Франс де Вааль - Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных? Страница 50

В серии исследований в Красном море Бшари наблюдал совместную охоту кораллового лосося – красивого красно-бурого групера, способного вырастать до метра в длину, – и гигантской мурены. Эти два вида заключили выгодную сделку. Мурена способна проникать в расщелины кораллового рифа, в то время как лосось охотится в открытой воде вокруг рифа. Жертва может скрыться от лосося в расщелине, а от мурены – в открытой воде, но не способна спастись, когда они охотятся вместе. На одной из видеозаписей Бшари мы видим кораллового лосося и гигантскую мурену, плывущих бок о бок, как приятели на прогулке. Они ищут общества друг друга, причем коралловый лосось иногда активно привлекает мурену, своеобразно тряся головой рядом с ее головой. Мурена отвечает на приглашение, покидая свою расщелину и присоединяясь к лососю. Поскольку эти два вида не делятся добычей, а проглатывают ее целиком, их поведение представляет собой такую форму сотрудничества, в которой каждый получает вознаграждение, ничем не жертвуя для партнера. Каждый заботится о своей выгоде, которая дается им легче вместе, чем по отдельности{287}.

Странная пара охотников: коралловый лосось и гигантская мурена рыскают вокруг рифа

Наблюдаемое распределение ролей было естественным образом приобретено двумя хищниками с различными способами охоты. Особенно примечательно, что подобная ситуация – два участника, каждый из которых, похоже, знает, что они собираются делать и какую от этого получат пользу, – совершенно не соответствует нашим представлениям о рыбах. У нас есть множество объяснений собственного поведения, связанных с развитыми познавательными способностями, и нам трудно поверить, что то же самое может относиться к животным с намного меньшими размерами мозга. Но чтобы никто не подумал, что рыбы демонстрируют упрощенную форму сотрудничества, в недавней работе Бшари опроверг это мнение. Коралловому лососю предоставили искусственную мурену (пластиковую модель, способную выполнять некоторые движения, например выплывать из трубы), которая должна была помочь ему ловить рыбу. Постановка эксперимента следовала той же логике, что и опыты, в которых шимпанзе должны были выполнить задачу самостоятельно или при необходимости привлечь помощь. Лосось ни в чем не уступал обезьянам, в том числе когда требовалось принять решение о необходимости партнера{288}.

С одной стороны, этот результат может означать, что сотрудничество между шимпанзе устроено проще, чем мы думаем. С другой стороны, можно сделать вывод, что рыбы обладают лучшим пониманием того, как работает сотрудничество, чем мы готовы признать. Сведется ли все это к признанию способности рыб к ассоциативному обучению, выяснится со временем. Если да, значит, любая рыба способна выработать подобное поведение. Это кажется мне сомнительным, и я согласен с Бшари, что познавательные способности вида связаны с его эволюцией и экологией. Наблюдения совместной охоты кораллового лосося и мурены в естественных условиях показывают познавательные способности, соответствующие способам охоты обоих видов. А так как лосось берет на себя большую часть инициативы и решений, то все это может быть следствием специализированного развития умственных способностей одного вида.

Увлекательная экскурсия в мир животных, не относящихся к млекопитающим, полностью соответствует сравнительному подходу, который служит основой эволюционного познания. Не существует единого способа познания, и нет никаких причин располагать познавательные способности по порядку от простых к сложным. Познавательные способности каждого вида настолько хороши, насколько помогают его выживанию. Отдаленные виды, сталкиваясь со сходными потребностями, могут прийти к одинаковым решениям, как это произошло с макиавеллианской стратегией в борьбе за власть. После обнаружения мною тактики «разделяй и властвуй» у обезьян и подтверждения ее существования в дикой природе Нишидой теперь появились и данные о ее наличии у воронов{289}. Возможно, неслучайно, что эти данные получены молодым датским ученым Йоргом Массеном, который провел годы, изучая шимпанзе в зоопарке Бургерса, прежде чем отправиться исследовать воронов в австрийские Альпы. Там он наблюдал множество отдельных нападений, в которых одна птица прерывала дружеские отношения между двумя другими, такие как взаимный уход за оперением, атакуя одну из птиц или вторгаясь между ними. При этом агрессор не преследовал прямой цели (не было ни пищи, ни спаривания), а стремился воспрепятствовать установлению дружеской связи между птицами. Подобные связи важны для воронов, поясняет Массен, так как от них зависит статус птиц. Вороны высокого ранга обычно обладают множеством связей, вороны среднего ранга имеют незначительное их число, а вороны низкого ранга вовсе их лишены. Поскольку нападения осуществлялись воронами, обладающими множеством связей, по отношению к воронам, имеющим немногочисленные связи, видимо, их целью служило предотвращение установления дружеских отношений и соответствующего повышения статуса{290}. Это во многом похоже на политику шимпанзе, которая в точности соответствует тому, что можно ожидать от вида, обладающего крупным мозгом и осознанным стремлением к власти.

Большая политика

Мы привыкли считать, что у слонов – матриархат, и это вполне справедливо. Стадо слонов состоит из самок с детенышами, время от времени сопровождаемых одним или двумя молодыми самцами, готовыми к спариванию. Эти самцы – всего лишь непрошеные попутчики. Трудно применить термин «политика» к подобному стаду, так как положение самок зависит от возраста, семьи и, возможно, личных качеств и все эти характеристики стабильны. Остается не так много возможностей для соперничества за статус и беспринципного заключения и расторжения союзов, которые и составляют политическую борьбу. Все это следует искать у самцов слонов.

Долгое время самцы слонов рассматривались как одинокие скитальцы по саванне, которые периодически во время гона впадают в состояние неистовства, получившее называние «муст». Возбужденный двадцатикратным увеличением содержания тестостерона, самец превращается в уверенного в своих силах задиру, готового подраться с любым, кто окажется на его пути. Не многие животные сталкиваются с подобными физиологическими берсерками, которых требуется вписать в коллектив. Но теперь из работ американского зоолога Кэтлин О'Коннелл из национального парка Этоша в Намибии мы знаем, что все еще интереснее. Самцы африканских слонов – общественные животные в значительно большей степени, чем предполагалось. Они не объединяются в стада, как самки, которым нужно защищать потомство от хищников, но индивидуально различают друг друга, имеют вожаков и создают временные объединения.

В некотором смысле наблюдения О'Коннелл напоминают мне политику человекообразных обезьян, но, с другой стороны, это все же слоны с их собственными способами общения, весьма для нас непривычными. Например, слон, опасающийся другого слона, демонстрирует свой пенис и удаляется, покачивая задом. Что все это значит? Слон пятится назад, в то время как его пенис – у слона он весьма хорошо заметен – служит сигналом. Почему не убрать его в такой ситуации? Потому что он показывает подчинение, или, как это называет О'Коннелл, «прошение».

Поведение доминантных слонов также очень необычно. Вот как выглядит состояние «муст»:

«Слон был так возбужден, что отправился туда, где Грег незадолго до этого испражнялся, и устроил впечатляющее представление над разозлившей его кучей фекалий. Он разбрызгивал мочу, обвивал хобот вокруг головы, размахивал ушами, становился на дыбы, лягая передними ногами воздух, и широко открывал рот»{291}.

Я полагал, что чем крупнее и старше слон, тем более высоким статусом он обладает. Если это так, то подобная система не слишком гибкая. О'Коннелл, однако, отметила изменения статуса. Один из доминантных самцов постепенно утратил способность собирать остальных самцов. Он размахивал ушами и призывно трубил, но никто не реагировал так, как прежде. Его группа распалась, хотя раньше проявляла сплоченность. Один из признаков объединения слонов состоит в том, что слоны откликаются на призыв доминантного самца. Как только замолкает доминантный самец, ему отвечают остальные слоны – один, другой, третий, что свидетельствует окружающему миру об их единстве.

Объединения слонов незаметны, а все, что они делают, выглядит для человека как замедленная съемка. Иногда два самца неподвижно стоят друг напротив друга, оттопырив уши, чтобы показать, что пора уступить место на водопое. Слоны объединяются вокруг признанного вожака и приходят, чтобы оказать ему уважение, приближаясь с вытянутым хоботом, дрожа от смятения и засовывая ему в рот кончик хобота в качестве акта доверия. Выполнив этот напряженный ритуал, слоны расслабляются, как будто скинули груз с плеч. Подобные сцены напоминают поведение доминантного самца шимпанзе, ожидающего от своих соплеменников, что они будут ползти в пыли, издавая покорное ворчание. Надо ли говорить о подобных ритуалах у людей, таких как целование кольца мафиозного дона или требование Саддама Хусейна, чтобы его подчиненные совали свой нос ему в подмышку. Наш вид очень изобретателен, когда дело доходит до укрепления иерархии.