Элина Драйтова - Повседневная жизнь Дюма и его героев Страница 18

Оказывается, подробное описание часовни сделано не только для придания повествованию аромата древности. Впоследствии сюжет развивается так, что по этим лестницам и через эти двери проходят все новые действующие лица, разыгрывающие драму человеческого тщеславия. Не зря писатель начинал как драматург. Он знал, какое действие оказывает правильно выстроенная декорация.

Знание местности вкупе с буйной фантазией помогали писателю создавать столь достоверные описания, что места событий, описанных в его романах, становились иногда центром паломничества восторженных читателей, несмотря на то, что сам сюжет и герои могли быть вымышлены. Так случилось с замком Иф. Прототип Дантеса Пико, как мы помним, содержался в замке Фенестрель и провел в заточении не 14, а 7 лет. Путешествуя по югу Франции (об этом большом путешествии Дюма написал конечно же путевые заметки «Юг Франции»), писатель посетил замок Иф и долгое время просидел в камере, где некогда был заключен Мирабо. Находясь в кромешной тьме этой камеры и представляя себе, что должен чувствовать находящийся здесь человек, если он не любопытный путешественник, а узник, Дюма, возможно, мысленно пережил страдания своего будущего героя и потом, проведя забытого людьми заключенного Дантеса через адские мучения, создал столь яркий образ, что читатели уже не сомневались в его достоверности. К тому же описание самого замка сделано с натуры. Поэтому туристам до сих пор показывают там не только камеру Мирабо, но и камеру Дантеса, камеру Фариа и место, где будущего Монте-Кристо сбросили со скалы.

Марсель в романе «Граф Монте-Кристо» описан не менее ярко, чем Париж Мы вполне представляем себе его порт и можем, выйдя из него вместе с Дантесом, пройти всю улицу Каннебьер, миновать улицу Ноайль и войти в небольшой дом по левой стороне Мельянских аллей, где на пятом этаже жил отец героя («Граф Монте-Кристо». Ч. I, И). Мы также знаем, что за фортом св. Николая находилось селение Каталаны с единственной улицей, где жили переселенцы из Испании. Они «в продолжение трех или четырех веков (…) остались верны своему мысу, на который опустились, как стая морских птиц (…) нимало не смешались с марсельскими жителями, женятся только между собой и сохраняют нравы и одежду своей родины так же, как сохранили ее язык» (Ч. I, III).

Возможно, не побывай Дюма в Марселе и не исходи он его вдоль и поперек, вся эта история, пусть весьма интересная сама по себе, не выглядела бы так достоверно и не привлекла бы к себе сердца стольких читателей.

Не менее плотно привязаны к месту и события, происходящие в трилогии о мушкетерах, в романах о Французской революции. Перед нами проходят Сен-Дени, Фонтенбло, Версаль… И опять же, здесь редко встретишь развернутые описания городов, но каждое действие при этом совершается не просто в таком-то городе, а в конкретной и колоритно описанной его части.

Разумеется, писатель не забыл и своего родного города Виллер-Котре. Этот город то и дело возникает на страницах романов Дюма, помимо естественных упоминаний и описаний в «Моих мемуарах» и вложенной в уста кучера исторической справки в «Истории моих животных»:

«— Вы и Виллер-Котре знаете? — воскликнул я, надеясь застать его врасплох.

— Villerii Cotiam Retiae. Знаю ли я Виллер-Котре, или Кост де Рец! Большая деревня.

— Маленький городок, — возразил я.

— Большая деревня, повторяю. (…) Знаю ли я Виллер-Котре: лес в двадцать пять тысяч гектаров; две тысячи шестьсот девяносто два жителя; старый замок времен Франциска I, ныне — дом призрения; родина Шарля Альбера Демустье, автора «Писем к Эмилии о мифологии».

— И Александра Дюма, — робко прибавил я.

— Александра Дюма, автора «Монте-Кристо» и «Мушкетеров»?

Я знаком выразил согласие.

— Нет, — произнес кучер.

— Как это нет?

— Я сказал — нет.

— Вы говорите, что Александр Дюма не родился в Виллер-Котре?

— Я говорю, что он там не родился.

— Ну, это уж слишком!

— Как вам угодно. Александр Дюма не из Виллер-Котре; впрочем, он негр» («История моих животных», XV).

Вот такую информацию извлек любознательный кучер из своей любимой и единственной книги «Статистика департамента Эна». Однако все, кроме забавного диалога, вполне соответствует истине. Упомянутый кучером замок времен Франциска I долгое время принадлежал регенту Филиппу Орлеанскому, правившему в период малолетства Людовика XV. Роскошная жизнь в замке кормила близлежащий город. После революции 1789 года замок захирел, да и жизнь города вошла в более скромное русло. Но Дюма, который не мог, естественно, помнить периода регентства, как и периода правления Людовика XV, наверняка был наслышан о баснословной роскоши и авантюрных похождениях обитателей замка, потому что его дед по материнской линии — владелец гостиницы «Щит» Клод Лабуре — в свое время был дворецким герцога Орлеанского.

Сам же Дюма помнил Виллер-Котре уже лишенным былого размаха и превратившимся в захолустный город. Впрочем, через него проходили войска Наполеона, отступавшие из России, а позже — его же войска времен ста дней, отправлявшиеся в Ватерлоо. Единственным путем прямого сообщения с Парижем был дилижанс Пла-д’Этен: «Каждый вечер он отправлялся из Парижа в восемь часов и, проделывая восемнадцать лье, прибывал в пункт назначения каждое утро в восемь часов» («Парижане и провинциалы». Ч. I, X).

Итак, мы уже сказали, что Дюма во многих своих произведениях упоминает Виллер-Котре, но в романе «Анж Питу» он дает его историко-социологическое описание, что неудивительно: ведь Анж Питу — земляк писателя. Из уважения к родному городу Дюма приведем это описание лишь с небольшими сокращениями.

«На границе Пикардии и Суассона, на том куске французской земли, которая под названием Иль-де-Франс составляет часть древнего родового домена наших королей, посреди огромного леса площадью в пятьдесят тысяч арпанов, что тянется полумесяцем с севера на юг, стоит в сени большого парка, насаженного Франциском I и Генрихом II, городок Виллер-Котре. (…) Королевский замок, начатый Франциском I, чьих саламандр он хранит на стенах, и достроенный Генрихом И, чей вензель, переплетенный с вензелем Екатерины Медичи и окруженный тремя полумесяцами Дианы де Пуатье, его украшает, так вот, этот замок после того, как он служил убежищем короля-рыцаря и г-жи д’Этамп, а затем любви Луи-Филиппа Орлеанского и красавицы г-жи де Монтесон, оставался со дня смерти герцога Луи-Филиппа практически необитаемым; его сын Филипп Орлеанский, взявший себе впоследствии прозвище Эгалите, низвел замок из ранга резиденции принца до положения простого места сбора участников охот.

Как известно, замок и лес Виллер-Котре являлись частью наследственного удела, дарованного Людовиком XIV своему брату Месье, когда младший сын Анны Австрийской женился на сестре Карла II Генриетте Английской.

Что же касается двух тысяч четырехсот жителей, о которых мы пообещали читателю сказать несколько слов, то они, как и во всех поселениях, где соединяются две тысячи четыреста человек, являли собой сообщество, состоящее из:

1. Нескольких дворян, которые проводили лето в окрестностях замка, а зиму в Париже и, рабски подражая герцогу, лишь изредка показывались в городке.

2. Довольно большого числа буржуа, которые в определенное время выходили с зонтиком в руке из своих домов, дабы совершить ежедневную послеобеденную прогулку, всякий раз заканчивающуюся у широкого рва, отделяющего парк от леса, каковой находился на расстоянии четверти лье от города; назывался этот лес «Охохо», надо полагать, по причине астматических вздохов, вырывавшихся из грудей гуляющих, которые тем самым выражали радость, что проделали такой большой конец и не заработали особо сильной одышки.

3. Ремесленников, составлявших подавляющее большинство населения, работавших всю неделю и только по воскресеньям позволявших себе прогулку, которой их более удачливые земляки могли наслаждаться ежедневно.

4. И наконец, нескольких жалких пролетариев, не имевших на неделе даже воскресенья, так как шесть дней они работали за поденную плату то ли у дворян, то ли у буржуа, то ли у тех же ремесленников, а в седьмой отправлялись в лес собирать хворост или сухостой, сломленный грозою (…)

Поскольку Виллер-Котре (…) имел несчастье быть городом, игравшим довольно важную роль в истории, археологи занялись им и проследили последовательные стадии его преобразования из деревни в поселение, а из поселения — в город, каковую стадию, как мы уже упоминали, кое-кто оспаривает; они неопровержимо установили, с чего началась эта деревня, представлявшая собою два ряда домов, построенных вдоль дороги из Парижа в Суассон; затем, сообщают они, удобное расположение деревни, стоящей на краю прекрасного леса, привело к тому, что население ее постепенно увеличивалось, к первой улице прибавились новые, расходящиеся, подобно лучам звезды, и устремляющиеся к другим небольшим селениям, с которыми важно было иметь сообщение; все эти улицы сходились в одной точке, ставшей, само собой разумеется, центром, то есть тем, что в провинции называется Площадь, вокруг которой строились самые красивые дома деревни, превратившейся в поселок, а в середине возвышался фонтан, украшенный в наше время четырехугольными солнечными часами; наконец, археологи точно установили дату, когда возле скромной церкви, предмета первейшей необходимости жителей, были заложены первые камни в фундамент будущего обширного замка, последнего каприза короля Франциска; замок этот, поочередно побывавший королевской и герцогской резиденцией, в наши дни превратился в унылый и безобразный дом призрения, находящийся на иждивении префектуры департамента Сена» («Анж Питу». Ч. I, I).