Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред - Майкл Шелленбергер Страница 5

Играет ли изменение климата определенную роль в продолжающейся нестабильности Конго? Даже если это и так, есть масса других, более важных факторов. Изменение климата, как отметила большая группа исследователей в 2019 году, «повлияло на организованные вооруженные конфликты внутри стран. Однако другие факторы, такие как низкое социально-экономическое развитие и отсутствие возможностей у государства, считаются гораздо более важными»[56]. Правительство в Конго едва ли можно назвать функциональным. Когда дело доходит до безопасности и развития, люди оказываются предоставлены сами себе. В зависимости от сезона фермеры страдают от слишком большого или недостаточного количества дождей. В последнее время наводнения случаются раз в 2–3 года и регулярно разрушают дома и фермы.

Ученые из Института исследований мира в Осло отмечают: «Демографические и экологические переменные весьма умеренно влияют на риск возникновения гражданских конфликтов»[57]. МГЭИК с этим согласна: «Имеются убедительные доказательства того, что люди во всем мире массово переселяются из-за стихийных бедствий, но доказательств того, что в этом виновато изменение климата или повышение уровня моря, крайне мало»[58].

Отсутствие инфраструктуры и дефицит чистой воды приводят к болезням. В результате в Конго одни из самых высоких показателей заболеваемости холерой, малярией, желтой лихорадкой и другими заболеваниями, которые можно было предотвратить.

«Низкий уровень ВВП указывает на высокую вероятность вооруженных конфликтов. Наши исследования показывают, что нехватка ресурсов меньше влияет на риск возникновения конфликтов в государствах с низким уровнем дохода, чем в более богатых государствах», – утверждают исследователи из Осло[59]. Если бы ресурсы определяли судьбу нации, то Япония, испытывающая их нехватку, была бы бедной страной и находилась бы в состоянии войны, в то время как Конго было бы богатым и мирным. Конго – удивительно богатая страна, если говорить о его землях, полезных ископаемых, лесах, нефти и газе[60].

Неблагополучие Конго объясняется несколькими причинами. Это огромная страна, второе по площади африканское государство после Алжира, и управлять ею как единой страной трудно. Конго был колонизирован бельгийцами, которые бежали из страны в начале 1960-х годов, не создав сильных государственных институтов, таких как независимая судебная власть и вооруженные силы. Перенаселен ли Конго? С 1950-х и 1960-х годов население восточной части страны увеличилось вдвое. Но главный фактор – технологический: одна и та же территория могла бы производить гораздо больше продовольствия и обеспечивать гораздо больше людей, если бы были дороги, удобрения и тракторы.

Конго – жертва географии, колониализма и ужасных постколониальных правительств. Его экономика выросла с 7,4 млрд долларов в 2001 году до 38 млрд в 2017 году[61], но годовой доход на душу населения в размере 561 доллара является одним из самых низких в мире[62]. В результате многие приходят к выводу, что большая часть денег, которая должна поступать людям, разворовывается. В течение последних 20 лет правительство Руанды забирало полезные ископаемые у своего соседа и экспортировало их, как свои собственные. По мнению экспертов, для защиты и сокрытия своей деятельности Руанда финансирует и курирует вялотекущий конфликт в Восточном Конго[63].

В 2006 году прошли свободные выборы. Народ с оптимизмом смотрел на нового президента Жозефа Кабилу, но он оказался таким же коррумпированным, как и прошлые лидеры. После переизбрания в 2011 он оставался у власти до 2018 года, когда назначил кандидата, набравшего всего 19 % голосов по сравнению с претендентом на пост от оппозиции, набравшим 59 %. Таким образом, Кабила и его союзники, по-видимому, продолжают править за кулисами[64].

4. Миллиарды не умрут

В передаче Newsnight на канале BBC Two в октябре 2019 года журналистка Эмма Барнетт спросила представителя «Восстания против вымирания» Сару Ланнон, как ее организация оправдывает ущерб, нанесенный жителям Лондона.

– Быть причиной того, что произошло, действительно очень, очень горько, – сказала Ланнон, приложив ладонь к сердцу, – и мне становится очень плохо, когда я осознаю, что разрушаю жизнь людей. Меня злит и раздражает то, что 30-летнее бездействие заставляет нас думать, что единственный способ, которым можно включить этот вопрос в повестку дня, – это предпринять такие шаги; если мы не будем действовать и протестовать таким образом, никто не обратит на это внимания[65].

Барнетт повернулась к мужчине, сидевшему рядом с Ланнон, Майлзу Аллену, ученому-климатологу и автору отчета МГЭИК:

– Как следует из названия «Восстание против вымирания», «скоро мы вымрем», – сказала Барнетт. – Роджер Халлам, один из трех основателей [Восстания против вымирания], в августе заявил: «Резня, смерть и голод шести миллиардов человек в этом столетии». Научных данных, подтверждающих это, не существует, не так ли?

Аллен ответил:

– Есть много научных данных, подтверждающих очень значительные риски, которым мы подвергнемся, если продолжим путь к…

– …но не для 6 млрд человек. Нет такой науки, которая вычислила бы это до такого уровня, не так ли? – осведомилась Барнетт.

Ланнон из «Восстания против вымирания» не дала ему ответить:

– Есть несколько ученых, которые заявили, что, если мы дойдем до 4 °С потепления (а мы к этому сейчас упорно движемся), они не знают, как земля сумеет прокормить не один миллиард человек: 6,5 млрд умрут!

Барнетт казалась раздраженной и прервала Ланнон:

– Прошу прощения, – сказала она, поворачиваясь к Майлзу. – Итак, вы собираетесь подкрепить научными данными прогноз, согласно которому в этом столетии нас ждут резня и голодная смерть 6 млрд человек? Просто хорошо бы нам это знать.

– Нет, – ответил он. – Все, что мы можем сделать как ученые, так это рассказать вам о рисках, с которыми сталкиваемся. Честно говоря, самые простые риски, которые можно предсказать, понятны. Например, как климатическая система реагирует на рост выбросов парниковых газов. Более серьезные риски связаны с тем, как люди будут реагировать на смену погоды, привычную с детства… Поэтому я полагаю, что они боятся реакции человека на изменение климата в такой же степени, в какой боятся самого изменения климата.

– Но я полагаю, дело в том, – настаивала Барнетт, – что если нет науки, которая это доказывает, понимаете ли вы, почему некоторые люди, симпатизирующие вашему делу, также чувствуют, что вы напуганы? Например, [соучредитель «Восстания против вымирания»] Роджер Халлам тоже заявил, что наши дети умрут через 10–15 лет.

– Мы теряем ту погоду, которую знаем с детства! – перебила ее Ланнон. – Все наше сельское хозяйство и качество продуктов питания основаны на погодных условиях, которые существовали последние 10 тыс. лет! Нет предсказуемой погоды – нет предсказуемых источников пищи. Мы рискуем многократно потерять урожай в мировой житнице. Это не еда!

– Роджер Халлам действительно сказал, – ответила Барнетт, – что наши дети умрут через 10 или 15 лет.

– Есть большая вероятность того, что мы