Как нас обманывают органы чувств - Дональд Дэвид Хоффман Страница 17

существование нейронов и без того, чтобы кто-то воспринимал их как нейроны. Но мне хотелось лучше понять его мысли касательно взаимосвязи между восприятием и реальностью. Так что в письме от 11 апреля 1994 года я продолжал настаивать: «Мы можем, как вы сказали, выдвигать гипотезы, что нейроны существуют в мире до любых представлений о них. Но эта гипотеза, хоть и приемлемая, непроверяема. Как нам тогда ее опровергнуть?»

Это побудило Крика ответить в том письме от 13 апреля: «Не понимаю, почему ты придираешься к нейронам. Ты же наверняка веришь, что Солнце существовало и до появления тех, кто мог его наблюдать. Так почему же нейроны должны быть другими?» Но затем, как я и надеялся, он поделился своими мыслями по поводу восприятия и реальности. «Мне кажется, следуя Канту, надо различать вещь саму по себе (Солнце из примера выше), которая в принципе непознаваема, и „представление о вещи”, которое создает наш мозг. Тогда возникает такой аргумент: то, что мы воспринимаем, является условными конструкциями. Солнце само по себе может быть объектом восприятия. Наше представление о Солнце – условная конструкция. Представление о Солнце не существует до его создания, но само Солнце существует!»

Справедливо. Крик забраковал, и я вместе с ним, метафизический солипсизм, который гласит, что существуем только я и мой опыт. Согласно этому солипсизму, если я вас вижу, то вы существуете, но только в виде моего опыта. Когда я закрываю глаза, вы перестаете существовать. Я пребываю в созданной мною Вселенной, Вселенной моего опыта. Я один. Я не могу присоединиться к Обществу солипсистов или поинтересоваться, без иронии, почему другие люди не солипсисты.

Крик являлся сторонником метафизического реализма. Солнце само по себе существует, даже когда на него никто не смотрит. Я лишь конструирую свое восприятие этого Солнца – мое представление о Солнце.

Большинство из нас метафизические реалисты. Похоже, эти взгляды приходят естественно. Предположим, как мы обсуждали в первой главе, вы открываете глаза и испытываете опыт, который описываете как красный помидор на расстоянии одного метра. Затем вы закрываете глаза, и ваш опыт меняется на серое поле. Правда ли, что, пока вы видите серое, в метре от вас все еще лежит красный помидор? Большинство из нас скажут «да». Вот этот помидор, в существование которого мы верим, даже если никто не смотрит, Крик и назвал бы «помидор сам по себе». Он не такой же, как ваш опыт помидора (или, как любезно говорят философы, «помидор в вашем восприятии»), ваше «представление о помидоре».

Крик сказал в своем письме, что вещь сама по себе – помидор сам по себе или нейрон сам по себе – «в принципе непознаваема». Но большинство из нас считают наоборот. Мы верим, например, что помидор сам по себе, как и в нашем восприятии, красный, имеет форму помидора и лежит на расстоянии метра. Мы верим, что опыт достоверно отображает вещь саму по себе.

Подозреваю, что и Крик в это верил. Он верил, что наше представление о нейроне достоверно отображает нейрон сам по себе. Трехмерная форма нейрона, опыт которой получает нейроученый, когда смотрит в микроскоп, сообщает ему истинную форму нейрона самого по себе. Щелчки, которые он слышит от микроэлектрода, сообщают ему истинную активность нейрона самого по себе. В своей книге Крик писал: «Удивительная гипотеза заключается в том, что „Вы”, ваши радости и горести, ваши воспоминания и амбиции, ваше чувство личностной тождественности и свободная воля в действительности не более чем результат поведения огромного сообщества нервных клеток и ассоциированных молекул… Вы всего лишь пучок нейронов». Крик явно имел в виду пучок нейронов самих по себе, а не пучок представлений о нейронах.

Поэтому 2 мая 1994 года я написал ему еще одно письмо.

«Удивительная гипотеза все еще не проверяема. Поскольку во время экспериментов наблюдается только представление о нейронах, а не нейроны сами по себе. И единственный способ преодолеть этот провал, как я его вижу, выдвинуть гипотезу, что нейрон сам по себе, в ключевых моментах, аналогичен нашему представлению о нейроне. (Эти высказывания, если верны, относятся к Солнцу самому по себе и так далее. Давай назовем ее гипотезой моста…)

Если вкратце, я думаю, что даже в исправленном виде Удивительная гипотеза не проверяема. Точнее, она проверяема, если допустить гипотезу моста, которая, поскольку декларирует взаимосвязь между воспринимаемым и непостижимым, сама по себе не проверяема и сомнительна. Вещь сама по себе – онтологический багаж, бесполезный для научного общества».

Про кусок с багажом я написал не всерьез и догадывался, что Крик тоже на него не купится, но мне хотелось узнать его мысли.

Крик ответил 4 мая 1994 года: «Я не думаю, что разумно отбрасывать „вещь саму по себе”, поскольку идея не лишена пользы, она предупреждает нас о том, что мы не можем знать. Однако, это гипотеза, которую мы можем с пользой обсуждать, но это стандартная гипотеза, лежащая в основе всей науки, даже (я думаю) квантовой механики. Проблема становится острой, только когда мы обсуждаем квалиа».

Термин квалиа иногда используется философами в отношении субъективного, сознательного опыта – каково видеть красность красного или нюхать аромат кофе. Я буду избегать этого термина, потому что он часто порождает дебаты по поводу его точного определения. Вместо него я буду употреблять сознательный опыт.

Крик продолжал: «На самом деле, наш современный робкий взгляд на способы работы мозга подсказывает, что некоторые аспекты квалиа невозможно передать. Проблема, скорее, как объяснить, почему квалиа вообще существуют. Общая линия такова, что нам надо попытаться определить НКС (нейронные корреляты сознания), прежде чем слишком сильно беспокоиться об этом аспекте квалиа».

Крик с прагматизмом относился к вещи в себе: это гипотеза, которую мы можем с пользой обсуждать (он подчеркнул «гипотеза» и «с пользой»). Он честно говорил о проблеме сознательного опыта. Само его существование, считал он, слишком сложно объяснить в наше время. На попытки Крика понять ДНК знатно повлияли мысли Шредингера о генах в книге «Что такое жизнь?». Очевидно, на Крика также повлияли мысли Шредингера в той же книге о сознательном опыте. «Объективная физическая картина световых волн не объясняет чувство цвета. Смог бы объяснить ее физиолог, если бы обладал более полными знаниями о процессах, протекающих в сетчатке, и запускаемых ими процессах в зрительном нерве и головном мозге? Вряд ли»[7].

Крик, однако, полагал, что вещь сама