Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - Ребекка Рэгг Сайкс Страница 3

таких тонкостях, обсуждая неандертальцев или даже пытаясь вникнуть в проблему. Большинство имеют о них самое общее представление и почти не разбираются в научных деталях. Более того, образ неандертальцев зачастую связан с вечной мерзлотой и мамонтами. Между тем существовал другой неандертальский мир, выходящий за рамки устойчивых стереотипов о зябнущих фигурах в обледенелых шкурах, едва дождавшихся появления Homo sapiens, чтобы сразу после этого отдать концы. Несмотря на более широкий, чем когда-либо ранее, доступ к научным данным — есть и ученые, готовые напрямую общаться в социальных сетях, и онлайн-трансляции конференций для всех желающих, — объективные и по-настоящему современные представления сформировать трудно из-за слишком мощного потока новых данных и сложности их интерпретации. Особо яркие, интересные находки привлекают внимание журналистов новостных каналов и захватывают врасплох даже ученых, однако внешне эффектные сюжеты не всегда так уж интересны. Тщательно аргументированные теории и дебаты, длящиеся десятилетиями, сенсаций в прессе не вызовут, но именно так возникают самые удивительные выводы о жизни неандертальцев.

На самом деле, в большинстве случаев на самые значимые изменения в представлениях влияют какие-то мелочи. По мере накопления данных поле зрения расширяется, и разрыв между «нами» и «ними» становится все меньше. Благодаря этому постепенному процессу выяснилось, что неандертальцы производили орудия из разных материалов, а не только лишь из камня; они использовали минеральные красители и собирали предметы вроде раковин и орлиных когтей… и, значит, что-то знали об эстетике. Кроме того, неандертальцы оказались разнообразнее, чем мы думали: они не безликие представители одного из видов гоминин, а обитатели мира, размерами и богатством не уступавшего Римской империи. Грандиозная протяженность этого мира во времени и пространстве подразумевает культурное многообразие, сложность и эволюцию. Благодаря своему разнообразию и способности к адаптации неандертальцы успешно выжили как в затерянных краях, где ледники толщиной в километр соседствовали с тундрой, так и в жарких лесах и пустынях, на побережьях и в горах.

За 160 лет, прошедших после обнаружения (точнее, переобнаружения) неандертальцев, наша одержимость ими не ослабла. Эта история любви длится дольше человеческой жизни, но если сравнивать с тем огромным периодом, в течение которого они ходили по Земле — щурились от лучей восходящего солнца, дышали полной грудью, оставляли следы в грязи, на песке и снегу, — то на Великом циферблате истории за это время едва успела дрогнуть секундная стрелка. Наши представления о них постоянно меняются, причем это касается как обывателя, ищущего в интернете ответ на вопрос, являются ли неандертальцы людьми, так и тех, кто ежедневно работает с их останками. Неандертальцы преображаются у нас на глазах, каждое открытие подпитывает наше смешанное со страхом стремление знать, кем в действительности были эти древние люди. Что самое странное, они не могли и предположить о своей посмертной судьбе: вплетенная за эти почти двести лет в нашу науку и популярную культуру, теперь их история будет частью нашего далекого будущего.

На оставшихся страницах этой книги нарисован портрет неандертальцев на основе знаний XXI в.: это не жалкие неудачники с засохшей ветви генеалогического древа, а невероятно приспособленные и даже успешные наши дальние родственники. Вы читаете эту книгу, потому что они вам небезразличны, как и возникающие в связи с этим серьезнейшие, важнейшие вопросы: кто мы такие, откуда мы пришли и куда движемся.

Всматривайтесь в тени, вслушивайтесь в послезвучия; они могут рассказать о многом. Не только о других путях эволюции человека, но и о том, как взглянуть на самих себя по-новому. Самое замечательное в неандертальцах то, что они имеют отношение ко всем нам и они — не тупиковое явление, которое можно рассматривать исключительно в прошедшем времени. Они здесь, пока мои пальцы печатают слова, а ваш мозг их воспринимает.

Продолжайте чтение, знакомьтесь со своими сородичами.

Глава 1. Шоу начинается

Грязный песок скрипит под ногами — мы стоим на крыше космоскреба головокружительной высоты. Вавилонянам такое и не снилось. Эта трехсоткилометровая башня выросла из земли, как суперсталагмит, по метру за каждый год истории человечества. Международная космическая станция стремительно пролетает над ней — глазом не успеешь моргнуть. Загляни за край крыши, и увидишь, как из тысяч отверстий по всей высоте башни струится свет. Ближе к нам расположены сияющие светодиодами окна квартир, но, если посмотреть вниз — в глубь веков, — освещение изменится. После янтарных переливов люминесцентных ламп глаза постепенно привыкают к свету газовых фонарей, которым, в свою очередь, предшествует огромный хор свечей.

Нужно прищуриться, чтобы различить тусклое мерцание еще ниже. Это отблески десятков тысяч глиняных светильников, чад от них окутывает башню, но мы все еще не достигли глубин истории человечества. Ты достаешь небольшой телескоп, и твои зрачки расширяются, жадно улавливая отблески древних огней. Взгляд проникает сквозь 30 км дрожащего пламени очагов, но нам нужно еще десять раз по столько же — на 300 000 лет назад. Свет и тень трепещут и сплетаются, отражаясь на каменных стенах, пока не остается лишь тьма, в которой теряется счет годам.

Время коварно. То оно бежит пугающе быстро, то течет так медленно, что кажется нам грузом, тяжесть которого измеряется в ударах сердца. Жизнь каждого человека полна воспоминаний о прошлом и вдохновляется мечтой о будущем, пусть живем мы в непрерывном потоке «настоящего». Мы — существа, влекомые течением времени, хоть и способные, вынырнув, осознать свое бессилие перед этой стремительной рекой. Дело не в расчетах или измерениях; в современной науке вычисления ведутся с уму непостижимой точностью, идет ли речь о возрасте Вселенной или о планковском времени[1]. Но полноценное осмысление масштаба времени на эволюционном, планетарном, космическом уровнях все так же остается практически невозможным — мы как те первые геологи, потрясенные догадкой об истинном возрасте Земли. Установить связь с прошлым за пределами трех-четырех последних поколений (это та «живая память», в которой ориентируется большинство людей) — задача непростая. Еще сложнее сделать это в отношении более древних предков. Когда мы разглядываем старые фотографии, очертания реальности кажутся нам размытыми, хотя такой визуальный архив хранит память всего лишь пары предыдущих поколений. Фотографиям предшествует мир живописных портретов, и прошлое еще сильнее заволакивает пеленой. Осознать ошеломляющую бездну археологического времени гораздо, гораздо труднее.

Преодолеть разрыв между мимолетной реальностью и пучиной времени помогут психологические приемы. Сократив в уме те 13,8 млрд лет, в течение которых существует Вселенная, до одного года, мы удивимся, как близко динозавры окажутся к Христу, а первые Homo sapiens и вовсе появятся за несколько минут до рождественского фейерверка. Но гигантские, зияющие пропасти