Очень краткая история жизни на Земле: 4,6 миллиарда лет в 12 лаконичных главах - Генри Джи Страница 12

href="ch2-107.xhtml#id33" class="a">[107]. А еще – тулерпетон (Tulerpeton)[108] и пармастега (Parmastega)[109], найденные на территории России, и ихтиостега (Ichthyostega), обитавшая в краю тропических болот, когда-то существовавших на территории современной Гренландии. Пармастега и внешностью, и повадками напоминала тиктаалика – или современного каймана – и крейсировала в верхнем слое воды, так что только глаза выступали над поверхностью. Ихтиостега была крупнее (около полутора метров в длину), мощно сложена, а ее позвоночник был очень необычной формы – судя по его форме, на суше ихтиостега практически не пользовалась короткими толстыми лапами, а плюхала по-тюленьи[110]. Еще один найденный в Гренландии вид, акантостега (Acanthostega), был вдвое меньше и гораздо изящнее. Конечности у акантостеги, конечно, были, но к телу они крепились практически посередине туловища, и их форма совершенно не подходила для какого бы то ни было перемещения по суше. Зато у нее были внутренние жабры, точь-в-точь как у рыб, так что она была сугубо водным животным[111]. А вот другой ее современник, гинерпетон (Hynerpeton), обнаруженный в Пенсильвании, был мускулист и вполне приспособлен к наземной жизни[112]. К концу девонского периода тетраподы стали группой очень разнообразных, но преимущественно водных странных лопастеперых рыб с ногами.

Может сложиться впечатление, что древнейшие тетраподы не были серьезно настроены пользоваться своими ногами – по крайней мере, ступнями. Тулерпетон был шестипалым, ихтиостега – семипалой, акантостега – как минимум восьмипалой[113]. С тех пор многие тетраподы в ходе эволюции утрачивали пальцы и даже конечности, но ни у кого из современных тетрапод не бывает в норме больше пяти пальцев. Пятипалая конечность (то есть состояние пентадактилии) стала настолько типовой, что кажется порой богоданной сущностью, а случайная шестипалость – попранием основ.

Первая волна тетраподового разнообразия успешно пережила конец девона, но в следующем, каменноугольном, периоде ее постепенно сменили более продвинутые создания, которые были меньше и стройнее[114]. Они были больше похожи на саламандр, чем на рыб. И они, наконец, решили, сколько же пальцев у них должно быть на каждой конечности.

Когда 335 миллионов лет назад Пангея обретала свои окончательные очертания, сумрачные душные леса, шумевшие на месте нынешнего шотландского Лотиана в окружении вулканов и горячих источников, были полны ползучих тварей, от чьего кваканья было решительно негде скрыться. Это был настолько колоритный пейзаж, что одну из тетрапод, найденную в этом богатом месторождении, назвали Eucritta melanolimnetes – «существо из Черной лагуны»[115].

Одна сторона жизни первых тетрапод держала их накрепко привязанными к воде, даже когда их конечности окрепли уже настолько, что могли спокойно удерживать тело над землей, – размножение. Ради этого ранние тетраподы, как и современные земноводные, должны были возвращаться в воду. Их молодь, должно быть, напоминала головастиков – рыбообразные создания с плавниками и жабрами.

Но близок был час животных, которые совершат революцию в размножении, открыв ворота к окончательному покорению суши. В лесах, которым суждено было через миллионы лет стать пластами угля, среди кваканья других первых наземных позвоночных, нор скорпионов размером с добрую собаку и под незримой угрозой морских ракоскорпионов, преследующих тетрапод и на берегу, жило животное по имени вестлотиана (Westlothiana). Это маленькое – размером с ящерицу – создание[116] было эволюционно очень близко к прародителю группы тетрапод, которые научились откладывать яйца с крепкой водонепроницаемой скорлупой. Имея личный пруд в каждом яйце, их можно откладывать вдали от воды. Так была наконец разорвана пуповина, соединяющая позвоночных и море.

В будущем от этих животных произойдут рептилии, птицы и млекопитающие.

5

Явитесь, амниоты!

Вымирания, сопровождавшие образование Пангеи, не пощадили ни леса археоптерисов и кладоксилопсидов, ни великих рифостроителей девона – губок и кораллов. Вымерли панцирные рыбы плакодермы и почти все лопастеперые. Почти не осталось трилобитов. Спутанные космы цианобактериальных нитей вновь вышли на первые места. Строматолиты опять, как в древнейшие времена, стали повелителями рифов – по крайней мере, на какое-то время[117].

Эти вымирания ударили и по ранним тетраподам, чьи первые смелые набеги на сушу остановились. Выжили те, кто оставался у воды, а еще лучше – в воде.

Но некоторые собрались с силами и попытались под гневом небес вновь завоевать сушу. Это была совсем другая ветвь древа тетрапод, созданий, которые были уже далеко не просто рыбами с лапами.

В самом начале каменноугольного периода по берегу ползал отдаленно напоминающий саламандру педерпес (Pederpes)[118]. В отличие от фееричных многопалых предшественников наподобие акантостеги и ихтиостеги, педерпес установил правило, которое выполняется до сих пор: не больше пяти пальцев на одной конечности. Впрочем, ископаемые останки показывают, что у него сохранился рудиментарный шестой палец – воспоминание о прошедших временах.

Для своего времени педерпес был почти гигантом. Мир, в котором он жил, был населен множеством гораздо меньших тетрапод[119], которые рыскали вдоль кромки воды в поисках мелких членистоногих, например многоножек, и насмерть сражались со скорпионами – а порой и с ракоскорпионами, по старой памяти приползавшими поохотиться на берег, как они это делали миллионы лет назад[120]. И хотя эти обитатели раннего карбона были гораздо лучше своих девонских предков приспособлены к сухопутной жизни, все равно от воды они не отдалялись и обитали в затапливаемых поймах. Они сделали еще несколько шагов по пути на сушу, но все еще не решались двинуться дальше.

Некоторые же карбоновые тетраподы и вовсе остались водными. Кто-то даже решился расстаться с лишь недавно обретенными конечностями. Метровый крассигирин (Crassigyrinus) был муреноподобным хищником с крошечными конечностями и громадными, полными зубов челюстями. Этот ужас карбоновых вод бороздил все реки и озера каменноугольного периода. Кое-кто зашел еще дальше. Мелкие змееподобные земноводные аистоподы утратили конечности полностью[121]. Эти создания словно вернулись в ушедшую эпоху тетрапод, никогда не покидавших воды. Многие миллионы лет заинтересованность тетрапод в жизни на суше была весьма сомнительной.

Такими же мелкими и слабыми по сравнению со своими предками выглядели и растения, под сенью которых обитали тетраподы после вымираний конца девона. Лесам потребовалось время, чтобы восстановиться, но, оправившись, они стали величайшими тропическими лесами, когда-либо росшими на Земле. Основой этих лесов были 20-метровые хвощи каламиты (Calamites) и 50-метровые плауны лепидодендроны. Эти великаны возносились в небо, которое было не голубым, а бурым и пахло гарью.

Современные деревья растут обычно медленно и живут долго – десятилетия и века. Основа деревьев – древесная сердцевина ствола. Возле коры проходят пучки сосудов, по которым вода движется к листьям, где используется