Франс де Вааль - Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных? Страница 19

Чтобы понять, как из поколения в поколение работает эволюция, часто применяются парные концепции гомологии и аналогии. Гомологией называют сходные черты разных видов, происходящие от общего предка. Так, рука человека и крыло летучей мыши гомологичны, так как происходят от передней конечности общего предка и в качестве доказательства содержат в точности одинаковое количество костей. В свою очередь, аналогией называют результат однонаправленного независимого развития, это так называемая конвергентная эволюция. Крылья насекомых аналогичны крыльям летучих мышей, потому что, обладая общей функцией, имеют разное происхождение. Родительская забота рыбок дискусов и вскармливание детенышей млекопитающими аналогичны, но никоим образом не гомологичны, потому что у рыб и млекопитающих нет общего предка, который делал бы что-либо подобное. Другим примером аналогии служит похожая форма тела дельфинов, ихтиозавров (вымерших морских пресмыкающихся) и рыб, возникшая благодаря водной среде, в которой обтекаемое тело с плавниками обеспечивает скорость и маневренность. Так как у дельфинов, ихтиозавров и рыб нет общего водного предка, значит, их формы тела аналогичны. Мы можем применить тот же подход к поведению. Лицевое распознавание у ос и приматов возникло независимо и представляет собой поразительную аналогию, основанную на необходимости индивидуально различать членов своей группы.

Эволюционное учение устанавливает различие между гомологией (черты разных видов произошли от одного предка) и аналогией (сходные черты у разных видов возникли независимо). Рука человека гомологична крылу летучей мыши, так как они имеют общее происхождение от передней конечности позвоночных, на что указывает наличие сходных костей с пятью фалангами пальцев. Крылья насекомых аналогичны крыльям летучих мышей, потому что, обладая общей функцией, имеют разное происхождение

Конвергентная эволюция обладает очень большими возможностями. Она обеспечила летучих мышей, дельфинов и китов эхолокацией, насекомых и птиц – крыльями, опоссумов и приматов – большими пальцами, противопоставленными всем остальным пальцам. Конвергентная эволюция произвела также внешне похожие виды в географически отдаленных регионах, такие как защищенные панцирями броненосцы и панголины, вооруженные иглами ежи и дикобразы, обладающие арсеналом хищников тасманийские волки и койоты. Существует также примат, мадагаскарский ай-ай, напоминающий своим удлиненным средним пальцем инопланетянина E. T. из известного фильма. Пальцем зверек выстукивает полости в коре деревьев и выковыривает их них личинок. Тем же навыком обладает полосатый кускус – маленький сумчатый зверек, обитающий в Новой Гвинее. Эти виды очень далеки друг от друга по происхождению, тем не менее они пришли к одинаковым функциональным решениям. Поэтому мы не должны удивляться, когда обнаруживаем сходные черты поведения и познавательной деятельности, разделенные исторически и географически. Знаки мыслительной деятельности вездесущи именно потому, что не привязаны к эволюционному древу: одно и то же свойство может проявиться всюду, где в нем появляется необходимость. Вместо того чтобы служить доводом против эволюции познания, как некоторые полагают, это подтверждает, что для эволюции важно и общее происхождение, и приспособление к сходным обстоятельствам.

Лучший пример конвергентной эволюции – применение орудий.

Переопределяя человека

Когда человекообразная обезьяна видит что-либо привлекательное, но находящееся вне ее доступа, она начинает подыскивать предмет, способный расширить возможности ее тела. Если во рве, окружающем обезьяний остров в зоопарке, плывет яблоко, обезьяне хватает одного взгляда, чтобы кинуться искать подходящую палку или пару камней, бросить их позади яблока и пригнать его к берегу. Обезьяна поступает при этом вопреки логике, отдаляя себя от своей цели, пока пытается подобрать орудие, наилучшим образом соответствующее ее представлению о решении данной задачи. Она торопится, потому что, если не вернется достаточно быстро, кто-нибудь может ее опередить. Если же ее задача – поесть свежих листьев на дереве, то требуется иное орудие – что-нибудь прочное, на что можно взобраться. Обезьяна может в течение получаса тащить и катить тяжелое бревно к единственному дереву на острове с низко растущей ветвью. Причина, по которой ей нужно это орудие, – необходимость преодолеть электрическую проволоку, которой обмотан ствол дерева. Прежде чем непосредственно приступить к выполнению задачи, обезьяна убеждается, что низкая ветвь дерева подходит для того, чтобы за нее ухватиться. Я даже видел обезьян, которые проверяли, находится ли проволока под напряжением, с помощью шерсти на тыльной стороне запястья: они сгибали кисть и чуть-чуть касались проволоки шерстью на сгибе руки и так получали ответ. Если напряжение отключено, значит, никакое орудие не требуется и листва становится легко доступной.

Человекообразные обезьяны не только находят орудия, подходящие к тому или иному случаю, но и создают их самостоятельно. В 1957 г. британский антрополог Кеннет Оукли опубликовал книгу «Человек – создатель орудий» (Man the Toolmaker), в которой утверждал, что производить орудия способен только человек. Когда он писал эту книгу, ему было хорошо известно о наблюдениях Кёлера за Султаном, вставлявшим бамбуковые палки одну в другую. Но Оукли отказался рассматривать такое поведение в качестве создания орудия, потому что оно было ответом на сложившиеся обстоятельства, а не предвидением будущей воображаемой ситуации. Даже сегодня некоторые ученые отвергают применение орудий человекообразными обезьянами на основании того, что человеческие технологии взаимосвязаны с социальной структурой, образованием и производством. Шимпанзе, раскалывающие камнями орехи, не подходят под это определение так же, как, я подозреваю, и фермер, ковыряющий палочкой в зубах. Один философ даже высказал мнение, что, если шимпанзе в состоянии обходится без орудий, значит, это понятие к ним неприменимо{94}.

Я склонен воспользоваться здесь своим правилом «знай свое животное», в соответствии с которым мы можем проигнорировать высказывание этого философа, полагающего, что шимпанзе раз за разом пытаются расколоть камнем скорлупу ореха – в среднем тридцать три удара на одно добытое ядро – без всякой осмысленной цели. Полевые наблюдения показывают, что в определенное время года шимпанзе тратят до 20 % времени своего бодрствования на раскалывание орехов камнями и добычу термитов с помощью палочек. Подсчитано, что в процессе этой деятельности они получают в девять раз больше килокалорий, чем тратят{95}. Более того, японский приматолог Джен Ямакоши обнаружил, что орехи служат резервным источником питания, когда основной пищи человекообразных обезьян – сезонных фруктов – недостаточно{96}. Другой запасной источник питания – сердцевина масличной пальмы, которая добывается с помощью «толчения пестиком». Шимпанзе поднимается на пальму, пока не окажется на самом верху, где, стоя на ногах, руками с помощью черешка от листа дробит верхушку пальмы, делая в ней глубокую ямку, из которой добывает мякоть и сок. Иными словами, орудия совершенно необходимы шимпанзе для выживания.

Один из наиболее сложных способов применения орудий человекообразными обезьянами – раскалывание орехов с прочной скорлупой. На рисунке изображена самка шимпанзе в естественных условиях, которая нашла подходящие камни, служащие наковальней и молотком, чтобы расколоть орех, в то время как ее детеныш наблюдает за ней и учится. Только к шести годам он приобретет необходимые навыки

Бен Бек сформулировал наиболее известное определение применения орудий, которое в сокращенном виде выглядит следующим образом: «перемещение неприкрепленного объекта в окружающей среде, чтобы более эффективно изменять форму, положение или состояние других объектов»{97}. Хотя и несовершенное, это определение десятилетиями применялось в изучении поведения животных{98}. Создание орудий, таким образом, можно определить как активное изменение неприкрепленного объекта, чтобы сделать его более эффективным в связи с конкретной задачей. Обратите внимание, что важную роль в этой деятельности играет намерение. Орудия приносятся со значительного расстояния и изменяются в соответствии с задуманной целью. Традиционные представления об обучении, вращающиеся вокруг случайно найденных полезных вещей, не позволяют объяснить подобное поведение. Если вы видите, как шимпанзе обрывает боковые побеги на веточке, чтобы выровнять ее для добычи муравьев, или жует пригоршню листьев, превращая их в подобие губки, чтобы впитать воду из дупла дерева, трудно не предположить наличие определенного намерения. Изготовляя подходящие орудия из простых материалов, шимпанзе демонстрируют то самое поведение, которое когда-то определяло Homo faber, человека творящего. Вот почему британский палеонтолог Луис Лики, впервые узнав о подобном поведении от Гудолл, написал ей в ответ: «На мой взгляд, у ученых, придерживающихся традиционных представлений, есть три выхода: они должны признать шимпанзе людьми, или дать новое определение человеку, или дать новое определение орудиям»{99}.