Джейн Лавик-Гудолл - Невинные убийцы Страница 5

Мать готова постоять за своего детеныша и настойчиво отгоняет этих мелких хищников. Мы видели, как одна газель гналась за павианом, схватившим ее малыша, добрых двести метров, пока он не вспрыгнул на дерево, где ей уже было до него не добраться. Другая газель снова и снова бросалась на огромного воинственного орла, как только он снижался над ее затаившимся детенышем, так что хищник наконец признал свое поражение и улетел. В другой раз мы видели, как газель прогоняла длинноногого секретаря — она гналась за низко летящей птицей, а когда та спускалась на землю, бросалась в бой, и птице приходилось поспешно взлетать. Достается и более мелким хищным птицам: газели почти всегда отгоняют их от своих детенышей — должно быть, один вид загнутого клюва и когтей вызывает у них реакцию защиты.

Как ни странно, но самки газели Томсона, по всей видимости, постепенно теряют рога в процессе эволюции. Вот почему так часто попадаются самки с перекрещенными рожками или рожками, торчащими в разные стороны, самки, у которых остался всего один рог, а то и вовсе безрогие. Нам, правда, ни разу не пришлось наблюдать, чтобы самка газели нанесла хищнику хоть какое-то повреждение своими рожками, но все же шакалы и хищные птицы относятся к этим острым маленьким вилам с подобающим уважением, поэтому непонятно, какую пользу приносит виду постепенная утрата рогов.

Другой мой любимец среди диких животных — гну. Длинномордый, увенчанный парой загнутых вверх рогов, со светлой «бородой», растущей от подбородка по всей груди, с блестящей черной гривой, он выглядит удивительно потешно, да и кривляется подчас как настоящий клоун. Я могу без конца смотреть на «тренировочные» стычки, вспыхивающие между быками перед началом короткого гона. Подчас достаточно проехать мимо двух мирно пасущихся животных — и драка спровоцирована. При вашем приближении быки внезапно одним прыжком поворачиваются друг к другу, начинают трясти головой, а то еще и роют землю передними копытами. Один из противников, иногда оба, опускаются «на колени» и вымазывают рога грязью. Потом, поднявшись, совершенно миролюбиво глядят друг на друга. И вдруг по какому-то, только им ведомому сигналу срываются с места, несутся навстречу друг другу и, упав «на колени», сталкиваются рогами так, что раздается громкий треск. На этом стычка обычно заканчивается, но иногда происходит более затяжной бой, причем сильнейший продвигается вперед «на коленях», а слабый таким же образом пятится назад, пока у него хватает сил. Наконец, не выдержав, он вскакивает на ноги и спасается бегством.

Порой от избытка сил гну вдруг ни с того ни с сего начинает носиться галопом, взбрыкивая и тряся головой, то и дело взвиваясь в воздух, словно его подбросили пружиной. Иногда за ним бросается другой бык, и дело кончается дружеской потасовкой. Но самое уморительное — смотреть, как один из них выделывает пируэты вокруг своего «соперника», прыгает как можно выше да еще и переворачивается в воздухе, неуклюже и удивительно забавно — точь-в-точь клоун, «представляющий» балет.

Во время гона быки схватываются не на шутку, и каждый норовит свернуть сопернику шею и свалить с ног. Но нам ни разу не приходилось видеть, чтобы эти битвы кончались чем-нибудь более серьезным, чем небольшие царапины на голове или на шее.

В жизни гну порой разыгрываются и трагедии: в период отела — в Серенгети он падает обычно на декабрь-февраль — в больших стадах теряется множество телят. Один-единственный хищник, погнавшийся за теленком или за взрослой антилопой, может распугать все стадо. Да и слишком быстро едущие машины с туристами или низко летящий самолет тоже обращают животных в паническое бегство. А когда все успокоится, вы непременно наткнетесь на несколько телят, блуждающих в поисках своих матерей. Некоторые счастливчики вскоре находят их, но везет далеко не всем, особенно в громадных скоплениях гну, ежегодно мигрирующих по равнинам Серенгети. Проходят минуты, а затем и часы, и потерявшиеся телята со все более отчаянным мычанием суются то к одной, то к другой антилопе, пытаясь дотянуться мордочкой до вымени. Но почти не было случая, чтобы самка приняла чужого теленка, даже если она потеряла своего собственного и вымя у нее чуть не лопается от молока. На следующий день осиротевший малыш мычит уже еле слышно, а на третий-четвертый день ложится на землю, чтобы больше не встать, — если ему вообще удастся так долго избегать зубов хищников.

Телята, неприкаянно бродящие вокруг стада, — довольно обычное зрелище; такие сироты часто пытаются взять себе в матери любой движущийся предмет. Мы видели, например, как теленок настойчиво пытался увязаться за четырьмя гиенами. Каждый раз, как он подбирался метров на десять, гиены направлялись ему навстречу, но какой-то инстинкт заставлял теленка отбегать в сторону. Гиены были явно не голодны — как только малыш бросался бежать, они теряли к нему всякий интерес. Но вот он снова вернулся и пошел прямо на гиен. Ситуация была очень тревожной, и мы, не выдержав, решили подъехать поближе. Теленок вдруг заметил нашу машину и с громким мычанием бросился к нам. Стоило нам двинуться, как он побежал за нами. Такие сцены часто приходится наблюдать, и я давно уже вижу в своих мечтах — если бы это было возможно! — вместительный приют для потерявшихся малышей; ведь просто сердце переворачивается, когда приходится уезжать и бросать их на произвол судьбы, почти всегда — на верную смерть.

Но в тот раз мы с Гуго, не имея еще ни малейшего представления о том, что гну почти никогда не усыновляют чужого детеныша, решили сделать попытку заманить теленка в стадо. Поблизости виднелось целых три стада: одно — примерно в пятистах метрах к югу, два других — немного дальше, на север и на восток. Какое же из них выбрать? Остановив свой выбор на ближайшем, мы направили машину к нему. Теленок побежал за нами, вскоре нас отделяли от стада каких-нибудь полсотни метров. Увидев других гну, теленок с громким мычанием бросился к ним. Все стадо подняло головы, словно наблюдая, и вдруг одна антилопа галопом помчалась к нам, громко зовя теленка. Малыш кинулся к ней, они коротко обнюхали друг друга, антилопа повернула обратно и вместе с теленком, который не отставал от нее ни на шаг, затерялась в глубине двигавшегося стада. Неужели нам так неслыханно повезло и мы возвратили потерянного детеныша родной матери? Или это был один из редчайших случаев «усыновления»? Этого нам никогда не узнать, но антилопа вела себя как самая настоящая мать, так что мы уезжали от стада очень довольные собой.

В другой раз произошел случай, который кончился далеко не так счастливо. Мы ехали вдоль реки Серонера и вдруг сразу же за крутой излучиной наткнулись на только что ожеребившуюся зебру. Увидев нас, она вскочила и убежала, а на земле, пытаясь встать на ноги, бился новорожденный. Гуго резко дал задний ход, и мы отъехали метров на сто. Тем временем жеребенок ухитрился встать на непослушные ножки и высвободился из «рубашки», в которой родился. Но зебра, приставшая к небольшому табуну метрах в шестидесяти от этого места, и не думала возвращаться. Мы отъехали еще дальше, так что жеребенка едва-едва можно было разглядеть в бинокль, но его мать, постояв минут десять, отвернулась от малыша и пошла прочь. Ни тогда, ни теперь мы не могли объяснить такого поведения. Вероятно, то был у нее первый жеребенок, и мы спугнули ее, прежде чем она успела его облизать, а многие ученые считают, что вкус околоплодных вод — один из важнейших моментов, закрепляющих привязанность матери к потомству.

В надежде, что мать вернется, мы уехали, но, вернувшись через четыре часа, застали жеребенка по-прежнему в одиночестве. Он прибился к поваленному дереву и то и дело пытался сосать небольшой вырост внизу ствола. Мимо проходили зебры, но жеребенок не обращал на них внимания и жался к своей древесной «маме». Когда стемнело, мы оставили его — он все еще пытался сосать, — но, признаться, ни я, ни Гуго не спали в эту ночь. Утром мы увидели львиный пир — два льва доедали жеребенка. Нам оставалось только надеяться, что его настигла быстрая и безболезненная смерть.

В нормальных условиях детеныши зебры появляются в «семейной обстановке» — в группе тесно связанных между собой животных. В отличие от газелей или гну жеребец активно защищает свой табунок от таких хищников, как гиены и гиеновые собаки. Более того, если хищники преследуют группу зебр, особенно ночью, она обычно сливается с другими группами, так что образуется объединенный табун голов в двести, и жеребцы, находясь в арьергарде, свирепо бросаются на врага, пуская в ход и зубы и копыта. А это значит, что намеченная жертва — как правило, кобылка или жеребенок — остается в живых.

И в другом отношении зебры проявляют хорошо развитую взаимопомощь, благодаря чему все члены группы могут спокойно спать ночью, хотя бы по нескольку часов. Ганс Клингель и его жена, изучавшие зебр в течение семи лет, обнаружили, что члены одной или нескольких групп укладываются спать поближе друг к другу. Пока большинство спит, отдельные особи стоят на страже и при появлении хищника тут же предупреждают своих сородичей. Одну такую группу мы наблюдали как-то лунной ночью, и нам врезалась в память явная настороженность часового и безмятежный сон остальных. В который раз нас поразил потрясающий камуфляж зебр при лунном свете. На открытом пастбище в ясный день зебры видны издалека, но на рассвете, в сумерках или при яркой луне зебра становится почти невидимкой в отличие от гну, чьи мощные темные тела хорошо заметны и при плохом освещении.