Александр Корольков - Педагогическая антропология в зеркале философии Страница 6

Необходимо отметить преемственность и различие педагогических стилей Платона и Аристотеля. Глубоко осознав одну из основополагающих идей Платона о полной и последовательной систематизации отдельных знаний, способствующей формированию единого образа бытия, Аристотель критически относится к мнению своего учителя о том, что абсолютное не может быть достигнуто посредством рационального познания (Платон, Письмо VII). Аристотелизм вырастает из платонизма, обнаруживая новые интеллектуальные возможности и находя иные пути их реализации. В Академии, несомненно, проводились систематические исследования, но стремление к объединению наук сводилось в основном к развитию диалектики, как вершины познания. Конкретные науки рассматривались здесь как подготовительные ступени к эзотерическому знанию.

Немаловажным обстоятельством является то, что Аристотель поступает в Академию в 369 г. до н. э., когда ее теоретические интересы и приоритеты были связаны с утверждающимся в ней философско-математическим орфико-пифагорейским мировоззрением, а также с развитием платоновского учения о диалектике идей. Помимо Платона большое влияние на Аристотеля в Академии оказал Евдокс Книдский, блестящий математик-геометр, знаток астрономии, географии, этнографии и медицины, существенно ожививший в эмпирическом смысле платоновский идеализм[24]. В своем учении Евдокс исходил из единства эмпирического и теоретического, считая идею принципом эмпирического существования вещей, сближая материализм и идеализм.

Интенсивная преподавательская деятельность не могла не отразиться на характере философского творчества Аристотеля. В частности, все созданное и написанное Аристотелем в Ликее (в отличие от написанного в доликейский период) не имеет литературной формы и, по сути, является подготовительным материалом к лекциям, читавшимся перед подготовленной к такого рода преподаванию аудиторией[25]. Это обстоятельство, по всей видимости, хорошо осознавалось мыслителем, со всей тщательностью составлявшим свои лекционные проспекты и конспекты, из которых выросли тома аристотелевского письменного наследия. Аристотелевский дискурс логически последователен, непрерывен, дидактически оформлен. Лекции, насыщенные точными определениями и обстоятельными рассуждениями, где анализ и описание деталей, стремление к дифференциации понятий преобладали над синтетической функцией, оказывали особое воздействие на слушателей своей убеждающей эмпирической силой, а также безукоризненной логикой и предельной однозначностью употребляемых понятий. Цель лекции состояла не только в подведении слушателя к какому-либо научному результату или в изложении определенного содержания. Слушая, ученик осваивал метод мышления и способы исследования причин. Сам ход изложения и обсуждения теоретических и практических вопросов, безусловно, имел образовательную ценность. Необходимо отметить демократические тенденции в ликейском преподавании: в отличие от эзотеризма предшествующих школ, доступ в Ликей был открыт для всех, без ограничения.

Существенной чертой творчества Стагирита (также как у Платона и Сократа) остается настроенность на диалог и обращенность к живому человеку. Аристотель ориентирован на живое восприятие и доверительное отношение, которое он подкрепляет безукоризненной доказательностью и строгостью суждений, эмпирических наблюдений, стремлением к достижению единства знания путем тончайшего и всестороннего анализа отдельных фрагментов действительности. Эти интенции трансформируются в принципы обучения, в силу чего знание обретает способность быть транслируемым посредством научения и приобретения убеждения.

Не до конца упорядоченное состояние аристотелевских текстов, с многочисленными дефектами и пропусками, породило у исследователей предположение, не являются ли многие из сохранившихся сочинений записями его слушателей. Действительно, после смерти Аристотеля его ученикам во главе с Теофрастом досталось большое количество литературно не оформленных и не упорядоченных рукописей, с которыми они начали работать, по всей видимости, еще при жизни учителя, после его отъезда из Афин. Тогда они стали переписывать и редактировать некоторые тексты, с целью их тиражирования, храня верность философскому завещанию главы школы.

Драматическая судьба Corpus Aristotelicum, несомненно, является причиной того, что проблема происхождения многих его разделов, их аутентичность (подлинность) является дискуссионной и в ряде аспектов открытой. Лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств корпус аристотелевских работ достался Андронику Родосскому. Известный римский грамматик тематически упорядочил сохранившиеся тексты, разбил их на трактаты и озаглавил те из них, которые утратили в ходе двухвековых странствий свои прежние названия. Поэтому хорошо знакомые нам названия аристотелевских сочинений не совпадают с теми, которые приводит Диоген Лаэртский. Представленный последним список очень существенен и включает в себя упоминания об утраченных трактатах, свидетельствующих о силе и размахе исследовательского дара Стагирита. Трудно предположить, какого рода тексты получил Андроник Родосский: оригинальные конспекты лекций, составленные самим основателем перипатетической школы, лекции-записи учеников или лекции-копии.

Помимо Аристотеля в Ликее преподавали Теофраст, следующий схоларх и первый законный владелец Ликея, Евдем, впоследствии возглавивший филиал школы на острове Родос. Оба занимались изучением широкого круга вопросов, но в большей степени специализировались в области естественно-научных изысканий. При этом они не отделяли своего творчества от деятельности великого Учителя, но даже отождествляли с ней. При создании биологических и физических трактатов Аристотель нуждался в помощниках и, безусловно, получал много информации от своих учеников. Но, как было принято в традиции античности, авторство оставалось за главой школы. Занятия в Ликее велись практически по всем известным в ту пору областям знания: «первой философии», логике, математике, физике, биологии, этике, политике, риторике и пр. Именно Ликей (а не платоновская Академия) в большей степени явился прообразом европейского университета Нового и новейшего времени, где наряду с методически последовательным и дидактически организованным учебным процессом велись системные исследования по всем направлениям научного познания.

1.4. Эллинистическая пайдейя: новые модели образа жизни человека

В историографии эллинизм обычно характеризуется как трехсотлетний период (338–30 гг. до н. э.) в истории восточного средиземноморья и прилегающих к нему регионов, оказавшихся в результате завоеваний Александра Македонского под политической властью македонской аристократии и духовным влиянием греческой культуры и образованности. Наступление эллинизма означало конец эпохи древней демократии и начало периода монархических правлений. В условиях эллинистических монархий человек больше не участвует в управлении государством: из гражданина полиса он превращается в подданного монархического государства, управляемого наследственным монархом. Патриотизм трансформируется в космополитизм как следствие многократно расширившихся границ социума. Привыкший к ощущению свободы за минувшие столетия грек теперь стремится обрести ее внутри собственной индивидуальности и узком окружении единомышленников.

Эллинизм характеризуется распространением философии, проникновением ее в различные сферы человеческой деятельности, изменением социального статуса философа. Эллинистическая философия оказывается по-настоящему востребованной обществом, становясь необходимым элементом образования. «Философы образуют особый класс, пользующийся особыми правами и привилегиями»[26]. Философы выступают в совершенно новых социальных ролях, выполняя функции советников, законоучителей, дипломатов, духовников, воспитателей, наставников, проповедников и т. п. Теперь они занимаются решением не только теоретических, но в значительной степени практических задач. Существенно расширяется их ученическая аудитория: с морально-этическими научениями они обращаются теперь и к бедным, и к богатым, правителям и подданным, эллинам и варварам, тем, кто живет в столице и на окраинах империи. О расширении сферы деятельности эллинистических мыслителей можно говорить в нескольких аспектах: социальном, интеллектуальном, жизненно-этическом, педагогическом и историко-географическом.

Возникнув и парадигмально оформившись в Греции, философия стала экспансивно распространяться за ее пределы, осваивая новые территории и находя новые источники вдохновения, укореняясь в новой почве и давая новые всходы. Эллинистическое государство расширялось, нуждалось в сохранении своей целостности, обоснованной новым единым мировоззрением, которое могло бы заменить разлагающиеся во внутренних противоречиях традиционные народные верования. Поэтому основную цель эллинистической философии можно сформулировать как приобщение к новому образу жизни через усвоение определенных правил, норм, идеалов и ограничений.