Г. Линде_ Бреттшнейдер - Из глубины веков и вод Страница 9

Что же произошло? Может быть, высокое давление опьянило отчаянного пловца и, потеряв способность ориентироваться, он перепутал «верх» и «низ»? Этот трагический финал не отпугнул смельчаков. Многие из них поплатились жизнью за свою смелость. В том числе и друг Кусто Морис Фарг. Кусто так описывает этот случай:

«Осенью мы приступили к новой серии глубоководных погружений, на этот раз глубины уже превышали пятьдесят саженей. Решили нырять, привязав к поясу канат; на поверхности дежурил напарник в полном снаряжении, готовый в любой момент нырнуть на помощь.

Первым нырнул опытный мастер этого дела Морис Фарг. Канат регулярно передавал нам успокоительный сигнал: «Tout va bien» («Все в порядке»). Внезапно сигналы прекратились. Нас пронизала острая тревога. Напарник Фарга Жан Пинар немедленно ринулся вниз, а мы тем временем подтянули Мориса до отметки сто пятьдесят футов, где они должны были встретиться. Пинар столкнулся с бесчувственным телом друга и с ужасом обнаружил, что мундштук Фарга болтается у него на груди.

Двенадцать часов бились мы, стараясь оживить Фарга, но он был безвозвратно мертв. Глубинное опьянение вырвало мундштук у Мориса изо рта и погубило его. Вытянув канат, мы обнаружили его подпись на дощечке, привязанной на глубине трехсот девяноста шести футов. Фарг заплатил своей жизнью, перекрыв наше лучшее достижение на сто футов. Иначе говоря, он побывал глубже любого водолаза, работающего с воздухом обычного состава…»* (Цитируется по переводу Л. Жданова – Ж.-И. Кусто и Ф. Дюма «В мире безмолвия», М, 1957. (Прим, перев.)).

Гелий ставит рекорды

Все снова и снова повторяется загадочное явление, прозванное ныряльщиками «глубинным опьянением»: при погружении на водолаза вдруг нападает приступ какой-то буйной веселости, сознание его затуманивается, словно у пьяного. Это ощущение может появиться у подводного пловца на глубине уже сорока метров, а с увеличением глубины радостное настроение растет и переходит в опьянение. В какой момент находит на водолаза это состояние и подвержен ли он ему вообще? Это зависит от конституции данного индивидуума. Никаких водолазных таблиц, обозначающих границы глубинного опьянения, не существует. Если ныряльщик в радостном возбуждении теряет самоконтроль и продолжает спуск, то экстаз вскоре сменяется бессознательным состоянием. Если же он вовремя осознает опасность и покинет зону глубины, опьянение тут же исчезнет без всяких последствий.

Раньше полагали, что это явление вызывает азот, содержащийся в атмосферном – а значит, и в сжатом – воздухе. Сегодня науке уже известно, что азот не обладает наркотическими свойствами, что опьянение и потерю сознания вызывает углекислота. В выдыхаемом воздухе содержится четыре-пять процентов углекислоты. С усилением дыхания ее содержание возрастает. Всякий газ при увеличении глубины сжимается, и поэтому при погружении человек вдыхает больше газовой смеси, чем на поверхности, причем вязкость смеси возрастает, в результате чего увеличивается ее коэффициент трения. Это ведет к тому, что дыхание становится интенсивнее, и количество выделяемой углекислоты растет. Но если азот вдыхаемого воздуха заменить каким-нибудь более легким газом, то коэффициент трения газовой смеси уменьшится и понизится нагрузка на дыхательные мышцы. Самым легким газом является, как известно, водород. Но в смеси с кислородом он образует взрывчатый гремучий газ. Поэтому теперь азот заменяют гелием – также очень легким газом.

'Свободный' ныряльщик в резиновом костюме держит в руках водонепроницаемый аппарат.

Швейцарский водолаз Ханнес Келлер своими успешными опытами погружения на большие глубины доказал преимущества гелиево-кислородной смеси. 21 апреля 1961 года он совершил погружение в

Лаго-Маджоре и достиг глубины 155,65 метров. Одновременно Келлер разрешил и проблему быстрого всплытия без опасности заболевания газовой эмболией. На каждой стадии всплытия наиболее опасен тот газ, который быстрее всего улетучивается в виде пузырьков из крови, головного мозга и мышц.

Путем расчета времени выделения газов в зависимости от длительности пребывания в воде и глубины погружения можно получить «спектр скоростей растворения». Келлер взял на себя труд вычислить эти скорости для различных промежутков времени между 5 и 120 минутами. В результате он получил спектр из 250 000 чисел. Расчеты производились с помощью электронной вычислительной машины.

Легководолазное снаряжение сравнительно громоздко, радиус действия легких водолазов ограничен.

Почти невесомый, скользит аквалангист над самым дном.

Этот точный расчет показал, что период декомпрессии можно намного сократить. До сих пор считалось, что для безопасного всплытия с двухсотметровой глубины необходимо 24 часа. Такая длительная декомпрессия практически исключала возможность погружения на глубину 200 метров, так как водолаз за это время наверняка бы замерз. Келлер уверен, что на подъем с глубины 200 метров достаточно примерно 3 часов.

Шноркель и винидуровая доска для фиксирования точного плана места находки – неотъемлемая часть снаряжения подводного археолога.

Однако предстоит еще решить целый ряд медицинских и технических вопросов. Необходимо усовершенствовать водолазное снаряжение. Далеко не удовлетворительно разрешена пока проблема связи водолаза с поверхностью, не говоря уж об искажении речи при повышенном давлении.

Эксперименты Келлера открывают перед учеными небывалые перспективы. Дело в том, что до глубины 200 метров простирается материковая отмель, опоясывающая континенты и насчитывающая порой несколько сот километров в ширину. Если автономные ныряльщики смогут погружаться на глубину 200 метров и работать там, то область континентального шельфа станет значительно доступнее для исследования, чем теперь, когда в нее проникают, лишь подводные лодки и роботы.

Аквалангист со скутеером.

Район шельфа – главное поле деятельности подводных археологов, о работе которых рассказывает эта книга. Здесь лежит большая часть затонувших кораблей. Здесь же следует искать и следы многих исчезнувших цивилизаций, сведения о которых сохранились лишь в легендах да в разрозненных исторических свидетельствах.

СУДА, ЧЕРЕПКИ И РУИНЫ

Наука лопаты – так называли археологию до сих пор. Археологи спасли погребенные в щебне и золе клинописные библиотеки, они откопали стены древней Трои, вернули из небытия даже целые города, например Помпеи. Служители этой науки умеют отделять друг от друга разновременные культурные напластования, они работают в поле и хорошо владеют техникой археологических раскопок – ведь только в земле искали раньше остатки древних цивилизаций. Никто не задумывался над тем, что и вода может скрывать следы прошлого.

Вода бережно хранит почти все, что человек отдал ей вольно или невольно: обломки орудий доисторических пещерных жителей, оружие и утварь обитателей свайных деревень бронзового века, суда и даже целые поселения. В некоторых местах опускалась береговая линия, и прибрежный город исчезал под водой, как, например, этрусский город Спина, или же постепенно повышался уровень воды, и людские поселения оказывались затопленными. Так водяная могила поглощала памятники культуры ушедших эпох.

На суше народы и цивилизации непрерывно сменяли друг друга. Победители разрушали сооружения побежденных, новые поколения перекапывали землю и воздвигали на развалинах прошлого свои собственные города. Варварские руки профанов не щадили ничего, даже гробниц фараонов. Как много неповторимых памятников древних культур погибло безвозвратно!

В воде все по-иному. На дно моря или озера не могли проникнуть ни завоеватели, ни алчные похитители кладов. Каким бы хрупким ни был предмет, но опустившись на дно водоема, он попадает в надежное убежище, разве что само соприкосновение с водой его погубит.

Лишь современная техника погружения наделила человека способностью свободно передвигаться в чужеродной стихии. Свободный ныряльщик пошел на разведку тайн океана, и для археологов открылось новое поле деятельности.

«Археологи, учитесь нырять, будущее вашей науки лежит под водой!» – говорил Филипп Диоле, сотрудник Национального музея Франции, который сам стал одним из крупнейших пионеров подводной археологии.

Но, конечно, одного умения нырять еще мало. Археологи должны были искать новые методы раскопок. Впрочем, о раскопках в прямом смысле слова говорить не приходится, ведь на дне моря нет культурных слоев, как на земле. Современные бутылки и консервные банки лежат здесь рядом с древнегреческими амфорами и каменными топорами наших самых далеких предков, а подводная лодка – рядом с финикийской галерой. Вместе со строительным мусором ковш экскаватора неожиданно поднимает из илистого грунта Роны статую Афродиты, где-то на побережье Италии в сети рыбаков вместе с сардинами попадается норманский шлем.