Губина Всеволодовна - Кузя, Мишка, Верочка Страница 4

Так и с детьми, что приходят в новую семью из детского дома озлобленными, «раздрызганными», «педагогически запущенными». Однажды семья со своим «кошмариком» приходит к нам, к людям, которые помнят, каким этот ребенок был несколько месяцев назад. «Как же Вася изменился!» — восклицают все вокруг, и немножко удивленные, но счастливые новые родители понимают: «А ведь действительно изменился!»

Мишку удалось устроить в детский сад. Удалось — это потому, что из предыдущего детского сада его выставили через несколько дней. «Мы не будем возиться с этим ребенком, — заявили в частном, дорогом детском садике, — ни за какие деньги». Ну что ж, они имели на это право. Детей-сирот обязаны брать в государственные детские сады без затруднений и без очереди. Проблем обычно не возникает, а если возникают, то их помогает решить социальный работник. Только вот есть, конечно, и другая сторона вопроса. Не каждый родитель будет настаивать на том, чтобы ребенка непременно взяли туда, куда его не хотят брать. «Они уже настроены против него, — говорят обычно родители, которые столкнулись с такой проблемой, — зачем же я буду отдавать туда ребенка. Обидят ведь».

В новом детском садике Мишка прижился. «Он неплохой мальчик. — говорили воспитатели, — кричит, конечно, и дерется иногда. Но его переключить можно». То, что Мишка стал ходить в детский сад, вселяло надежду. Ребенку нужно, как говорят психологи, социализироваться — уметь ладить с окружающими, общаться, учиться дружить, ссориться и мириться. Маме нужно «вздохнуть» иногда — даже от самого любимого ребенка нужно иногда отдыхать. Ну и о школе нужно было думать заранее, что поделаешь. Конечно, у Мишки была так называемая ЗПР — задержка психического развития. Она бывает у большинства детей, живших в детском доме, перенесших стресс, психотравму. Задержка психомоторного развития, психоречевого развития и т. д. Задержка обычно со временем выравнивается. Как говорит мой любимый детский психолог Маша, всю свою жизнь посвятившая детям-сиротам, «все со временем проходит, именно поэтому называется задержка, а не затычка, например».

Была у Мишки еще парочка диагнозов. Сможет ли Мишка, со всем этим «букетом» диагнозов, учиться по обычной школьной программе — это был вопрос. Иногда от хорошего обращения диагнозы как будто «рассасываются», оставаясь только на бумаге, в медицинской карте. Только вот заранее никогда не знаешь, как пойдет. Вот и радовались самой малости. Пошел в обычный детский сад — так, глядишь, и школу обычную осилит!

Жизнь семьи налаживалась. Надо сказать, что ситуация с Мишкиным семейным устройством была весьма ординарная. Иногда Надя заговаривала про «новую семью». Звучало это приблизительно так:

— Вы семью-то другую ищете?

— Ну… Мы об этом думаем. Пока, правда, не нашли, сейчас новую группу тренинга набрали… Может быть, там кто-то будет…

— Я вот что скажу, — Надин голос звучал напряженно, явно решилась сказать что-то важное, но неприятное — вы семью ищите. Но я не уверена, что его отдам. Понимаете?

В общем-то, мы понимали. Надя любила Мишку. Она была к нему очень привязана. Она практически не могла с ним расстаться — даже собственные родственники, выражающие желание пригласить Мишку погостить, не представлялись Наде достаточно «надежными». При этом она мучительно боялась будущего. Чего боялась? Прогнозы по поводу развития Мишки, его здоровья, как физического, так и психического, были весьма неоднозначны. Может быть, все «выправится». А может быть, в подростковом возрасте все, наоборот, обострится. А может, и не в подростковом. У Мишки бывали хорошие периоды, но бывали и плохие.

В Надиной нерешительности, конечно, играло роль и то, что изначально она не собиралась брать «тяжелого» ребенка. Не готовила себя к трудностям и испытаниям. Не настраивала себя и свою семью на то, что далеко не все будет гладко. Через наш детский дом прошло много семей, которые воспитывают и более сложных детей. Но они шли на это сознательно. У Нади же все получилось как бы случайно. Надя понимала, что она может не выдержать. А больше всего она боялась, что не выдержит Коля.

Коля к Мишке относился снисходительно. Приняв его как «прихоть» жены, он со временем привык, что в доме живет это не совсем понятное существо, шумное и не очень предсказуемое. Мужчина от природы спокойный и физически очень сильный, он легко справлялся с Мишкиными «всплесками». Но любить он его — не любил. Снисходительно принимал Мишкино восхищение. Вежливо терпел Мишкины нежности. Когда «сынок» его доставал, молча уходил в другую комнату. Мишка оставался для него чужаком.

Неизвестно, во что бы все это вылилось, да вот случилась в семье одна история. Неприятная — это мягко сказать. Однажды, когда Коле нужно было срочно куда-то ехать, его машина оказалась «запертой». Вдоль его «жигулей» аккуратно была припаркована соседская машина. Вплотную. Машина того самого соседа, которого Мишка когда-то «осадил» в лифте. Николай очень торопился. Он побежал звонить в дверь соседу. Дверь не открывали. Он пытался сдвинуть ту машину — она не сдвигалась. Коля кое-как забрался в свои «жигули» и попытался выехать. Раздался скрежет. «Соседа» он все-таки задел.

Расстроенный, Николай выбрался наружу и обнаружил рядом жену соседа. Женщина кричала. «Да пошла ты…» — не сдержался Коля, которому каждые две минуты названивали с работы. Дальше все развивалось, как по заранее заготовленному сценарию. Мгновенно приехал наряд милиции. Колю забрали в отделение. «Мы просто не понимали, что происходит, — рассказывала потом Надя, — у нас ведь как — человека убивают, а их не дождешься. А тут машину поцарапал, выругался — и как понеслось!» «Нецензурная брань», «умышленная порча имущества» — на Колю завели уголовное дело. Соседи, последнее время уже привыкшие улыбаться Наде и похорошевшему Мишке, снова стали коситься. На работе к Колиной истории отнеслись с подозрением.

«Все к нему стали относиться как к уголовнику какому-то, — говорила Надя, — чуть ли не шарахались от него». Конечно, не все так однозначно Колю осуждали. Кто-то верил, что он ни в чем не виноват. Но знаете, как в том анекдоте: «не то он украл, не то у него украли, но осадок остался». Как себя чувствовал Коля? Он никогда не говорил о своих чувствах — не было у крестьянского сына такой привычки. Можно только предполагать, что он чувствовал и о чем думал. Сильный, уверенный в себе мужчина, привыкший к тому, что окружающие его уважают. Сам ценящий в жизни и в людях честность, аккуратность и добропорядочность.

«Коля пришел домой, вечером, — вспоминала Надя, — на него было страшно смотреть. Для него это был позор. Унижение. А этот шепот за спиной! Не будешь же к каждому подбегать и объяснять, что произошло на самом деле». Мишка Колю ждал. Впрочем, он ждал его каждый вечер, и этот раз для него ничем не отличался от других. «Папа, папочка пришел! — Мишка подбежал и, как всегда, со всего размаха уткнулся в Колю, — папочка, пошли со мной. Папочка, я тебя ждал. Папочка, ты самый лучший. Я тебя люблю!» Понимал ли Мишка то, что происходит? Признавался ли Коле в любви горячее, чем всегда? Кто знает… «Знаете, — Надя говорила немного смущенно, — даже я ведь Колю немного осуждала. Нет, я его, конечно, поддерживала во всем. Но вот иногда мысли-то были — ну, мог бы и не ругаться, мог бы и плюнуть на эту машину. А для Мишки всего этого просто не существовало. У него был любимый папа. Папа, которого он любил — несмотря ни на что».

Я не буду рассказывать, что было дальше. Они так и живут… Мишка пошел в школу. В коррекционный класс, но его обещают перевести в обычный. Надя отдала его заниматься фигурным катанием. Через некоторое время его отчислили. «Почему?» — спросила я Надю. «Да неинтересно ему эти кренделя выкручивать, — сказала Надя, ничуть не расстроенная, — ему надо так — по прямой».

История 4

Сестрица Аленушка и братец Иванушка

— Там не просто грязно! Там вонь такая стоит, вы бы видели! — социальный работник Галя даже чуть подпрыгивала и взмахивала рукой, тщетно стараясь изобразить все «в звуках и красках».

— Галь, ну как можно вонь увидеть? — укоризненно поправила Люда, работающая с Галей бок о бок в нашем патронатном детском доме, в службе, занимающейся неблагополучными семьями[9]. — Но воняет там действительно…

— А дедушка вышел к нам пьяный, еле на ногах держится. Голый весь…

— Как — голый? Ужас какой… Что, прямо голый вышел?

— Ну, не совсем голый… На нем повязка какая-то набедренная была. Посмотрел на нас и ушел спать дальше. А комнаты нам бабушка показывала. Мебели почти нет, тряпки какие-то на полу… А стены чем-то таким испачканы… ну прям не знаю, чем.

Отчет о посещении социальными работниками кровной семьи детей Ивановых проходил как-то излишне эмоционально. Видимо, запах повлиял…