Александр Цингер - Занимательная ботаника Страница 22

Родитель мой при цветниках состоял и знаменитые георгины умел разводить — высоченные и таких колеров, каких нигде больше не было. Так можете себе представить, какая из-за этих самых георгин катавасия вышла. Приехал к нашему барину сосед. Богатейший барин был и тоже георгины обожал. Пристал к нашему.

— Продай мне своего Василия (моего родителя Василием звали). Какую хочешь цену возьми, продай!

А барин не соглашается:

— Я, говорит, своего садовника ни за какие тысячи не отдам.

— Поговорили так и раз, и другой. И что же вы думаете? Барин продать не захотел, так этот самый сосед моего родителя… украл. Ехал мой родитель вечером из Тулы, наскочили соседские молодцы, схватили его, связали и увезли к себе в усадьбу. Я тогда совсем махонький был, не помню. Только слышал потом, что хватился барин своего садовника, да не скоро и дознался, что он у соседа упрятан. Дознались, началась кутерьма. Не то что до предводителя, до самого губернатора дело доходило. Вернули родителя домой, и снова стал он у барина садовником. А когда я подрос, тоже стал садовником работать, у отца обучившись.

Когда мы уже приканчивали чаепитие, старик рассказал историю, относившуюся, надо полагать, к началу пятидесятых годов.

— Шел мне тогда семнадцатый год. Приставлен был я помогать отцу при парниках да при оранжереях. Стал в то время наш главный садовник Карл Федорыч барина уговаривать, чтобы непременно викторию водяную завести, и чтобы она у нас зацвела. Ну, барин согласился. Выписали откуда-то издалека семена, — так, три зернышка, вроде бобы небольшие. И нам, садовникам, объяснили, что вот, мол, надо, чтобы выросла огромная водяная трава, что, коли она зацветет, будет это самый первый цветок во всей России, что таких цветов даже в царских оранжереях никто развести не умеет. Ну, наш же крепостной бочар сделал две кадушечки — одну маленькую, другую большую. Посадили семена в маленькую кадушечку, в теплую воду на песок, а как семена проросли, маленькую кадушечку в большую спустили, там ее под водой разобрали и полегоньку росточки в большую кадушечку пересадили. Тем временем бочар сделал огромный бак. Пристройку пришлось к оранжерее сделать. В бак тоже песку с землей на дно насыпали. Печку приладили, трубы провели, чтобы всегда, значит, в баке вода теплая была. Как подросли виктории, кадушечку в бак опустили, там ее разобрали и росточки пересадили. Один росток здорово стал расти, во весь бак листья распустил. Ну, барин радовался, немец, главный садовник, радовался, всякие господа наезжали, все смотрели, удивлялись. Только все спрашивали: когда, мол, цветы будут? Присматривали за баком мы с родителем. Уж и сколько хлопот тут было! Бывало, и по ночам смотреть приходилось, чтобы вода ни холодна, ни горяча, а в самый раз была. Не знаю, правда ли была, нет ли, а только промежду садовников все говорили, что, как зацветет наша виктория, беспременно барин моему родителю в награду отпускную на волю даст.

— Немец все говорил: «Теперь скоро зацветет». Только на проверку выходило не так-то скоро. Года почти полтора ждали, а все цветов нет. Барин осерчал. Дорого ему эта виктория стоила. Возни много: то трубы где-нибудь протекут, вода уходит, то с печкой не ладится, то потолок стеклянный чинить приходится. Хмурый ходит. «Видно, — говорит, — не зацветет наша виктория. А без цветов что же с ней возиться. Надо выбросить». А немцу не хочется. Просит: «Подождемте еще хоть недельки две». Ждали, ждали, нет цветов. А тут, как на грех, бак протекать стал. Барин и приказал воду выпустить, а викторию выбросить. Ну, воду выпустили; лежит наша виктория, как рыба на песке. Пришел мой родитель. «Филька, — говорит, — велено нам с тобой эту чертовщину выбросить подальше». Стал я отрывать листья, потянул за стебель, посмотрел и говорю: «Батя, а это вот что здесь? Не бутоны?» Отец говорит: «И то, кажись, бутоны. Зови сюда скорей Карла Федорыча!». Прибежали и немец и сам барин, — разахались: «Вот досада-то! Шесть бутонов! Кабы подождать еще недельку-две, беспременно бы зацвела!» Хотели было опять воду напустить и викторию посадить, да уже она совсем разорванная была. Очень тогда барин убивался. И бак, и всю пристройку уничтожить велел, а нам всем был строгий приказ, чтобы никогда при нем об этой виктории не поминать. Да что барин? Главный садовник — уже на что твердый человек был, — много лет огорчался. Как вспомнит, бывало, про викторию, так ахнет и за волосы схватится. Ну, а воли-то нам с родителем от барина так и не пришлось дождаться!

4. Тыква

Из растений, разводимых на огородах, очень крупные цветы бывают у некоторых сортов тыкв. Я видел цветы до 14 сантиметров в поперечнике. Может быть, бывают и немного побольше. На цветы тыкв и огурцов юным любителям ботаники следует обратить внимание потому, что это самые наглядные, близкие к нам примеры так называемых однодомных растений, у которых на одном и том же растении бывают цветы двух разных сортов. Одни цветы имеют только тычинки без пестиков; это — мужские цветы; другие имеют только пестики без тычинок; это — женские цветы. Только у женских цветов под цветком бывает завязь, из которой впоследствии получается плод. Чтобы плод вырос и дал семена, надо, чтобы пыльца с мужского цветка попала на рыльце женского цветка. Самоопыление тут невозможно, так как пыльца и пестик находятся на разных цветах[56]. Пыльцу переносят насекомые, по большей части пчелы и шмели, летающие по цветам ради сбора меда и пыльцы. Если бы на наших огородах исчезли все насекомые, мы должны были бы сами заботиться об опылении, иначе не получили бы ни одной тыквы, ни одного огурца. Теперь садовникам приходится производить опыление огурцов, а также арбузов и дынь, когда они разводятся в парниках.

Рис. 80. Цветы тыквы — женский и мужской.

Рис. 81. Крупная тыква.

У тыкв с самыми крупными цветами обыкновенно и плоды бывают самые крупные. Есть сорта тыкв до 70 килограммов весом! Однако не следует думать, что всегда чем крупнее цветы, тем крупнее и плод. У виктории амазонской цветок много больше самого крупного цветка тыквы, а плоды бывают самое большее в кулак величиной.

5. Подсолнух

Головка подсолнечника — этого всем известного полезнейшего растения — конечно, самый большой из всех близко нам знакомых цветов. Головка сантиметров до 40 в поперечнике — не такая уже редкость, а ведь это выходит размер цветка виктории. Однако тут приходится оговориться, что у виктории речь идет действительно об одном цветке, а головка подсолнечника — целое «соцветие», целая «корзинка», как говорят ботаники. В крупной головке подсолнечника можно насчитать больше тысячи небольших цветочков. Мелкие цветы, собранные в «корзиночки», бывают, конечно, не у одних подсолнухов, а у очень многих растений, как ромашка, лопух, одуванчик, василек, осот и т. д. и т. д. Эти растения составляют огромное семейство Сложноцветных. Из всего этого семейства самое интересное растение — наш подсолнечник (Helianthus annus). Он интересен ботанику своими любопытными приспособлениями к жизни и, пожалуй, еще более интересен всякому как одно из полезнейших культурных растений. Я назвал подсолнух нашим потому, что его особенно много разводят у нас в СССР, хотя родом он совсем не наш. Его родина — Америка (Мексика, Перу). В Европу его привезли в 1510 году, а в Россию подсолнечник попал только в XVIII веке, когда Петр I, будучи в Голландии, велел отправить в Петербург первые образцы семянок.

Рис. 82. Подсолнух.

[Весь процесс улучшения и создания того культурного подсолнечника, который теперь известен каждому из нас, проходил в нашей стране. Россия с полным правом может быть названа родиной культурного подсолнечника. Дело в том, что в Западной Европе, куда семена подсолнечника вывозились из-за океана неоднократно, это растение разводилось чаще как декоративное или как огородное («грызовая культура»). Во всех этих случаях это были ветвистые формы с мелкими многочисленными корзинками цветов, какими они росли и у себя на родине в степях и полупустынях. Ни жители Западной Европы, ни жители американских прерий не додумались до того, чтобы использовать подсолнечник как масличное растение. Французы в XIX столетии начали было заниматься этим, но почему-то бросили.

А вот в России в 1779 г. в «Академических известиях» уже была напечатана статья «О приготовлении масла из семян подсолнечника». Знаменитый русский агроном Болотов[57] в конце XVIII века сам пробовал получать подсолнечное масло у себя в имении.

В 30-х годах прошлого века[58] крепостной крестьянин Бокарев[59] из слободы Алексеевка Воронежской губернии стал культивировать на своем огороде подсолнечники, обрабатывать семена его на ручной маслобойке и получать превосходное пищевое масло. Бокарев начал сбывать масло на сторону; посевы подсолнечника стали распространяться, а само растение, заботливо культивируемое на черноземной плодородной почве, все улучшало свои качества, уменьшая корзинки цветов в количестве, но увеличивая их в размерах… Так и создался в России, на Украине, культурный золотисто-желтый «цветок солнца»[60]].