Наум Синдаловский - Пушкинский круг. Легенды и мифы Страница 26

Впервые Пушкин встретился с Жуковским во время посещения им Лицея в 1815 году. Однако эту встречу и знакомством вряд ли можно было назвать. Просто Жуковский узнал тогда, что в Лицее учится юноша, блестящие поэтические способности которого вызывают восхищение и вселяют надежды. Ближе оба поэта познакомились в литературном кружке «Арзамас», чьей признанной душой был Василий Андреевич.

Блестящий поэт и превосходный переводчик, один из основоположников романтического направления в русской литературе, Жуковский родился при обстоятельствах столь необычных, что это послужило основанием для одной из самых романтических легенд старого Петербурга. Некий крестьянин, принадлежавший владельцу села Мишенское Белевского уезда Тульской губернии Афанасию Ивановичу Бунину, отправляясь на русско-турецкую войну с войском генерал-фельдмаршала Румянцева, спросил у своего барина: «Какой гостинец привезти тебе, батюшка, коли поход наш будет удачен?» — «Привези-ка ты мне, братец, молодую турчаночку, а то видишь, жена моя совсем состарилась», — пошутил Афанасий Иванович. Но преданный крестьянин, как оказалось, шутить не собирался и, когда война закончилась, вернулся в село в сопровождении шестнадцатилетней турчанки по имени Сальха. «Бери, барин», — сказал он, легко толкнув девушку в сторону Бунина. Так Сальха, захваченная в плен при осаде одной из турецких крепостей, оказалась в доме Бунина.

В. А. Жуковский

В 1783 году она родила барину мальчика, которого назвали Василием. А вот фамилии своей сыну Афанасий Иванович дать не мог. В то время незаконнорожденный ребенок автоматически становился крепостным, а этого счастливый отец допустить не мог. И Бунин нашел выход. В то время в его доме жил небогатый киевский купец Андрей Жуковский. Его и уговорил Бунин усыновить тайного сына от Сальхи. Так, если верить легенде, у Василия появилась фамилия — Жуковский. А заодно и отчество — Андреевич, которое охотно подарил ему киевский купец.

Бунин долго скрывал от законной жены свою неверность, но перед смертью во всем признался и попросил позаботиться о сыне. Супруга оказалась женщиной благородной и согласилась. После смерти мужа она забрала его сына от усыновителя Жуковского, а затем отдала мальчика в Благородный пансион при Московском университете, директором которого был в то время старый знакомый покойного Бунина.

В Петербург Василий Андреевич Жуковский впервые попал в 1796 году. Оказался при дворе. Служил на самых разных должностях — чтеца, учителя, воспитателя. Прославился своими поэмами и балладами. Особенно известными стали патриотическое стихотворение «Певец во стане русских воинов» и романтическая поэма «Светлана». Поэма посвящалась племяннице Жуковского А. А. Воейковой. После этого в Петербурге ее прозвали «Светланой». Такое же прозвище присвоили и самому Жуковскому в то время, когда он был членом литературного кружка «Арзамас».

Субботнее собрание у В. А. Жуковского. Г. К. Михайлов, А. Н. Мокрицкий и другие художники школы А. Г. Венецианова. 1834–1836 гг.

Жуковский был искренним и преданным другом Пушкина. Он исключительно много сделал для поэта в последние дни его жизни и особенно после его кончины.

Похоронен Василий Андреевич в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры. Над его могилой установлен памятник в виде саркофага, исполненный скульптором П. К. Клодтом. На памятнике обстоятельная надпись: «В память вечную знаменитого певца в стане Русских воинов Василия Андреевича Жуковского, родившегося в Белеве 29 генваря 1783, скончавшегося в Бадене 12 апреля 1852 года. Воздвигнут стараниями и приношениями почитателей бессмертных трудов его и дарований». И, как оказалось впоследствии, эта надпись стала причиной еще одной легенды, настигшей Жуковского в его посмертной жизни. Как мы уже знаем, поэт родился не в городе Белеве, а в селе Мишенском.

Мистические легенды о призраке Жуковского продолжают жить до сих пор. Как рассказывает знаток петербургской мистики Д. К. Равинский, в семье одного известного петербургского композитора вот уже несколько поколений боятся призрака поэта. По семейному преданию, он «появляется перед смертью кого-либо из обитателей квартиры».

Другим старшим другом Пушкина был Петр Андреевич Вяземский. Кстати, он состоял в свойстве с Карамзиным, вторая жена которого — сводная сестра Вяземского Екатерина.

Вяземский происходил из старинного рода удельных князей Рюриковичей. Его отец князь Андрей Иванович верой и правдой служил Екатерине II. При Павле I он назначается сенатором и получает чин тайного советника. Мать Петра Андреевича — ирландка О’Рейли, похищенная у мужа и привезенная в Россию князем Андреем после путешествия по Европе в 1782–1786 годах.

В молодости политические убеждения Вяземского были вполне радикальными. И хотя он не стал декабристом, но по убеждениям явно близок к ним и не зря заслужил у современников прозвище «декабриста без декабря». Это мнение разделяли не только друзья Вяземского. Например, Николай I говорил о Вяземском, что «отсутствие имени его в этом деле, указывает, что он умнее и осторожнее других». Сохранилась легенда о том, что вечером 14 декабря 1825 года Вяземский тайно встречался с Пущиным и взял от него «на сохранение портфель с политически опасными бумагами». Вяземский знал Пушкина еще мальчиком, в Москве. Он водил знакомство с родителями Пушкина и его дядей Василием Львовичем.

Поэт и литературный критик, один из наиболее близких друзей Пушкина, Вяземский оставил множество записных книжек, переполненных бесценными свидетельствами городского фольклора — слухами, анекдотами, легендами. Тем не менее, по утверждению современников, сам Вяземский был человеком весьма трезвым и прагматичным, начисто лишенным каких-либо суеверных предрассудков. Рассказывают, что, когда княгиня Авдотья Голицына, всерьез увлеченная философией и математическими науками, начинала при нем рассуждать о дугах, касательных и прочих специальных терминах, он незаметно отворачивался и «тихонько крестился».

Каково же было его удивление, когда он, как об этом увлеченно пересказывали в аристократических и литературных салонах, неожиданно пережил собственный «мистический опыт». Однажды, вернувшись домой и войдя в собственный кабинет, он увидел «самого себя, сидящего за столом и что-то пишущего». Вяземский осторожно заглянул двойнику через плечо. То, что он увидел, никто никогда не узнал. Он об этом не рассказывал до конца своей жизни. Но, как утверждали со знанием дела в Петербурге, с тех пор «стал верующим христианином».

А в остальном он — обыкновенный сын своего времени. Фрондерствовал, играл в карты, в молодости чуть не разорился, волочился за женщинами. Но умел при этом оставаться верным и преданным другом. На что Пушкин был ревнив, но даже он не охладел к Вяземскому после того, как узнал об отношении последнего к Наталье Николаевне. Со слов Нащокина, Пушкин «всего лишь досадовал», что Вяземский сильно увлекся его женой. Для Пушкина это признание стоит дорого. В подобных обстоятельствах дело, как правило, не обходилось без вызова на дуэль. Достаточно вспомнить историю с юным Владимиром Соллогубом, тот, отдавая дань божественной красоте Натальи Николаевны, всего лишь сделал ей один неосторожный комплимент и тут же получил вызов от Пушкина.

В подмосковном имении Вяземского Остафьеве хранился загадочный черный ящик, его Петр Андреевич всю свою жизнь оберегал от посторонних. Ящик был опечатан его личной печатью и «снабжен ярлыком, на котором рукою его самого было написано: „Праздник Преполовения за Невою. Прогулка с Пушкиным 1828 года“». Из письма Вяземского жене выясняется, что в ящике находились пять щепочек от деревянного эшафота, их друзья подобрали во время прогулки «по крепостным валам и головам сидящих внизу в казематах». Согласно легенде, эти пять щепочек хранились им в память о пяти повешенных декабристах.

Петра Андреевича Вяземского похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Ныне это территория Некрополя мастеров искусств.

С Иваном Андреевичем Крыловым Пушкин близко познакомился в Оленинском кружке. К тому времени Крылов был уже маститым баснописцем и драматургом.

Крылов родился в 1769 году, а в Петербург впервые приехал в 1782 году. Служил чиновником в Казенной палате и Горной экспедиции. Затем надолго оставил службу и занялся литературным трудом. Издавал журналы «Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий». Писал пьесы, одно время они не сходили с подмостков петербургских театров. Но прославился не театральными пьесами, а баснями, за что в народе по справедливости заслужил прозвище «Российский Эзоп». В основном это были, конечно, вольные переводы из Эзопа и Лафонтена. Но все они являлись откликами на конкретные события в России, отличались исключительной актуальностью и потому заслуженно считаются произведениями оригинальными.