Мифозои. История и биология мифических животных - Олег Ивик Страница 28

class="sup">{176}. Гигин в «Мифах» добавляет, что зверю понадобилась не только царская дочь, но и все троянские девушки вообще: «Когда многие уже были съедены, жребий выпал Гесионе и ее привязали к скалам»{177}. Гомер сообщает о земляном вале, который троянцы соорудили для Геракла, чтобы он мог прятаться от чудовища, «когда на равнину оно устремлялось из моря»{178}, — это дает основания думать, что животное могло передвигаться по суше.

Единственное подробное описание морского мстителя оставил, насколько нам известно, Филострат Младший. Он живописует виденную им картину, на которой изображалась битва Геракла с чудовищем, и так образно и тщательно передает все подробности, что они с избытком искупают скудность информации, сообщаемой другими авторами:

«Ты видишь, какие глаза у него страшные, круглые; они вращаются, как гончарное колесо, и страшно смотрят они вдаль; кожа над его бровями колючая, как заросль аканта, и страшно собирается над его глазами, для того чтобы остро выступающая пасть его могла показывать три ряда острых зубов, из которых одни крючковаты и загнуты, чтобы удерживать схваченную им добычу, другие заострены, как копья, далеко выдаются вперед. Какая огромная голова появляется из воды на его изогнутой мокрой шее! Если рассказать об его огромных размерах в немногих словах, то вызовешь, пожалуй, лишь недоверие, но, видя его на этой картине, поверит и тот, у кого есть какие угодно сомнения.

Тело чудовища извивается кольцами не один раз, а во многих местах; те части, которые скрыты водою, точно нельзя рассмотреть из-за морской глубины, а другие, которые выдаются над водою, непривычный к морю человек мог бы счесть за островки. Мы застали чудовище, когда оно лежало спокойно; теперь же, двигая кольцами своего туловища, в страшном волнении оно поднимает огромные волны с ужасным шумом, хотя само море спокойно. И пучина, разделившись надвое, при его стремительном ходе, частью перекатывается волной через его тело, выдающееся из воды, обливая его водою и снизу покрывая белою пеной, частью же бьется прибоем о берег; конец же его хвоста, высоко извиваясь над морем, похож на корабельные паруса, когда лучи солнца их освещают, окрашивая различными оттенками света и тени»{179}.

Отметим, что животное это, как и то, которое было послано Посейдоном для запугивания эфиопов, нисколько не напоминало кита. Скорее они оба были похожи на греческих драконов, каковые являлись гигантскими змеями.

Воды античных морей, по свидетельствам древних авторов, были достаточно плотно населены разнообразными мифологическими существами. Здесь находился «двор» царя морей Посейдона и его супруги Амфитриты, здесь обитали морские божества разных рангов, среди которых одних только Нереид было, по некоторым источникам, более сотни. Но все они были вполне или по крайней мере в достаточной степени антропоморфны и в категорию «мифических животных» не попадали. Конечно, Нерей мог принимать самые разнообразные, в том числе животные, облики, но при этом он оставался прежде всего богом. Тритона иногда изображали с дельфиньим хвостом, и все же этого сына Амфитриты и Посейдона никак нельзя отнести к животным — аргонавты повстречали его во время своих странствий и сочли, что это бог, «на юношу с виду похожий»…{180} Вообще боги, особенно морские, нередко принимали самые экзотические облики или же заводили себе части тела, несовместимые с антропоморфностью, и провести грань между некоторыми богами и животными бывает очень трудно.

Столь же трудно бывает провести грань между животными мифологическими и реальными даже в том случае, когда они божествами заведомо не являются. Куда, например, отнести знаменитых змей, которых богиня Афина послала на берега Троады, чтобы покарать жреца Лаокоона? Змеи эти, понукаемые волей богини, выползли из воды и задушили как самого жреца, так и его сыновей. Пожалуй, обычным змеям из тех, что водились в водах Средиземного моря, такое было не под силу, но анаконда или питон вполне могли задушить старика и детей. И допустить, что Афина разыскала (или сотворила) в окрестностях Трои питона, ничуть не сложнее, чем предположить, что она создала для этой цели неких мифических змей, неизвестных современной биологии… Вопросы классификации мифологических существ, в том числе вопросы о том, кого из них можно, а кого нельзя относить к животному миру, еще ожидают своих исследователей. Что же касается авторов настоящей книги, они волевым решением ставят точку в главе о мифических морских животных Античности и переходят к животным сухопутным.

Сухопутные мифозои Ойкумены

Помимо бескрылых драконов (или гигантских змей), непосредственно связанных с землей (Геей) и водой, в античном мире существовали и драконы, принадлежавшие к стихии воздуха (редкая в Греции крылатая разновидность), а также и такие, которые не были напрямую связаны ни с одной из этих стихий. Среди последних особенно известен так называемый дракон Кадма[77], обитавший в Беотии[78], возле источника, посвященного богу войны Аресу. Сам дракон, возможно, был сыном этого бога — некоторые авторы, например Аполлодор, высказывают такую точку зрения. Во всяком случае, чудовище отличалось крайней воинственностью. Когда Кадм, собиравшийся основать в этих местах город (будущие Фивы), послал своих людей к источнику за водой, то, как сообщает Аполлодор, «дракон, охранявший этот источник… растерзал многих из посланных»{181}. Овидий описывает это в «Метаморфозах»:

Камни в приземистый свод сходились, оттуда обильно

Струи стекали воды; в пещере же, скрытый глубоко,

Марсов[79] змей обитал, золотым примечательный гребнем.

Очи сверкают огнем; все тело ядом набухло,

Три дрожат языка; в три ряда поставлены зубы.

Стоило спутникам Кадма приблизиться к воде, как «протянул главу из пещеры иссиня-черный дракон и ужасное издал шипенье». После чего змей, «единым прыжком изгибаясь в огромные дуги» и поднимаясь до самого неба, расправился с бедными водоносами:

Одних убивает укусом иль душит,

Тех умерщвляет, дохнув смертельной заразою яда.

Кадм, решивший узнать, почему его спутники так долго не возвращаются, застал у источника змея, который «кровавым лизал языком их плачевные раны». Будущий фиванский царь не стерпел обиды, схватил огромную каменную глыбу, которой можно было бы сокрушить крепостные стены, и бросил в злокозненное животное. Змей остался невредим, поскольку был «чешуей защищен, как некой кольчугой», но Кадм пустил в ход дротик, и чешуя дракона не выдержала.

Ярость обычная в нем сильнее вскипела от раны

Свежей, вздулось от жил налившихся змеево горло,

Мутная пена бежит из пасти его зачумленной,

Под