Милан Даниэл - Тайные тропы носителей смерти Страница 22

Для полноты картины скажем еще кратко о чуме в Америке. Случаи заболевания людей чумой были описаны в Северной Америке только в 1898 г. Более же ранние случаи (вероятно, спорадические) остались незамеченными. На рубеже XIX и XX вв. внезапно началась эпидемия чумы в Сан-Франциско: заболело более 300 человек, 200 из них умерло. Случаи чумы отмечались и в других городах США (Сиэтл, Лос-Анджелес, Новый Орлеан), но там все кончилось не так драматически, как в Сан-Франциско, бывшем в то время главным морским портом страны в торговле с Востоком. И правдоподобным казалось объяснение, что эпидемию в порт завезли с чумными крысами.

Однако некоторые эпидемиологи придерживаются того мнения, что чума в Сан-Франциско могла быть занесена и из американского захолустья, из первичных природных очагов. На такую мысль натолкнуло обстоятельство, настолько курьезное, что о нем стоит упомянуть. В ту пору на рынках Сан-Франциско как деликатес продавались лягушачьи лапки. Покупали их нарасхват, и предложение не успевало покрывать спрос. И тут несолидные предприниматели пустились в аферы: стали продавать вместо лягушачьих лапки сусликов вида Citellus beecheyi (позже было установлено, что этот вид грызунов — основной резервуар чумы в Калифорнии). Чтобы товар был свежим, поставщики привозили сусликов целиком, а рыночных торговцев меньше всего заботило, когда и куда увозят вместе с прочими отходами остатки от сусликов. В мехе сусликов, конечно, было немало блох, и те, чтобы спастись, перешли, скорее всего, на синантропных грызунов, которых было видимо-невидимо в тогдашнем Сан-Франциско с его бесчисленными временными постройками, складами, сараями.

В 1908 г. Общественная санитарная служба США обнаружила чуму у грызунов в природной среде, и это дало повод, во-первых, к дальнейшему исследованию природных хранителей инфекции и, во-вторых, к созданию постоянной противочумной службы. Ею были зарегистрированы лишь единичные случаи заражения людей в разных местах в штатах Калифорния, Колорадо, Нью-Мексико, Юта, Аризона и еще кое-где на Западе США.

Встречается чума и в Южной Америке. И здесь наряду с антропоургическими существуют и природные очаги, в которых болезнь поражает прежде всего грызунов из рода Cavia и некоторые виды местных белок (Sciurus stramineus).

Чума повержена — чем еще интересны для нас блохи?

Чуму выдворили из населенных пунктов, изолировали в дикой природе, но и там противочумные службы всего мира — и сам процесс цивилизации — постепенно затягивают вокруг нее петлю. Стало быть, снова можно относиться к блохам так же непринужденно, как во времена расцвета блошиных цирков?

Ни в коем случае! Блохи переносят не только возбудителя чумы. Другая заразная болезнь, в передаче которой они участвуют, — эндемический, или блошиный (крысиный), сыпной тиф. По клиническим проявлениям он схож с эпидемическим сыпным тифом (о нем уже шла речь в разделе, посвященном вшам), но течение болезни более легкое. Его возбудитель — риккетсии Музера. Вместе со своим основным резервуаром — пасюком — болезнь распространена по всему свету. В передаче инфекции между пасюками, помимо блох, могут участвовать крысиные вши и некоторые паразитиформные клещи. Но от пасюков к человеку инфекция передается блохами, прежде всего чумной блохой. Заражение человека происходит при попадании инфицированных экскрементов блохи на поврежденные кожные покровы (расчесы — микроскопические ранки и трещины).

Блох подозревают также в переносе возбудителей туляремии (заразная болезнь грызунов, похожая на чуму, переходящая и на человека) и целого ряда других инфекций, вызываемых бактериями, риккетсиями и вирусами. На чем основаны эти подозрения? Иногда на таком вот факте: найденная в природе блоха была спонтанно заражена тем или иным возбудителем. Это, конечно, серьезная улика, но еще не доказательство. Дело в том, что сам по себе такой факт ничего не говорит ни о взаимоотношениях между организмом блохи и возбудителем инфекции, ни о способности блохи передавать инфекцию дальше.

В других случаях подозрение основывается на эпидемиологических или эпизоотологических выводах. А уж коль скоро мы коснулись дедукции и рассуждений, столь необходимых в любом исследовании для формулирования рабочих гипотез, то надо упомянуть об идее, представляющейся нам интересной и весьма правомерной: даже такие виды блох, которые никогда не входят в контакт с человеком, могут играть определенную роль и участвовать в циркуляции возбудителя инфекции среди хозяев-животных, например мелких диких зверьков, ведущих полуназемный образ жизни. Этот процесс может проходить — совершенно скрыто от человека — в гнездах этих животных, так же как там скрыто и существование целого ряда видов блох.

Развитие блох всегда связано с гнездами и норами их хозяев. Мы уже знаем, что это самая благоприятная среда для развития личинок блохи. Взрослые же особи одних видов живут преимущественно на теле хозяина, а других — ведут скрытный образ жизни, в гнезде и переходят на хозяина только для того, чтобы напиться крови.

Однако в гнездах блохи обитают не одни. Вместе с ними там находятся разные кровососущие и некровососущие клещи и прочие членистоногие. Одни из них тесно связаны со средой гнезда, других сюда привлекает обилие тлеющих органических веществ (сама выстилка гнезда, обычно разлагающаяся по его окружности, остатки занесенной в гнездо пищи или помет), третьи находят здесь для себя благоприятный микроклимат. Надо еще сказать и о хищных формах, находящих в гнезде легкую добычу.

Гнездо, таким образом, — это маленький мир. Обычно оно бывает хорошо отгорожено от окружения, а у мелких млекопитающих даже изолировано толстым слоем земли или другого материала. Жизнь в гнезде подчиняется своим закономерностям, а те, естественно, сообразуются со всем тем, что происходит вокруг. Ведь одно дело, если гнездо устроено глубоко в земле, и совсем другое — если оно расположено в каком-то трухлявом стволе высоко от земли.

Некоторые гнезда — временные. Полевки определенных видов строят себе зимой, если снега достаточно, гнезда под снегом, прямо на земле. Иной раз мелкие зверюшки укрываются в куче хвороста или под свернувшейся трубкой корой. Но есть на местности и такие удобные убежища, в которых животные обитают из поколения в поколение. Едва один обитатель уйдет — добровольно или помимо своей воли, — сразу же появляется новый. И необязательно это будет представитель того же вида.

Новый хозяин подправит гнездо, перестроит, почистит и дополнит, но основа предшествующего сообщества блох, клещей и других членистоногих остается и сохраняет свою непрерывность. Это не плод чисто теоретических рассуждений, а обобщение опыта многолетних исследований гнездовой биологии разных животных, особенно мелких зверьков, ведущих полуназемный образ жизни. Если мы уясним себе сказанное выше, то неизбежно возникает вопрос: какое значение может иметь гнездо и все сообщество живущих в нем организмов для поддержания циркуляции возбудителей чумы и других инфекций? Их существование, скрытое в гнездах, может объяснить те периоды, когда нет никаких внешних проявлений такой циркуляции.

У блох отношения к хозяевам и их гнездам — самые понятные и определенные, а экология их изучена лучше всего. Поэтому чешский паразитолог Богумир Росицки, завершая 30 лет назад свое фундаментальное исследование блох в Центральной Европе, большое внимание уделил рассмотрению указанных вопросов. В его распоряжении были обширные коллекции и наблюдения, охватывавшие не только всю Чехословакию, но также Швейцарию, Германию, Югославию и страны Юго-Восточной Европы.

Совокупность всех блох, живущих на одном хозяине и в его гнезде, Росицки назвал блошиным сообществом, или, одним словом, sifonapterium (от научного названия отряда блох Siphonapteга). На богатых коллекциях он убедился, что хозяева определенного вида имеют и сходные блошиные сообщества. Эти хозяева заселяют на местности определенную часть пространства, определенную зону, ограниченную их жизненными требованиями и привычками. Однако в слое, занимаемом кустарниковой мышью, обитают еще желтогорлая мышь, красная полевка и другие мелкие полуназемные млекопитающие. Если сравнить их сообщества блох, то мы обнаружим большое сходство, а подчас и полное совпадение.

Все блошиные сообщества гнезд, расположенных в родственных биотопах в одной зоне местности, Росицки назвал высшей экологической единицей — поясом блошиных сообществ. Пространственные пределы пояса определяются жизненными требованиями и привычками видов, составляющих его. Для наглядности ученый дал отдельным поясам названия тех животных, чьи норы и гнезда преобладают в них. Всего он различает в Центральной Европе 13 таких поясов — от пояса сифонаптерий мелких полуназемных зверьков до пояса мелких воробьиных, порхающих в кронах деревьев. Среди поясов есть, разумеется, и пояс человека.