Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Торвальд Юрген Страница 2

Хочется особо отметить, что эмпиризм, граничащий с субъективными характеристиками, и послужил базисом для слабообоснованных выводов по итогам идентификационных исследований по отдельным уголовным делам, описанным в книге. Выявленные судебными экспертами признаки изучаемых ими объектов не давали достаточного основания для выводов о тождестве, тем более что в ряде случаев эксперты не использовали всего комплекса научно-технических методов.

При этом не спасают от критики их подчас осторожные, но неопределенные выводы „об одинаковости", „совпадении" сравниваемых объектов, отсутствии различий и т. п. Такие неопределенные выводы не только не точны ввиду ограниченности используемых методов и выявленных признаков, но они логически не состоятельны и позволяют следователям, судьям широко интерпретировать выводы экспертов и оценивать их как суждение о доказанном тождестве. Тождество — есть тот же самый объект, и такое суждение всегда относится к индивидуально-конкретному материалу, изделию, человеку, растению, животному, событию, факту. Каждый из них отличается и выделяется из ряда ему подобных. Он единичен, неповторим; разные объекты могут быть „одинаковыми" по некоторым, в том числе случайным, признакам. Индивидуальность определяется системой закономерно присущих объектам идентификационных свойств и признаков.

Несмотря на указанные недостатки, книга вместе с тем наглядно свидетельствует об огромной роли науки и техники при раскрытии преступлений. Автором показан кропотливый, длительный, подчас рутинный и неблагодарный труд криминалистов по обнаружению, фиксации и исследованию вещественных доказательств в объеме микроколичеств и в форме микроследов.

Очевидно, что многие научно-технические рекомендации не являются новыми для советских криминалистов и экспертов. Отдельные из них требуют обсуждения и тщательной проверки, прежде чем определить целесообразность их применения в нашей практике.

Доктор юридических наук А. Р. Шляхов

В декабре 1887 года перед небольшим кругом читателей лондонского рождественского издания впервые предстали Шерлок Холмс, наверняка самый знаменитый образ детектива, созданный когда-либо вымыслом писателя, и доктор Уотсон — верный сподвижник и летописец дел, мыслей и методов Холмса. Шерлок Холмс увидел свет в том же году, в котором в Париже Альфонсу Бертильону — основателю научной криминалистики удалось преодолеть основные трудности на пути к успеху, и это на первый взгляд может показаться случайностью.

Артур Конан Дойл, двадцатисемилетний врач из Саутси, использовал время напрасного ожидания пациентов для создания различных рассказов и в конце концов придумал своего героя — Шерлока Холмса. Не зная ничего о Бертильоне, Дойл не мог похвастаться и своими связями со Скотланд-Ярдом. И Шерлок Холмс не был сотрудником Скотланд-Ярда. По воле своего создателя он был частным „сыщиком", открыто подчеркивавшим свое неуважение к криминалистам из полиции. И все-таки вклад Бертильона в развитие криминалистики и литературная карьера Шерлока Холмса имеют одну и ту же причину.

В те времена утвердилась вера в разрешимость всех проблем жизни с помощью точного мышления, точных научных выводов и естественнонаучных познаний. Эту веру Бертильон впитал в себя в доме родителей, который часто посещали ученые-естествоиспытатели, т. е. задолго до того, как в 1889 году он занял пост писаря полицейской префектуры Парижа и внес в том же году свои первые предложения по усовершенствованию идентификации уголовных преступников с помощью антропометрических измерений. Такой же верой в науку проникся Артур Конан Дойл, изучая в Эдинбурге с 1876 года медицину. Подобно Бертильону, ставшему инициатором антропометрической идентификации, герой Артура Конан Дойла сыграл роль литературного глашатая совсем нового раздела криминалистики, который, как и система Бертильона, дактилоскопия, судебная медицина, токсикология, баллистика и серология, оказался одним из основных и бесценных для всей криминалистической работы. Шерлок Холмс стал предвестником криминалистической науки о следах, обосновавшейся вне рамок перечисленных специальных разделов и получившей гораздо большее распространение. В нее вошли такие понятия, как криминалистическая химия, биология, физика и техника. Она означала исследование следов с помощью всех химических, биологических, физических и технических средств, которые были порождены развитием естественных наук и техники на рубеже столетий.

Образ Шерлока Холмса зародился в фантазии Конан Дойла между 1882 и 1886 годами. Он складывался среди прочих многочисленных образов в романах и приключенческих рассказах, время от времени приносивших их автору несколько фунтов стерлингов. Вдохновителем рассказов Конан Дойла, несомненно, был американский писатель Эдгар По, в 1841–1845 годах создавший первые образцы жанра детективной литературы. Его мастерски написанные рассказы „Убийство на улице Морг", „Тайна Мари Роже", „Украденное письмо" и их герой, детектив Дюпен, безусловно, были порождены глубокой верой в возможность точного мышления дать объяснение всему. Так, лишь благодаря наблюдательности и умозаключениям Дюпен установил таинственного виновника двойного убийства на улице Морг — человекообразную обезьяну.

Несколько иначе обстояло дело с другим героем детективной литературы, который также может считаться крестным отцом Шерлока Холмса, — Лекоком, творением французского писателя Эмиля Габорио, умершего в 1873 году в тридцатисемилетнем возрасте от нервного и физического переутомления. За 1867–1869 годы увидели свет четыре романа Габорио, в которых речь шла о раскрытии преступлений: „Досье", „Преступление в Орсивале", „Лекок" и „Рабы Парижа". Лекок тоже полагался на логическое мышление, но уже использовал на практике осмотр и изучение места преступления, что давало материал для его смелых дедуктивных умозаключений. В романе „Лекок" герой, появляясь на месте убийства в трущобе, расположенной в районе парижских крепостных укреплений, приказывает сопровождающим не двигаться с места, чтобы не затоптать следы, прощупывает и простукивает все, ложится на землю, исследует отпечатки ног и, наконец, заканчивает свою работу словами: „Теперь мне все ясно. Это покрытое снегом пространство является как бы необъятным белым листом бумаги, на котором преступники обозначили не только все свои дела и поступки, но и тайные помыслы, надежды и страхи. Вам следы ничего не говорят. Для меня же они живые. свидетели… "

Лекок был первым литературным детективом, который измерял отпечатки ног и обуви и снимал с них гипсовые слепки. Более того, его, репертуар" при изучении следов включал в себя сбор пыли, волокон текстиля, прилипших комочков почвы и частиц растений в качестве улик преступлений. Он поучал: „То, что у преступника был с собой зонт, я узнаю по этому комочку почвы. Вы видите на нем отпечаток конца зонта, где можно различить рисунок ткани… Цвет и материал его плаща я устанавливаю по маленьким пушинкам коричневой шерсти, прилипшим к древесным стружкам". Лекок еще не был специалистом, проводящим исследования в лаборатории. Но он объединил работу мысли с изучением следов с места происшествия.

Лекок, как и Дюпен, стал прямым предшественником Шерлока Холмса. Что Артур Конан Дойл добавил к уже созданным образам и что отличало Шерлока Холмса, так это черты совершенно конкретного человека, о котором вспоминал писатель, сидя в своей скромно обставленной комнате, покуривая и раздумывая. Речь идет о его учителе по хирургии, докторе Джозефе Белле, главном хирурге королевской лечебницы в Эдинбурге. Этому худощавому, жилистому человеку с угловатыми плечами и остро выточенным лицом Конан Дойл ассистировал, принимая пришедших на прием пациентов, предварительно осматривая их и сопровождая в кабинет Белла. Белл был своеобразным и ошеломляющим мастером диагностики. Он часто определял характер болезней своих пациентов, прежде чем те успевали открыть рот. Диалог Белла с одним солдатом в гражданском платье, данные которого Беллу были неизвестны, так описывается в воспоминаниях Конан Дойла: „Ну, мил человек, вы служили в армии? " — „Да, сэр". — „Унтер-офицер? " — „Да, сэр". — „И вы были в Барбадосе, в Вест-Индии? " — „Да, сэр". Затем Белл обратился к своим студентам и стал объяснять: „Вы видите — мужчина очень вежлив, но он не снял своей шляпы. Это характерно для армии. Если бы он давно уволился из армии, то приобрел бы уже привычки, свойственные гражданским лицам. Отеки на его теле свидетельствуют о том, что он страдает слоновой болезнью. Эта болезнь характерна для Вест- Индии". В воспоминаниях Дойла о студенческих годах описана подобная картина, которую он наблюдал при обследовании Беллом одного пациента: „Господа, — говорил Белл своим ученикам, — перед нами рыбак! Это можно сразу заметить, если учесть, что даже в столь жаркий день наш пациент носит высокие сапоги… Загар на его лице говорит о том, что это сухопутный, прибрежный моряк, а не моряк дальнего плавания, открывающий новые земли. Загар этот явно возник в одном климате, местный загар, так сказать… За щекой у него жевательный табак, и он управляется с ним весьма уверенно. Свод всех этих умозаключений позволяет считать, что этот человек — рыбак. Об этом свидетельствуют и рыбьи чешуйки. Наконец, специфический запах позволяет судить о его занятии с особенной определенностью".