Михаил Терентьев - История эфира Страница 21

Одновременно нарастает поток золота в Англию (в 40-е годы он в пять раз выше, чем десятилетием раньше). Соответственно нарастает промышленный бум, страна стремительно превращается в «мастерскую мира». К середине века маленькая Англия обеспечивала 50% мировой добычи чугуна и угля, на ее долю приходилось 50% мирового тоннажа торгового флота. Из общей суммы оборота мировой торговли на Англию приходилось более трети.

К 1850 году примерно половина населения страны живет в городах, все крупные города связаны железнодорожными линиями. Уже в 1840 году путь от Лондона до Глазго занимал меньше суток. В 1848 году в Англии имеется 6500 км железных дорог (для сравнения: в России — 440 км, во Франции — 1900 км). В 60-е годы их длина уже 10000 км. В 1838 году первый английский океанский теплоход приплыл из Бристоля в Нью-Йорк за 20 дней.

С 1837 по 1901 год на троне королева Виктория. Термин «викторианская эпоха» связывается с наиболее ярким периодом в истории Великобритании. Но королевы в Англии, как известно, царствуют, а не правят. На политическую сцену XIX век выдвигает ряд дальновидных, талантливых, а, по обстоятельствам, и циничных, государственных деятелей, таких, как тори Пит, Дэрби, Пиль, Дизраели, таких, как либералы Палмерстон, Гладстон и другие. Эффективная, но часто двуличная политика Англии служит дополнением и прикрытием для действий линейных кораблей и экспедиционных корпусов. Чрезвычайно важно, что она позволяет гасить очаги общественного недовольства не только с помощью подкупа и компромиссов, но и за счет стимулирования роста общественного богатства как в метрополии, так и далеких окраинах.

Как обычно в живом теле, бурный рост сопровождается не только благородными отправлениями. Людям, особенно тонко чувствующим и ранимым, это трудно переносить. И появляются строки:

Продажно все: продажен свет небес,Дары любви, что нам даны землей.Ничтожнейшие, маленькие вещи,Что в глубине, в далеких безднах скрыты,Все, что есть в жизни, жизнь сама,Содружество людей.Свободы проблеск,И те заботы, что людское сердцеХотело б инстинктивно выполнять —Все на публичном рынке продается.(П.Б. Шелли, 1812)

Другим, может быть не столь ранимым людям, правильно понять происходившее мешают идеологические установки, и возникают оценки, которые, несмотря на их широкое распространение, являются глубоким заблуждением. Так, в советском варианте современной «Истории Англии» мы читаем: «Повсеместное выторговывание шиллингов и пенсов воспитывало бережливых дельцов, а не вдохновенных борцов. Оно отнюдь не способствовало тому взлету духовных сил, который порождает жажду высокого искусства».

В Англии описываемого периода работали Чарльз Диккенс (1812-1870), Самюэль Кольридж (1772-1834), Перси Шелли (1792-1822), Джордж Байрон (1788-1824), Уильям Тернер (1775-1851), Джон Констебль (1776-1837), Роберт Оуэн (1771-1868), Томас Мальтус (1766-1834), Уильям Блейк (1757-1827), Чарльз Дарвин (1809-1882), Герберт Спенсер (1820-1903), Джон Милль (1806-1875) и многие, многие другие, хотя только Фарадея и Максвелла уже было бы достаточно, чтобы составить славу этому периоду и свидетельствовать о «взлете духовных сил». В приведенном списке мы сознательно ставим в один ряд художников, представителей науки, литературы, социологии, так как достижения всех этих людей как раз объединены тем, что являются для каждого в своей сфере выражением «жажды высокого искусства».

4.2. Майкл Фарадей (1791-1867)

Фарадей — это тихая, ясная, добрая, аскетическая жизнь с минимумом социальных контактов, стимулированная религиозными традициями его семьи. Это ученый, который мог сказать (письмо к Х. Ханстену, 16 декабря 1857 года): «Я никогда не имел ни студента, ни ученика, которые бы мне помогали, и я всегда готовил и делал свои опыты Майкл Фарадей собственными руками, работая и (1791-1867) думая в одно и то же время. Мне кажется, я не смог бы работать в компании, или думать вслух или вслух объяснить мои мысли до времени». Он никогда не обсуждал свои мысли с кем бы то ни было, он публиковал их, зная, что если они имеют ценность, то войдут в тело науки, если нет — они должны быть и будут забыты. Квартира при Королевском институте и лаборатория — это все, что ему было нужно для жизни и счастья. Безмятежное спокойствие, которым светится его лицо, отражается также во всех его делах и, отчасти, является результатом гармонии в отношениях с женой и родственниками. Его истинная скромность и смирение возникали из чувства глубокого долга к Создателю. Но при этом он всегда осознавал свою гордость и свою честь. Понимание своей греховности делало его оценки работ и поступков других людей не более суровыми, чем своих собственных. Когда он говорил о других, всем было ясно, что он руководствуется только любовью к истине. «Мало людей, кто действительно вполне довольствуется мыслью, что потомки, а не современники, должны судить о результатах конкретной жизни, ориентированной на научную работу. Фарадей был таким... Бели какая-то часть истины, которой суждено быть найденной, будет найдена им, то он частично отплатит Богу за подаренную жизнь. Если он будет не прав, ну что же, — по крайней мере он сделал все, что мог». Так пишет С. Вильямс в книге «Майкл Фарадей». Фарадей умер так же просто и скромно, как жил. Его похороны были тихими в соответствии с его желанием, присутствовали только ближайшие родственники и друзья. На его могиле простой камень. Но нация справедливо определила место его захоронения — Вестминстерское аббатство, рядом с могилами Ньютона и Максвелла.

Майкл Фарадей родился в Лондоне в 1791 году в бедной, но дружной и мужественной семье кузнеца Джеймса Фарадея. Особенно трудный период семья переживала в период континентальной блокады, когда Джеймс был вынужден обратиться за общественной помощью, и десятилетнему Майклу из общественных фондов еженедельно выдавалась булка. Небольшая религиозная секта, к которой принадлежали Фарадеи (позже Майкл в разное время исполнял обязанности старосты этой секты), была основана Робертом Сандеманом. Ее последователи искали путь к спасению в имитации жизни и поведения Христа.

С 13-ти лет Майкл начал работать разносчиком книг, а потом — учеником переплетчика в магазине мистера Джорджа Рибо. Хозяин был наниматель весьма странный, из трех его рабочих один стал великим физиком-экспериментатором, другой — знаменитым комедиантом, а третий — преуспевающим профессиональным певцом. Чтобы выучиться на переплетчика, в то время требовалось семь лет. Для Фарадея это был период самообразования и самовоспитания. Он быстро стал книжным червем и вначале читал все подряд, от сказок «1000 и одной ночи» до Британской Энциклопедии. Интерес к естественным наукам начался у него после знакомства с популярной книгой Марсет «Беседы по химии». Майкл целенаправленно формировал свою личность и развивал свои способности. С 1810 года он посещает публичные лекции по естествознанию, в 1812 году по совету одного из ученых посетителей магазина мистера Рибо начинает слушать блестящие лекции по химии, которые в Королевском институте для широкой публики читал сэр Хэмфри Дэви (1778-1823). Чтение подобных лекций крупнейшими английскими учеными было одним из источников доходов Института. Дэви в то время уже завоевал мировую известность своими трудами по химии и электричеству. Но, как пошутил однажды Дэвис Гильберт, тогдашний президент Лондонского Королевского Общества, «из всех открытий, когда-либо сделанных Дэви, самым большим было открытие Майкла Фарадея».

По окончании ученичества в октябре 1812 года Майкл поступил в переплетную мастерскую французского иммигранта Деляроша. На этот раз с хозяином не повезло — он оказался настоящим самодуром. И хотя Фарадей получал хорошую зарплату и имел надежды наследовать мастерскую, он чувствовал себя на новом месте крайне плохо. Пытаясь вырваться, он обращается к Дэви, выражая желание заняться научной работой. Дэви поначалу отговаривает Фарадея бросать выгодное переплетное дело. На замечание Фарадея о возвышенных переживаниях людей науки Дэви, по словам Фарадея, «улыбнулся и сказал, что предоставляет опыту нескольких лет исправить мои взгляды в этом отношении».

После колебаний, в конце концов Дэви берет Майкла лаборантом в Королевский Институт. Это происходит в начале 1813 года.

Уже в октябре Фарадей отправляется вместе с Дэви в длительное путешествие по Европе. Оно заняло более полутора лет. На континенте в разгаре политические страсти, Англия в состоянии войны, 16 октября Наполеон терпит поражение в битве народов под Лейпцигом, затем следуют локальные победы Наполеона в кровопролитной кампании начала 1814 года, но 30 марта 1814 года Париж капитулирует перед союзными армиями, 6 апреля Наполеон отрекается от престола. В марте 1815 года еще предстоит возвращение Наполеона, в июне — битва под Ватерлоо, а два англичанина спокойно путешествуют с октября 1813 по май 1815 года по городам Европы, ставят опыты, беседуют с единомышленниками, и в письмах Фарадея того времени нет почти ничего, кроме личных переживаний, описания впечатлений от городов, ландшафтов и встреч с учеными. Как трудно представить все это в современном мире! И как трудно отдать себе отчет в том, что вся окружающая политическая кутерьма не столь уж бесконечно важна по сравнению с тем, чем заняты Дэви и его лаборант. Во всяком случае, эта поездка ввела в большой мир и большую науку бывшего переплетчика, который до того ни разу не добирался до пригородов Лондона, а про химию и физику знал только из популярных источников.