Борис Поршнев - Борьба за троглодитов Страница 16

Итальянский социолог профессор Коррадо Джини создал международный орган - "Интернациональный комитет по изучению проблемы волосатых гоминоидов", куда вошли ученые из тридцати шести стран. В программном документе первой задачей названо освоение советских результатов. Публикация в "Генусе" доказала серьезность намерения.

Но читатели еще мало знают суть этой необыкновенной истории. Пойдемте вглубь.

7. СКВОЗЬ НЕПРОЗРАЧНОСТЬ ПРОШЕДШИХ ВЕКОВ.

С археологами по древнему каменному веку я довольно много работал в "поле", но вот этнографию знал книжно. На Памире в 1958 г. я примкнул к опросно-этнографическому отряду Анны Зиновьевны Розенфельд.

Ученость способна затупить восприимчивость к непредвиденному. А.З.Розенфельд ехала на грузовике по дорогам и долинам Крыши мира, чтобы самозабвенно подтвердить новыми данными то, что всегда полагали ее учителя, ее супруг-этнограф, она сама. И сияние настолько делало ее слепой, что другие члены отряда, сохранившие непосредственность, диву давались преломляющей силе ее умственных окуляров.

Четверо записывали, каждый в своем блокноте, беседу с каким-либо киргизом или таджиком о гульбияване или адам-джапайсы - диком человеке: записи троих в общем совпадали, но это не были профессиональные этнографы, а у начальницы отряда оказывалось нечто иное. Она знала, непоколебимо знала, что именно должна услышать: есть устойчивые сюжеты, демонологические фольклорные образы, примерно так-то разбросанные по Памиру. Если что-то существенное не сходилось - добивалась от опрашиваемого изменения показаний, пока тот не сдавался, а, случалось, отказывалась даже задавать вопросы встречным, происходив- шим из долины, где этого термина для нечистой силы "не должно быть".

Молодые А.Л.Грюнберг и В.Л.Бианки, приехавшие на Памир разведывать народную молву о снежном человеке, соответственно и настораживали ухо, слышали другое, доходили по цепочке отсылок до очевидцев. В.Л.Бианки описала этот странный, еле зримый психологический поединок в своей повести-раздумье "Про снежного человека" (сборник "Приключения в горах", М., 1961); там только заменены наши имена.

Суть двух установок. Согласно А.З.Розенфельд (напечатавшей об этом чинную статью), у припамирских народов еще бытуют и доживают поверья о разных духах и демонах, каждый из которых имеет особое имя, особые свойства. Их названия: гульбияван, адам-джапайсы, алмасты, джез-тырмак, аджина, дэв, паре (пери), фаришта и др. Этнограф додумывает дифференциацию этого пантеона, если "путающие" туземцы переносят черты и свойства демона с одного термина на другой. Вторая позиция состоит в том, что в большинстве этих представлений удержалась частица сведений об одном и том же прототипе - полеоантропе, но сдобренная в разной пропорции сказочной и суеверной фанта- зией. Гульбияван в иных рассказах вдруг заговорит таджикс- кой или киргизской речью, впрочем, как в байках и сказках может заговорить медведь или птица.

Простые люди сами обращались и на Памире и много где еще к ученым людям за разъяснением, что это - животное, дух или человек, а ученые пытаются выводить его сущность из пестрых наименований, какие ему дают жители.

Эта отрасль этнографии и фольклористики называется демонологией. Кстати, в Тибете слово "де-мон" (несомненно, общего корня с греческим "даймон") само является одним из наименований того же материального существа, которое там называют также "ми-ге". Но этнографами наименее сверхъестественные рассказы реже всего регистрируются. Один кавказский фольклорист признался, что реалистические рассказы о диких волосатых людях им вовсе не записывались, ибо в них мало фантастического и художественного. Сижу я на слете стариков-долгожителей в Сухуми, и профессор-этнограф Ш.Д.Инал-Ипа по моей просьбе задает вопрос об абанауаю - лесном человеке. Много интересного. Но один из тридцати заявляет, что у абанауаю один глаз. Все остальные тут же эту басню отвергают. В резюме беседы, написанном этим почтенным этнографом, читаю: "у абанауаю один глаз". Все не экзотичное просто отсеивается грохотом, через который этнограф протряхивает молву.

Такой прием полезен для изучения остатков интеллектуального детства человечества. Он же мешает подтянуть максимум информации об остатках неандертальцев. Для одной цели нужен один светофильтр, для другой - противоположный.

Тем фильтром, который в данном случае нам мешает, поколения этнографов сделали возможным прорыв в древние, глубокие, подпочвенные пласты человеческого мышления. Мы погружаемся тем самым и в тайны развития речи - абсурд нельзя склеить из вещей, а можно только из знаков. Это девственная природа фантазии. Потом фантазия пластичнее прижималась к окрестному материалу и прижимала его к себе.

Но взглянем, что выступит, если к тому же содержимому народных поверий подойти с другим светофильтром. Этот второй светофильтр станет пропускать только антропологические лучи. Вот теоретическая модель, по которой он настроен.

Человек произошел от обезьяны, однако в ходе эволюции между обезьянами и людьми стояло то "недостающее звено", которое умозрительно предвосхитил еще молодой дарвинизм в лице Геккеля и Фогта. Геккель определил его словами "обезьяночеловек неговорящий" (Pithecanthropus alalus), а Фогт - словами "телом - человек, разумом - обезьяна". Когда же недра земли стали выдавать навязчивым рукам исследователей костные останки этих существ, идеи посторонние науке, идеи метафизики и теологии стеснили дарвинизм. Мысль об эволюционном звене между людьми и обезьянами растаяла, растворилась. Об ископаемых двуногих предках современного человека спор уже шел только: обезьяны или люди. Но они все глубоко отличны и от обезьян и от людей. Наука не узнала того, что она сама предсказала! Дарвинизм этим был обеднен вдвое. Между семейством обезьян и семейством людей (представленным единственным видом Homo sapiens) надо восстановить семейство неговорящих троглодитид, или питекантропид. От "четвероруких", от обезьян, они отличаются прежде всего двуногим прямохождением, их можно описать словами "прямоходящие высшие приматы". Семейство это подлежит ведению зоологии. У одних охваченных им видов мозг еще почти как у шимпанзе, у других - уже почти как у человека, но это недостающее "почти" - условие речи. У одних пальцы ловко оперируют в камнями, у некоторых - ничуть, а зато у них развились чудовищные челюсти для разгрызания мяса, шкур и суставов. Но все они - вне социологических закономерностей, вне истории общественного человека. Ближайший среди них родственник и предок человека - вид "неандертальцы", палеоантропы.

От этих животных наш вид людей отшнуровался, ответвился, но вид, давший нам жизнь, не исчез. Произошла не замена, а развилка: оба вида биологически расходились. Пока длилась наша человеческая история, сторонкой тянулась и нить животного бытия палеоантропов. Им было плохо, все хуже и хуже. Это была деградация - агония вида. Но для темпов животного царства - какая малость эти 35 тысяч лет!

С людьми у них была не только вражда или отчужденность. В истории человека бывали этапы и полосы, когда происходило какое-то странное сближение, прослеживаемое, например, в культурах нового каменного века (неолита) и бронзы. Так, к утвари раннего неолита примешаны примитивнейшие оббитые камни (макролиты), до очевидности принадлежащие лапам и мозгам низших существ. Некоторые ветви, популяции, особи палеоантропов приживались нахлебниками близ человеческого хозяйства и жилья, а то и втирались глубоко в поры быта. Люди в свою очередь приручали их: чтобы отгонять от дома других подобных (как собаки отгоняют собак и волков); на роль примитивной силы в хозяйстве; а то и на роль боевых животных в войсках. Чем далее они вымирали, тем редкостнее становились как прирученные особи, так и встречаемые в непригодной для человека природе (в непроходимых чащобах, скалах, болотах, пустынях), тем больше люди окутывали толкованиями долетавшие рассказы о них. Что такое люди, которые не люди, нелюди, полулюди-полузвери: половиной, что ли, тела люди? Половину, что ли, времени люди - "оборотни"? Палеоантроп уходил в туман легенд и мифов.

Примем такой светофильтр как рабочий инструмент и выне- сем ему приговор только после того, как сквозь него погля- дим.

Но должны же под землей найтись кости этих палеонтропов в слоях, датируемых послеледниковым, историческим временем? Нечего, конечно, ожидать целых кладбищ, искать останки популяций, но хоть редкие, единичные скелеты должны же найтись там, где сохранились костяки людей и положенного с ними скота. Да, эти кости неандертальского типа современного геологического возраста не раз были найдены на пространствах от Тибета до Западной Европы, в Америке, особенно в Африке. На территории нашей страны такого рода неандерталоидные "аномалии" были встречены в Иркутской области и далеко от нее - в Карелии (Олений остров), и в Московской области (Северка), и в других районах. Наиболее щедры эти находки на Северном Кавказе (Подкумская черепная крышка из эпохи бронзы, Моздокские черепа) и в Приднепровье, где, например, польский антрополог К.Столыгво в 1902 г. обнаружил в кургане скифского времени скелет неандерталоидного типа. Он же был, пожалуй, единственным антропологом, дерзнувшим обобщить эти факты, противоречившие школьной антропологии: всю свою долгую научную жизнь он одиноко трубит, что нисходящая ветвь неандертальцев, постнеандерталоиды, кое-где теплятся на Земле на протяжении всего исторического времени до наших дней. Большинство же антропологов успокаивают свою научную совесть ссылкой на атаивзмы - на несущественные неандерталоидные признаки, которые встречаются на небольшом проценте черепов и скелетов обычных современных людей. Но это не так: упомянутые находки - слишком разительные крайние случаи. Пусть на них неандертальские признаки смягчены, сглажены - ведь нельзя исключить и скрещивание палеонтропов с людьми то там, то тут в глубине тысячелетий.