Роман Белоусов - Тайны великих книг Страница 8

Понюхать пороха ему пришлось довольно рано. Семнадцатилетним юнцом в чине корнета он в 1737 году отправляется вместе с русской армией в поход против турок. Участвует в штурме Очакова — по тому времени грозной, почти неприступной крепости. Взять ее было нелегко. В день решающего штурма под Антоном Ульрихом, рядом с которым находился Мюнхгаузен, убило лошадь, один из приближенных герцога получил тяжелое ранение, был убит паж, другой — ранен. Наконец, на третий день приступа турки выбросили белый флаг. «Нет примера, чтобы столь сильная крепость с достаточным гарнизоном сдалась в столь короткий срок», — было записано в журнале кампании. После ее окончания вместе с полком Мюнхгаузен попадает в Ригу. И здесь становится свидетелем и участником еще одного события.

Вьюжным февральским днем 1744 года цербская принцесса Софья и ее мать подъезжали к Риге. Зима была холодная, но бесснежная, поэтому ехали в колесной кибитке. В Риге пятнадцатилетняя принцесса, путешествовавшая до этого под маской графини Рейнбек, должна была пересесть в удобную карету и, получив эскорт, следовать дальше в Россию, где через несколько лет она взойдет на престол под именем Екатерины II.

Когда кибитка с высокой гостьей переехала по льду Двины, из крепости грянул пушечный залп. Будущую императрицу на границе России встречали пышно и торжественно — звоном литавр и боем барабанов. Гоф-фурьеры, кирасиры и почетный караул приветствовали ее. Салютовал ей и начальник караула барон Мюнхгаузен.

А еще через несколько лет, в 1750 году, Мюнхгаузен получит чин ротмистра, в патенте на который будет записано много лестных слов о его военных заслугах, а также о том, что он «никогда не сидел в тюрьме и к тому же умеет читать и писать». Но именно в этот момент наш герой затоскует по родному Боденвердеру. А если учесть, что незадолго до этого барон женился на дочери судьи Якобине фон Дуттен, то особенно понятно его стремление домой к семейному очагу. Недолго думая, он выходит в отставку и покидает Россию.

И вот он уже в родовом поместье на берегу тихого Везера. Столь же тихо и безмятежно отныне течет его жизнь. Бывший кирасир занялся сельским хозяйством, управлял имением и предавался своей страсти — охоте, благо окрестные леса были так богаты тогда разной живностью. А по вечерам рассказывал гостям полные безобидного хвастовства и выдумок истории о своих приключениях в России.

Походил ли в этом подлинный барон Мюнхгаузен на литературного? Если обратиться к свидетельствам современников, то мы увидим, что барон не прочь был прихвастнуть, любил поражать слушателей необычными рассказами о своих охотничьих и военных подвигах. Короче говоря, как и герой известной басни Крылова, наш барон «из дальних странствий возвратясь», частенько хвастал «о том, где он бывал, и к былям небылиц без счету прилычал».

Однако сохранившиеся свидетельства говорят также и о том, что барон Мюнхгаузен был далеко не заурядным рассказчиком, подлинным мастером импровизации. В знакомом нам павильоне, окруженный гостями, слугами и любимыми собаками, призывая верить совести честного охотника, барон начинал рассказывать…

Однажды майским вечером 1773 года у барона, как обычно, собралась компания друзей и приезжих. Хозяин, только что вернувшийся с удачной охоты, был в прекрасном расположении духа, истории одна занимательнее другой так и лились из его уст.

Однажды в число слушателей попал гость в красном мундире — судя по костюму, приближенный одного из бесчисленных в то время немецких князьков. Это был тридцатишестилетний Рудольф Эрих Распе, служащий при дворе Фридриха Второго, ландграфа Гессен-Кассельского. Или, как он официально представился, княжеский советник, хранитель древностей и заместитель-библиотекарь, профессор античности в кассельском колледже Карла Великого. Выполняя задание своего ландграфа, Распе совершал поездку по монастырям, отыскивая манускрипты и памятники старины. Это и привело, его в Боденвердер, неподалеку от которого был расположен древний монастырь Кемнадэ.

Так встретились два человека, имена которых ныне стоят рядом: Распе и Мюнхгаузен.

Стремительный

Десятки имен немецких писателей XVIII столетия смотрят на нас с книжных полок. Среди них Распе мало приметен, он как бы притаился в тени гениев своей эпохи, и слабый огонек его известности скорее тлеет и дымится, чем горит в полную силу.

Плодовитость его как литератора была невелика. Все, что им написано, включая прозу, стихи, пьесу, статьи по искусству, научные работы, — сегодня предано забвению. И только одна небольшая книжка — плод его таланта сатирика, — созданная между делом, как бы шутя и, возможно, лишь ради заработка, пережила века и поныне поддерживает пламя его известности.

Распе вошел в историю мировой литературы как автор одной книги. Его имя в нашем сознании связано исключительно с одним произведением — «Приключения барона Мюнхгаузена». Но если имя Распе благодаря этой книге не забыто, то наши знания о его жизни весьма скудны. Его облик растворился в водах времени, утратил четкие контуры, расплылся. Молчание будет ответом всякому, кто проявит интерес к тому, при каких обстоятельствах была написана одна из самых веселых в мире книг. А знать это важно, ибо, как говорил Гёте, если вы хотите постичь произведение искусства, мало прочитать его, надо знать, как оно было создано.

Рудольф Эрих Распе родился в Ганновере в 1737 году, в том самом, когда открылся Геттингенский университет. Будущий писатель появился на свет в обедневшей семье ганноверского чиновника, где о былом величии предков напоминали лишь фамильные предания. Еще молодым Распе понял: чем тешить свою родовую спесь и кичиться происхождением (один из его предков был маркграфом Тюрингии), лучше рассчитывать на собственные силы.

В восемнадцать лет он переступает порог своего ровесника Геттингенского университета — «бессмертного создания» первого его куратора Герлаха Адольфа фон Мюнхгаузена, близкого родственника боденвердерского барона.

В сером, старчески умном Геттингене, знаменитом своими колбасами, Распе задержался не надолго. Через год он покидает его и направляется в Лейпциг, город с высокими, красивыми и однообразными домами, производившими на Гёте особое впечатление своими размерами; это был торговый центр, уже тогда славившийся ярмарками, город, где одних книжных магазинов насчитывалось более двадцати. Здешний университет — старейший в Европе (основан в 1409 году), был известен не только своей бесплатной столовой на триста человек (что и говорить — вещью редкой в ту пору), но прежде всего своими преподавателями и тем кругом знаний, который он давал.

В его аудиториях Распе постигает сущность прекрасного, изучает античность и археологию. Увлекается геологией — наукой о богатствах земли, которая, он надеялся, раскроет перед ним свои сокровища. Страсть эта, к его досаде, оставалась неразделенной, ибо он помышлял приспособить науку к своим целям, и не удивительно, что никогда по-настоящему не пользовался ее «взаимностью». Внешность его нисколько не соответствовала традиционному представлению об усидчивом, педантичном и лишенном юмора немецком ученом. Напротив, это был живой, веселый и очень подвижный человек, умевший по достоинству оценить красное словцо, любивший и сам пошутить, а иногда и зло посмеяться над кем-либо. Говорят, характер можно определить по почерку. Характер Распе ни в чем так не проявлялся, как в походке — тоже своего рода «почерке» человека. Современники прозвали Распе «стремительным» не только потому, что такой была его походка и так порывисты движения. Он и внутренне был чрезмерно импульсивен, воображение постоянно рождало в его голове новые замыслы и планы, которые он, не задумываясь, бросался осуществлять. Этим объясняется и его разбросанность, многосторонние интересы, стремление к различным знаниям. И не потому ли ему не сиделось на месте и переменчивые ветры носили его парус по городам и весям Германии, карта которой в ту пору напоминала одеяло из трехсот мелких самостоятельных «лоскутков» — княжеств и графств.

Из Лейпцига, где Распе провел три года, почтовая карета мчит его снова в Геттинген. Получив диплом магистра, он возвращается в родной Ганновер — тогда английское владение — и в 1760 году поступает в Королевскую библиотеку. Зарывшись в книги, Распе целыми днями просиживает в ее залах, читает все, что поступает из Лондона и Парижа, Амстердама и Лейпцига. Увлекается наукой и философией, но особенно — поэзией, Гомером, следит за английской литературой и первым в Германии обращает внимание на песни Оссиана — гениальную мистификацию Макферсона, переводит баллады Перси. Он вновь углубляется «в подземное эллинство», учится разбираться в античных резных камнях-геммах и монетах, совершенствует свои знания по архитектуре и искусству, продолжает занятия геологией и горным делом. Не забывает он обзаводиться и полезными знакомствами, переписывается со многими выдающимися людьми своей эпохи: известным археологом Винкельманом, которого считает своим учителем, с уже знаменитым тогда Лессингом, берлинским книгоиздателем Ф. Николаи, философом Якоби, с Гердером, чьи взгляды на народное искусство окажут на него, как и на Гёте, столь большое влияние, и, наконец, с американцем Б. Франклином, ученым и видным политическим деятелем.