Георгий Адамович - «Жаль, что Вы далеко»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972) Страница 14

Прилагаю свои стихи, «стишки», написанные сравнительно недавно, но до получения Вашего сборника. Сравните с Вашими, на стр. 25. Сходства, в сущности, нет, склад и мысль другие, но повторения «не будет» совпадают. Меня это поразило.

Пишу на Pittsburg, но не уверен, что Вы еще там. Дней через 10 я еду в Ниццу, но если ответите, пишите на парижский адрес. Прочел Э. Райса

о Вас[269]. Доброжелательно очень, но, по-моему, на 1/2 — мимо и очень самоуверенно. До свидания. Крепко жму руку.

Ваш Адамович

52

Paris 8e

7, rue Fred<eric> Bastiat

18 сент<ября> 1969

Дорогой Игорь Владимирович

Я человек не сантиментальный, но Ваше последнее письмо меня тронуло. За что Вы меня так благодарите? За что? У меня, наоборот, чувство, что я чем-то перед Вами виноват, чего-то не сделал, не доделал. Но поверьте, если это и так, то исключительно от общей моей усталости и какой-то растерянности-рассеянности. Вас я всегда помню, всегда, литературно и человечески. А усталость моя не только от возраста, но и от чепухи вокруг, отчасти именно литературной, но и другой, в «планетарных масштабах». Спасибо за письмо. Если даже написали Вы его случайно, — или, вернее, не чувствуя завтра того, что чувствовал сегодня, то и за это я благодарен и рад этому. Обнимаю Вас, дорогой Игорь Владимирович, крепко жму Вашу руку, — как дружескую руку.

А «Партитура»[270] — хорошее название, в хорошем смысле совпадающее с «духом времени», но и в продолжении, в линии, в складе (отчасти — в завершении) Ваших прежних названий. Когда-нибудь, не теперь, скорей далекое, чем близкое, скажет Вам «спасибо сердечное» (как у Некрасова, которого Вы не любите).

Ваш Г. Адамович

P. S. Где и что наш Одуванчик Павлович?[271] Он прежде писал мне, а с весны — ни слова.

53

<декабрь 1969 г.?>[272]

Дорогой Игорь Владимирович Спасибо за память, за карточку и добрые слова. От души желаю Вам благополучия в Новом году и «творческих успехов», как пишут в Сов<етской> России.

Ваш Г. Адамович

54

Paris, 25 окт<ября> 1970

Дорогой Игорь Владимирович

Спасибо большое, даже очень большое, за письмо и за «Партитуру». Книгу получил совсем недавно, хотя вижу, что послана она давно. При постоянных почтовых забастовках удивляться нечему. Постараюсь написать о Вас хорошо («хорошо» — не в смысле одобрения, это само собой, а в смысле понимания и объяснения Ваших Василис-Васек[273]). О соединении Вас с Иваском я условился с Гулем давно[274]. Это соединение чисто механическое, не обязывающее никак к сравнению и не имеющее значения для отзыва. У Вас с Одуванчиком ничего общего нет, кроме личной дружбы. Кстати, я сегодня получил «Возрождение» и, перелистывая, поразился его учености (о хлыстах)[275]. Он — сочетание птички Божией с Брокгаузом и Эфроном. Насчет Полторацкого и его затеи[276]: ничего написать не могу, очень жалею. У меня в голове туман, и одолевают меня немощи. Скажите ему это (как его имя-отчество? Забыл). Впрочем, Вы об этом и по моему письму почувствуете. Всего доброго.

Ваш Г. Адамович

Отзыв о Вас будет в 101-м «Н<овом> ж<урнале>», надо прислать к 15 ноября!

55

Paris 8e

7, rue Fred<eric> Bastiat

6 дек<абря> 1970

Дорогой Игорь Владимирович

Не сердитесь на меня. К очередному, т. е. к 101-му, № «Нов<ого> журнала» я не написал отзыва о Вас. Не мог по разным причинам. Главная — был обременен всякими делами и писаниями для того, «чтобы можно было жить». А мне все теперь трудно. Я хотел (и хочу) написать о Вас хорошо, т. е. хорошо не только в смысле одобрения, а как попытка разъяснения Вашей теперешней поэзии и анти-поэзии. Если буду жив, напишу непременно в 102-м №, который выйдет в феврале — марте.

Простите и еще раз не сердитесь. Пожалуйста, ответьте, чтобы уменьшить мои угрызения совести.

Ваш Г. Адамович

P. S. Если Вы встречаетесь с Полторацким, пожалуйста, передайте и ему просьбу «не сердиться». Я — весь в долгах, по счастью, только литературных.

56

Paris, 21 апреля 1971

Воистину Воскресе!

Спасибо, дорогой Игорь Владимирович, за поздравление к Светлому Празднику, и простите, что поздно отвечаю, а не написал Вам первым. Вы спрашиваете, где я буду летом. Не исключена возможность, что во второй половине мая и до конца июня я окажусь в Нью-Йорке[277]. Но я далеко в этом не уверен, и зависит это от моего доктора. Между 1 и 15 июля буду, вероятно, в Париже, а после в Ницце, до середины сентября.

Все это с толстовской оговоркой: «е. б. ж.». Но во всяком случае надеюсь Вас видеть.

Ваш Г. Адамович

57

Paris, 3 мая 1971

Дорогой Игорь Владимирович

Получил сегодня утром Ваше письмо. Нет, я не еду в Америку. Если приеду — что под вопросом — то осенью, в сентябре. Решил отложить поездку оттого, что чувствую себя «не в порядке». Может быть, осенью будет лучше. Сначала я хотел посоветоваться со своим кардиологом, но, даже не побывав у него, сказал себе: нет. Мне сейчас все трудно, а приехать в Нью-Йорк и сидеть безвыходно в отеле не стоит.

Значит, из Парижа я до июля (Ницца) никуда не собираюсь. Буду очень рад Вас повидать. Два слова о Вашем предполагаемом вечере[278]: имейте ввиду, что русский Париж почти кончился, рассчитывать на «полный зал», даже консерваторский, нельзя. Если буду здоров, то с большим удовольствием скажу вступительное слово. Но, по-моему, было бы хорошо, если бы такое же слово сказал и Вейдле. Это придаст вечеру оттенок необычности. (Когда-то, давно, был в Париже вечер Фельзена с 3 или 4 вступ<ительными> словами![279]) Может, для «вящей» необычности попросить и Одоевцеву или Терапиано? Это, конечно, решите сами. Конечно, все — суета сует, но такой вечер окажется пышным, в соответствии с визитом знатного американского гостя, «американской ноты»[280] (кстати, что это наш Одуванчик выдумал и к чему?).

Ну вот — отправлю сейчас письмо, дабы поскорей дошло.

Ваш Г. Адамович

P. S. Я писал Одуванчику недели 2–3 назад — удивляюсь, что он не отвечает. Просил его для визы прислать мне какое-нибудь приглашение или вроде того, даже совсем не официальное. Но теперь это отпадает, да, кажется, визу легко дают и так, без всякого приглашения (у меня эмигрантский паспорт). Никаких университетских «турне» я предпринимать не намерен, даже если приеду. «И слишком мы слабы, и слишком мы стары для этого вальса и этой гитары»[281]. Вчера я обедал с Евтушенко, который тут мимолетно. Он хорошо отзывался о Вас и спрашивал, включать ли в какую-то антологию (?) Моршена. Я сказал, конечно, да. Кого же и включать? Теперь все наперечет — и 99 % мусора.

58

06 — Nice

4, avenue Emilia

chez Madam Heyligers

29 авг<уста> 1971

Дорогой Игорь Владимирович

Спасибо за письмо. Предыдущие открытки из Испании я получил, но ответить не мог, не знал, куда отвечать.

Два слова о метафорах. Спорить, в сущности, нечего, каждый любит свое и чувствует по-своему. Вы пишете: «Отсутствие метафор в “Я вас любил” доказывает только то, что без них обойтись можно, а вовсе не то, что лучше обходиться без них»[282] (подчеркнуто Вами, «курсив мой», по Берберовой). Да, верно: можно, а не лучше. Но для меня надо отказываться от всего, без чего можно обойтись. Поэзия возникает от сознания невозможности сказать то именно, что видишь и чувствуешь. Все остальное — «лимонад»[283], по Державину. Если еще сослаться на того же Державина, сказавшего, что «всякий человек есть ложь»[284], то для меня только то — поэзия, где есть сознание лжи. Но мы об этом с Вами уже говорили, и у меня нет претензии Вас (да и кого-нибудь) переубеждать.

Название «Композиция»?[285] В Вашей линии, после других Ваших названий, это хорошо, как завершение. У Вас свое лицо, свой стиль, и если бы другого я заподозрил в кокетстве сухостью и простотой, то Вас не подозреваю ничуть.

Из стихов, Вами присланных, мне больше всего по душе «Живу, увы, в страдательном залоге»[286] и отдельные строчки в других («философский камень печали»[287]). Вообще, все это — Вы, Игорь Чиннов, а кроме этого все несущественно, ни придирки, ни комплименты. Но не надо, мне кажется, подставлять поэзию, существо беззащитное, под удары кретинов и педантов. Это к Вам не относится, это так — случайное размышление («размышленьице», как, м. б., сказали бы Вы или Одуванчик).