Анатомия жива! Удивительные и важные медицинские открытия XX-XXI веков, которые остались незамеченными - Даниил Сергеевич Давыдов Страница 23

В итоге некоторые кожные зоны Манчо очертил неточно, а часть обнаружить так и не смог.

Тем не менее, если сравнить рисунки из его труда «Кожные артерии человеческого тела» [103] с современными изображениями, становится видно, что некоторые самые крупные зоны, расположенные в области спины, он очертил достаточно точно. Поэтому отдельные специалисты считают этого молодого исследователя условным отцом реконструктивной хирургии.

Карл Манчо завершил работу за шесть лет до того, как знаменитый физик Вильгельм Конрад Рентген представил миру свое знаменитое изобретение – рентгеновский аппарат. Это устройство впервые в истории позволило врачам и ученым заглянуть внутрь человеческого тела, не разрезая его. Некоторые исследователи предполагают, что если бы немецкий студент получил подспорье в виде рентгеновского аппарата, эра реконструктивной хирургии могла бы начаться почти на 100 лет раньше.

Однако кровеносные сосуды кожи попали под рентгеновские лучи только в 1936 году, когда Манчо уже умер. Эту работу проделал французский анатом и хирург Мишель Салмон (1903–1973) [104], который в то время возглавлял отделение детской хирургии и ортопедии в Марселе.

Салмон был хорошо знаком с работой Манчо и прекрасно понимал все ее ограничения. Поэтому он решил зафиксировать кожные артерии более жидким красителем, который попадет в капилляры, и изучить их строение при помощи рентгеновского аппарата. Это гарантировало, что тоненькие сосуды не разрушатся при вскрытии.

Мишель Салмон разработал собственный краситель на основе оксида свинца [105] и льняного масла, которое проникало даже в капилляры. Чтобы артерии не портились, Салмон добавлял в краситель антисептик – карболовую кислоту. А чтобы краситель со временем застыл, он ввел в его состав растворенную в диэтиловом эфире толченую канифоль – так называется желтая или коричневая смола хвойных деревьев. Когда краситель вводили в сосуды, канифоль затвердевала, и получались хорошо заметные в рентгеновских лучах слепки кровеносных сосудов.

Салмон ввел свой авторский краситель в артерии 50 человеческих трупов, а затем перенес препараты под рентгеновские лучи. В итоге ему удалось сфотографировать кожные артерии по всей длине: от ветвей, кровоснабжающих мышцы, до более тонких, уходящих в подкожную клетчатку, и до самого последнего капилляра, который насыщает кровью кожу.

Французский исследователь выяснил, что артерии, снабжающие кровью кожу, проходят сквозь мышцы в одних и тех же местах у разных людей. Это было очень важное открытие. Ведь если положение артерий фиксировано, значит, их расположение можно нанести на универсальную карту, которая подойдет для любого пациента. Если хирург станет ориентироваться на эту карту во время операций, он сможет избежать повреждения крупных артерий и серьезного кровотечения.

Но и это еще не все. Салмон выяснил, что хотя кожные артерии относительно независимы, они все-таки контактируют друг с другом и с более глубокими артериями при помощи сосудистых соединений – анастомозов, которые организуют кожные артерии в единую систему. Но если провести разрез по анастомозам, основная артерия останется целой и работоспособной и продолжит снабжать свой участок кожи кровью.

Получается, что каждая кожная артерия делает свой участок кожи практически автономным от соседей. А это означает, что его можно пересадить – например, со спины на поврежденную ногу. Если вшить ножку артерии из кожного лоскута в основную артерию, которая пролегает в месте пересадки, этот участок кожи успешно приживется.

Получается, что Салмон фактически открыл эру сосудистой и реконструктивной хирургии, однако о его работе узнали не так уж много специалистов. Во-первых, он писал по-французски, а этот язык знают далеко не все ученые. А во-вторых, его работа вышла за три года до Второй мировой войны. Из-за этой трагедии работы многих исследователей были незаслуженно забыты на долгие годы.

Настоящая анатомическая революция случилась только в 1970-е годы, когда на работы Манчо и Салмона снова обратили внимание. В 1973 году последователи этих ученых заново открыли [106], что существует два типа артерий: те, что проходят сквозь мышцы и снабжают кровью только кожу, и те, что снабжают кровью и мышцу, и кожу над ней.

Опираясь на это знание, хирурги могли выбрать самый подходящий участок для пересадки кожи [107]. При поверхностных травмах можно было взять участок с артерией, снабжающей кровью только кожу, а при более глубоких – лоскут с артерией, которая питает не только кожу, но и мышцу. Участки кожи с неповрежденными артериями так хорошо приживались, что у некоторых пациентов не оставалось даже намека на шрам. Но таких удачных фрагментов было известно не очень много, так что помогало это не всегда.

Началась анатомическая золотая лихорадка. Многие хирурги-практики вернулись в анатомические залы, чтобы отыскать новые подходящие для пересадки участки кожи.

О своих открытиях они писали статьи, но понятного всем хирургам языка, который позволял описывать обнаруженное, еще не существовало. В результате в 1980-е годы появилось много новых терминов и классификаций кожных лоскутов, в которых было легко запутаться. Стало очевидно, что без ясной и понятной концепции кровоснабжения кожи уже не обойтись.

Эту концепцию вместе с коллегами по Мельбурнскому университету создал известный пластический хирург, профессор Джеффри Ян Тейлор [108]. Австралийский доктор окончил медицинский факультет Мельбурнского университета в 1963 году, и с тех пор непрерывно оперировал. За 20 лет практики он познакомился с работами всех своих предшественников, поэтому хорошо понимал, что сведения о кожных лоскутах давно пора классифицировать.

Тейлор, как и другие его коллеги, регулярно навещал анатомический зал. С начала своей практики он провел вскрытия более 2000 свежих трупов. Правда, поначалу он делал это не с научной, а с чисто практической целью. Вскрытия помогали очертить границы кожного лоскута с общей артерией, который подошел бы для пересадки живым пациентам.

С трупами Тейлор работал примерно так же, как Мишель Салмон, но у австралийского доктора было больше возможностей, чем у французского. За 50 лет сведений о строении кожи появилось больше, а рентгенологическое оборудование стало удобнее.

Было у Тейлора и еще одно важное преимущество. В отличие от своего французского предшественника, он мог сразу применить полученные знания в операционной и немедленно оценить результат. Часто пересадки кожи проходили настолько удачно, что Тейлор задумался о большем – о переносе нервов и целых мышц.

Для