Айвен Сандерсон - Сокровища животного мира

Предисловие

Человека всегда влечет самое опасное, самое недоступное, самое таинственное. Неистребима тяга его к Северному и Южному полюсам, к высочайшим горным вершинам, к самым мрачным и глубоким подземельям пещер... И к тропическим лесам — южноамериканской сельве, горным лесам Новой Гвинеи, дождевым лесам Западной и Центральной Африки.

Правда, побудительные причины здесь различны. Если достижение Северного полюса или вершины Джомолунгмы дает возможность проверить свои силы, в определенном смысле возвыситься над самим собой, а поэтому носит всегда характер рекорда, то экваториальные леса сулят неисчислимые научные открытия самого разного плана, но всегда удивительные, а потому захватывающие.

Тропические леса в экологическом плане — явление со­вершенно особое. Прежде всего это главные продуценты кислорода на Земле. Недаром их называют «легкими плане­ты». Сокращение площади тропических лесов быстро и крайне неблагоприятно сказывается на газовом составе атмосферы Земли, а полная гибель их грозит настоящим «удушьем».

Второе уникальное свойство тропических лесов состоит в их исключительной экологической сложности. По богатству и разнообразию видов животных и растений, по характеру их распределения в пространстве и напряженности внутренних связей и зависимостей тропические леса не знают себе равных среди всех экосистем Земли. Только в тропических лесах Западной Африки произрастает свыше трех тысяч древесно-кустарниковых пород! Еще более поражает обилие видов животных. Если ранее считалось, что в тропических лесах Африки обитает более двух миллионов видов живот­ных, то сейчас высказываются предположения о том, что число это доходит до тридцати миллионов, из которых науке известно не более семи-восьми процентов. А остальных еще предстоит найти, открыть и описать! Естественно, что подав­ляющее большинство этих животных относится к беспозвоноч­ным, однако и многообразие птиц, млекопитающих, амфибий и рептилий поистине ошеломляет наблюдателя.

Но этим не ограничиваются чудеса тропического леса. Одно из замечательных качеств его обитателей — удиви­тельная «подгонка» их друг к другу, теснейшая связь орга­низмов в единое целое, сложившаяся на протяжении мно­гих тысячелетий. Практически каждый вид дерева имеет своих собственных обитателей, которых не встретишь на соседнем, но относящемся к другому виду дереве. Кроме того, каждому комплексу животных свойственна и особая ярусность — каждый вид живет на определенном «этаже», и нигде более! Неудивительно поэтому, что для натуралиста-исследователя тропический лес представляется как некое Эльдорадо, где каждый шаг и каждый день приносят ответы на все новые и новые вопросы!

Таковы в общих чертах «декорации», на фоне которых читатель знакомится с Айвеном Сандерсоном, с повседнев­ным бытом и работой его экспедиции в Западной Африке. Здесь мало захватывающих приключений, особо опасных ситуаций, но вместе с тем перед читателем раскрывается неведомый мир, познание которого составляет совсем не легкую задачу. Решать загадки, предлагаемые природой, — одно из назначений человека, и оно приносит ему огромное счастье — таково, на мой взгляд, жизненное кредо Айвена Сандерсона, и я полностью разделяю его взгляды. Вся книга пронизана пытливым желанием проникнуть в тайны природы и вместе с тем восхищением ее законами, ее созданиями. Это делает книгу и увлекательной, и неизъяснимо симпатич­ной и приятной. А общение с обитателями тропического леса, несомненно, расширит экологический кругозор читателя.

Нужно заметить, что со времени экспедиций Айвена Сандерсона прошло более полувека. Сейчас исследования животного мира тропических лесов поставлены на принципи­ально иную методическую основу, которая и сниться не могла Сандерсону. Одно только применение ультрафиолето­вых ловушек для насекомых тысячекратно расширило воз­можности зоологов в поисках новых видов. Сконструированы особые подъемники, которые позволяют изучать животных в каждом из высотных ярусов леса — а это в каждом случае совершенно особый мир! Но можно с уверенностью сказать, что и Сандерсон, и его коллеги, и спутники по экспедиции внесли свою лепту в современную сумму знаний о животном мире тропических лесов.

Хочется сказать еще об одном обстоятельстве. Современ­ные тропические леса — один из наиболее угрожаемых био­ценозов Земли. Наравне с океаническими островами они в наибольшей степени уязвимы перед лицом хозяйственной деятельности человека. Вместе с тем они вырубаются так быстро, что, по подсчетам авторитетных специалистов, к концу текущего столетия оставшаяся сейчас площадь лесов будет сокращена наполовину. Нередко бывает так, что уничтожение одного дерева ведет за собой исчезновение одного, а то и нескольких видов животных. Поэтому тревога человечества за судьбу тропических лесов исключительно велика. Однако во времена Айвена Сандерсона эти мотивы еще не тревожили исследователей тропических лесов. Нет их и в предлагаемой вниманию читателя книге. Это не вина ее автора, и с этих позиций читатель должен оценивать некоторые методы изучения животных, практиковавшиеся в прошлом, но полностью неприемлемые сейчас.

Несколько слов о самом авторе книги. Айвен Сандерсон по происхождению шотландец. Он получил образование в Кембриджском университете, в качестве зоолога совершил много экспедиций, в основном в районы тропиков. Позже переселился в Соединенные Штаты и посвятил свою де­ятельность поискам «таинственных животных», якобы сохра­нившихся с древнейших времен, таких, как гигантские му­равьеды Южной Америки или хищные ящеры, пожирающие бегемотов в некоторых водоемах Африки. На мой взгляд, однако, работы, посвященные изучению «обычных» видов животных в тропических лесах, гораздо значительнее, чем сенсационные «открытия» более поздних лет.

Доктор биологических наук В. Е. Флинт

Вступительная глава

Множество зверюшек, которым удалось проскользнуть на страницы этой книги, жили, а может быть, живут и до сих пор в глухих девственных лесах Западной Африки, возле местечка под названием Мамфе, о котором знает лишь горсточка людей на всем земном шаре*. Оно находится примерно в двухстах пятидесяти милях на северо-северо-восток от Калабара — города, забравшегося в юго-восточный уголок тогдаш­него протектората Нигерия. Мне кажется, что большинство людей имеет довольно смутное понятие о том, где это место расположено. Во всяком случае, сам я, перед тем как отправиться в Африку, представлял себе это весьма неопре­деленно. Если же вам интересно или нужно знать, где оно находится, предлагаю заглянуть в атлас, как сделал неког­да и я.

От Калабара на север течет река, которую называют обычно Кросс-Ривер — Поперечная — имя, вполне подходя­щее для реки, которую то и дело приходится пересекать из-за многочисленных отмелей. Река внезапно поворачивает на восток и выходит за пределы Нигерии, на прилегающую территорию протектората Великобритании**, и там, разбив­шись на целую сеть проток, теряется в глубине непроходи­мых лесов. Вся территория к западу от реки изрезана вдоль и поперек автомобильными и железными дорогами, а к востоку простирается нетронутая, ничем не изуродованная Африка, такая, какой она была до того, как европейцы расползлись по ней во все стороны.

Но прежде чем продолжать, объясню вам, какими судьба­ми я вообще попал в Мамфе.

Некогда я был ребенком — очень маленьким ребенком, у которого было богатое — не знающее границ — детское вооб­ражение. Так уж случилось, что я появился на свет в Эдинбурге, а значит, свет этот был тусклый и серый, и кругом царила промозглая сырость. Потому-то я и рвался к солнцу с самого детства, так сказать, наперекор стихиям. А потом какой-то добрый дядя подарил мне книжку с картин­ками, где были пальмы и люди дремали на солнцепеке. Судьба моя была решена.

*Мамфе — город в северо-западной части современного Каме­руна, (Примеч. ред.)

** Имеется в виду Западный Камерун, находившийся в период экспедиции под мандатным управлением Англии. (Примеч. ред.)

У меня была любимая няня — она со мной до сих пор, — вместе со мной она гонялась летом за бабочками и учила меня произносить нараспев названия диковинных зверей, переворачивая одну за другой страницы книги, где росли пальмы. Получилось, что яркое солнце, зверье и пальмы как-то сплелись в моих детских мечтах и укорени­лись, как гибридное семя, упавшее на плодородную почву.

Должно быть, все мы можем докопаться до истоков собственной личности, если углубимся в воспоминания дет­ства, и все же в каждой из наших маленьких личных биографий обязательно натыкаешься на «мертвую зону». После того как семя брошено, оно словно спит под землей, до тех пор пока ребенок не попадет в школу и не научится приводить свои фантазии в соответствие с реальностью. В школе я узнал, что пальмы вместе с жарким солнышком охватывают толстое пузо земли наподобие пояса. На гори­зонте замаячило слово «тропики». Оно росло на глазах. Я почти поднял бунт — забросил свои обычные занятия и принялся с лихорадочным увлечением составлять список африканских антилоп. В итоге меня то силой, то лаской едва-едва «протащили» через обязательные экзамены. Нако­нец в один прекрасный день стараниями и страданиями ближних я оказался в завидном положении: перед тем как поступить в университет и вплотную заняться изучением своих зверюшек, я мог остаться на лишний год в школе или заняться чем-нибудь еще. Я выбрал «что-нибудь еще» и убежал из Европы, как кролик от выстрела. В то время мне было семнадцать лет — нежный, впечатлительный и увлека­тельный возраст, и мои чемоданы ломились от ловушек, сачков, инструментов для препарирования животных, — короче, от традиционного арсенала коллекционера.