда результат выбора. Если у нас есть несколько шляп, при выходе из дома мы должны решить, какую надеть. Можно быть совершенно равнодушным и к коричневой, и к серой, и все же мы должны выбрать одну из них. Для такого выбора должны у нас быть какие-нибудь мотивы, что-нибудь за серую, что-нибудь за коричневую. Какой-нибудь мотив должен перевесить, и тогда совершается выбор. Очевидно, привычка перед уходом надевать шляпу облегчает выбор: мы почти не сознаем, что различные мотивы борются в нас. Это – вопрос минуты, и у нас не остается никакого впечатления усилия с нашей стороны. Сознание того, какая шляпа нужна утром, после обеда, для театра, для спорта освобождает нас от внутренней борьбы.

Не так обстоит дело, если, например, мы должны потратить известную сумму денег на подарок. Из каких предметов выбирать? Если у нас нет совершенно ясного представления об этих вещах, наша работа будет очень мучительной. Хотим, например, выбрать какую-нибудь художественную вещь, но, мало зная искусство, боимся показаться очень несведущим, быть обманутым, стать смешным; не знаем, что более подходит для данного случая – кусок кружева или серебряная ваза. Нам нужно, чтобы кто-нибудь осветил все эти стороны, которых мы не знаем, и мы идем за советом. Совет ведь относится к нашему незнанию, нам нужно некоторое освещение нашей неосведомленности, а не толчок нашей воле. Воля – это оберегаемая вещь, мы ее оставляем для себя; воля – это нечто совершенно другое, чем знание, необходимое при решении. Выбор, который мы делаем после одного или многих советов, все-таки носит наш отпечаток, будет решением «я».

Такого же характера выбор хозяйки дома, когда речь идет об обеде для гостей; но тут она хорошо знает то, что ей надо выбрать, у нее есть вкус, и решение принимается ею легко и без посторонней помощи.

Для того же, кто не знает, что выбрать, решение в каждом случае – внутренняя работа, настоящее усилие. Так, люди слабой воли стараются отдалить момент решения, как нечто мучительное для них. Если возможно, хозяйка предоставит решение кухарке или, выбирая платье, поддастся словам портнихи: «Возьмите это, оно очень красиво», больше для того, чтобы избавить себя от мучений выбора, чем потому, что платье ей действительно нравится. Вся наша жизнь – постоянное упражнение в решениях. Когда выходим из дома, после того как заперли дверь на ключ, у нас остается ясное сознание этого действия, уверенность, что дом в безопасности, и мы решаем двинуться, чтобы уйти.

Чем сильнее мы в таких упражнениях, тем независимее мы от других людей. Ясность мысли, механизм привычки решать дает нам чувство свободы. Настоящая цепь, превращающая жизнь в унизительное рабство, – это неспособность решать, а отсюда и необходимость прибегать к помощи других. Страх ошибиться, чувство потемок, страх за последствия ошибки, которые мы не знаем, заставляет человека держаться за другого, как собаку, привязанную на цепь. Так мы доходим до крайности, не решаемся опустить письмо или купить носовой платок, не посоветовавшись.

Чем в большем подчинении держим мы молодежь, чем меньше у нее возможностей упражнять волю, тем легче делается она добычей опасностей и искушений, которыми полон мир.

Способность противостоять опасностям и искушениям дается не принципами морали, а вырабатывается в процессе упражнения воли: и это упражнение дает сама практическая жизнь. Мать семейства, постоянно занятая по хозяйству и привыкшая принимать решения по тысяче вопросов в день, скорее выйдет победительницей из какой-нибудь нравственной борьбы, чем женщина, живущая в нервной атмосфере полной праздности и считающая своей волей волю своего мужа. Между тем обе эти женщины могут обладать одинаковыми моральными принципами. Но первая, оставшись, например, вдовой, может легко освоиться с делом своего мужа и продолжать его, для другой в подобных же обстоятельствах, может быть, придется пройти суровую школу и подвергаться многим опасностям. Для моральных побед прежде всего необходимо быть независимым, потому что в минуты опасности человек обычно один. <…>

Наши малыши формируют свою собственную волю, когда в процессе самовоспитания упражняют сложные внутренние активности сравнения и суждения и такими путем пополняют свой умственный багаж ясными и организованными образами: так получается знание, способное подготовить детей к их собственным решениям; дети становятся независимыми от чужого внушения. Дети решают в каждом действии повседневной жизни: решают, взять ли что-нибудь или оставить; следовать ли своими движениями ритму песенки; задержать ли каждый импульс движения, когда они хотят молчания. Эта постоянная работа, создающая индивидуальность ребенка, вызывается решениями: они вытесняют первоначальный хаос, когда действия вызывались лишь импульсами. В детях постепенно развивается волевая жизнь; сомнения и застенчивость исчезают наряду с прояснением первоначальной умственной путаницы.

Такое развитие воли было бы немыслимым, если бы мы вместо того, чтобы дать возможность созревать в уме ребенка порядку и ясности, старались наполнять его ум хаотическими мыслями, уроками для заучивания наизусть, а потом ускоряли бы решения детей, решая в каждом случае за них. Воспитатели, действующие таким образом, имеют полное основание заявлять, что ребенок не должен иметь собственной воли и что «травки хотения не бывает».

Фактически они мешают развиваться детской воле. Дети чувствуют силу, которая парализует все их действия, они работают и не решаются ни за что взяться без помощи и согласия воспитателя, от которого они внутренне зависят. «Какого цвета эти вишни?» – спросили одного ребенка. Он отлично знал, что вишни красные, но от робости и нерешительности и, не зная, сделает ли он дурно или хорошо, если ответит, ребенок пробормотал: «Я спрошу у учительницы».

Волевой механизм, ведущий к решениям, – один из самых важных элементов воли: он имеет значение сам по себе и должен быть устойчивым и крепким. Патология рисует нам его отдельно от другого фактора воли, и тогда он является перед нами, как колонна великой арки, поддерживающей человеческую личность. Так называемая мания сомнения – одна из наиболее частых фаз дегенеративных форм психопатии и иногда сопровождается такими навязчивыми идеями, которые толкают больного к совершению безнравственных или опасных поступков.

Нередко также и нормальные дети таят в себе бациллы такого недуга. Вот, например, кто-нибудь выходит из дому, запирает дверь, пробует, хорошо ли заперто, и, сделав два шага, начинает сомневаться, запер ли он дверь. Знает, что запер, ясно помнит, что запер, но все же какая-то непобедимая сила заставляет его вернуться, чтобы удостовериться, заперта ли дверь на самом деле. Бывают дети, которые, прежде чем лечь в постель, должны взглянуть, нет ли под кроватью какого-нибудь животного, например, кошки; видят, что нет, и понимают, что нет. Тем не менее через некоторое время снова встают с постели, чтобы посмотреть, что ничего нет под кроватью. Человек носит с собой эти бациллы, как некоторые туберкулезные; весь его организм ослаблен. Но опасность скрыта и не вызывает беспокойства.

Воля проявляется в действиях, которые тело должно выполнять, поэтому понятно, как необходимы формирующие упражнения для развития воли путем развития всех ее механизмов.

Существует полная параллель между формированием воли и координацией движения мускулов. Совершенно ясно, что необходимо упражнение для придания устойчивости нашим движениям. Известно, что невозможно выучиться танцевать без упражнения, невозможно играть на рояле, не упражняя движения руки; но прежде всего нужно в раннем возрасте воспитать основные координации движений. Подобные же постепенные упражнения необходимы для развития воли.