Юрий Липовский - В Хангай за огненным камнем Страница 36

Ларису Анатольевну увлекли мои рассказы о монгольских самоцветах, в особенности заинтересовал любимый ее «конек» — пироп, и она согласилась помочь нам в исследованиях. И вот теперь мы ждали ее ответа, ждали и волновались в душе. Ответ пришел сравнительно быстро. Сначала это было поздравление в восторженных тонах: «Поздравляю, приветствую! Безмерно рада за Монголию, ура! Не могу без эмоций — это так важно и интересно! Л. Попугаева». Затем в министерство пришло подробное письмо с результатами исследований пиропа. Анализы подтверждали, что изученный минерал принадлежит магнезиально-алюминиевому гранату — пиропу. В то же время монгольский пироп отличался от своего якутского собрата оранжевым оттенком. Причина заключалась в его низкой хромистости и повышенном содержании титана. Примесь хрома в гранате (так же как и в рубине) придает ему рубиново-красный цвет, хром «зажигает» в минерале огонь, делая его похожим на раскаленный уголек. Примесь же титана придает пиропу оранжевый оттенок, создает в нем живой и теплый цвет пламени костра.

Окраска монгольского пиропа понравилась Л. А. Попугаевой, хотя она и заметила, что на мировом рынке особенно ценятся его рубиновые и кроваво-красные разновидности. «Ищите среди ваших пиропов хромсодержащие рубиново-красные разности, они должны быть! — писала Л. А. Попугаева. — Интересно, как выглядит монгольский пироп в огранке? Очень бы хотелось взглянуть своими глазами на монгольские чудо-месторождения. Увы! Врачи не выпускают — говорят, что меня надо беречь, как хрустальную вазу. Но вы же знаете, что это все не для меня!». Мы знали кипучую натуру Попугаевой, знали, что спокойная сидячая жизнь годится для кого угодно, только не для нее. Загоревшись монгольскими самоцветами, она помогала исследовать их, волновалась за их судьбу и жадно следила за нашими работами. Но этого ей было мало. И Л. А. Попугаева все порывалась съездить в Монголию, чтобы самой все увидеть и помочь, еще не зная, что судьба отпустила ей слишком мало времени…

Вслед за ответом Л. А. Попугаевой из Праги поступило заключение о результатах исследований пробы пиропа в Институте геологии. Чехословацкие минералоги с большим интересом отнеслись к монгольскому гранату и после тщательных анализов установили его пироповую природу. Они сравнили «новорожденный» пироп из центра Азии со своим знаменитым пиропом («богемским рубином») и нашли различия и сходства между собратьями. Было отмечено низкое содержание в монгольском пиропе хрома, являющегося главным красителем чехословацкого пиропа (так же как и якутского). Из-за недостатка хрома монгольскому пиропу немного не хватало того жара, которым горят лучшие чехословацкие пиропы — те самые «богемские рубины», которым А. Бауэр посвятил вдохновенные строки: «В отблеске граната — отблески свежей капли крови, просвечивающей на солнце, капли благородного красного вина. Его огонь — огонь красной искры, вылетевшей из раскаленной плиты во мглу и сумерки зимнего вечера». И тем не менее за монгольским пиропом были признаны и несомненные достоинства: по чистоте и прозрачности он не уступал чехословацкому, а но величине зерен превосходил его. И еще: несмотря на внешние различия, оба пиропа имели поразительно сходные геологические условия образования. Пиропоносные россыпи Чешского среднегорья сформировались за счет разрушения вулканических пород — базальтовых брекчий, содержащих глубинные включения пироповых перидотитов (тех же самых, что и в Монголии). Подобно монгольскому Шаварын-цараму, чешские россыпи имеют вид шлейфов, спускающихся от коренных источников — вулканических жерл, при этом содержание пиропа в песчано-галечниковом слое россыпи и величина его зерен уменьшаются по мере удаления от вулканического жерла.

Обычно размеры чешского пиропа незначительны — 3–5 мм, реже встречаются зерна более 5 мм. Изредка находили крупные «богемские рубины» величиной с лесной орех, которые по цене приравнивались к настоящему рубину. Здесь же, на обширной равнине вблизи местечка Требницы (в Северной Богемии), были найдены и самые крупные пиропы в мире. Один из них размером с голубиное яйцо и весом 633.4 карата хранится наряду с другими реликвиями на своей родине, в музее Требницы, другой уникальный пироп — весом 468.5 карата — в обрамлении более мелких пиропов и бриллиантов украшает Орден Золотого Руна. Эта реликвия, принадлежавшая королям Саксонии, ныне хранится в сокровищнице музея «Зеленый свод» в Дрездене.

Пироп — камень удивительной и трудной судьбы. И в истории чешского пиропа были свои взлеты и падения. После долгого забвения в новой социалистической Чехословакии возродился гранатовый промысел на современном техническом уровне. Изготовлением ювелирных изделий из пиропа занимаются уже не артели, а крупное государственное предприятие «Гранат» в г. Турново. Украшения, созданные искусными ювелирами из фирмы «Гранат», — серьги, перстни, пироповые браслеты и многое другое — широко известны и пользуются таким же спросом, как чешский хрусталь, чешское стекло и бижутерия. Растущая «гранатовая» промышленность предъявляла к горно-геологической службе все более повышенные требования. А между тем богемские россыпи, которые отрабатывались с середины XVIII в., были уже истощены. Вот почему, отметив достоинства монгольского пиропа, открытого в братской социалистической стране, чехословацкие специалисты увидели в нем возможный заменитель «богемского рубина».

Итак, монгольский пироп получил «международное признание», как выразился по этому поводу Мунхтогтох, собравший нас, чтобы сообщить столь радостное известие. Теперь дело было за местной промышленностью.

В то время в Улан-Баторе создавалась первая отечественная ювелирно-гранильная фабрика. Это событие не могло не польстить профессиональной гордости монгольских дарханов — мастеров по обработке камня и ювелиров. Они ждали его как праздника. И, работая пока еще в небольшом цехе Комбината бытовых услуг, они готовились к его встрече, готовились показать свое возросшее искусство. Они ждали от геологов новых и хороших ювелирных камней. Первыми ласточками для них была наша триада — пироп, хризолит и лунный камень самоцветы непривычные и во многом загадочные, особенно лунный камень. Однако это никого не остановило, все дарханы потянулись к огранке камней.

Огранка ювелирного камня складывается из нескольких последовательных операций: предварительного осмотра, разметки, распиливания, обдирки (придания формы), огранки, шлифовки и полировки. Процесс этот довольно ответственный, требующий практического опыта и знания особенностей камня — его структуры, твердости, спайности, показателя преломления и т. д.

Наш старый знакомый — мастер Чойнзон-гуай хорошо знал особенности многих камней. Поэтому именно он первый приступил к обработке неведомых самоцветов. Камень дался не сразу. Чойнзон тщательно просматривал каждый камень, выбирал его оптимальный раскрой с учетом дефектов и возможной формы огранки и только затем приступал к обработке. Иногда при обработке камень неожиданно лопался по невидимым микротрещинам, и работу приходилось начинать сначала. Это был нелегкий эксперимент, во время которого узнавался характер камня и складывались определенные приемы его обработки. Легче всех в обработке был весьма однородный светлый и прозрачный хризолит. Чойнзон придал ему одинарную бриллиантовую огранку формы «роза», при которой на верхней и нижней частях граненого камня находилось по восьми граней. Тот же тип огранки он применил для мелких и светлых пиропов. Крупные темноокрашенные пиропы, ограненные «розой», слабо просвечивались и хуже смотрелись. И тогда Чойнзон применил к ним уплощенную ступенчатую огранку в форме квадрата или прямоугольника, а для очень темных камней — древнюю индийскую огранку в виде блюдечка. Это увеличивало прозрачность камней и в полной мере выявляло их красивый цвет.

Больше всего пришлось повозиться Чойнзону и его помощникам с пушкинитом и лунным камнем. Эти слабо просвечивающие и очень хрупкие самоцветы капризны в обработке и требуют сугубо индивидуального подхода. Чойнзон придавал им гладкую полусферическую форму кабошонов, постоянно менял высоту кабошона и делал ее то равной, то больше или меньше радиуса камня. Этим он старался поймать и усилить эффект бегающего «кошачьего глаза» в пушкините или увеличить серебристый отлив в лунном камне. Камни часто слоились, раскалывались по мелким трещинкам, иногда в конце обработки оптический эффект вдруг исчезал.

— У-у, самурай! — замахивался на камень один из помощников Чойнзона.

— Зачем обижаешь камень? — вступался за него Чойнзон. — Ты поймай в нем красоту — она не всегда сама наружу выходит! На то ты и творец прекрасного!

Эксперименты продолжались, постепенно узнавались особенности нового сырья. Наконец, были получены граненые камни различной формы размером от «искры» (3 мм) до 20 мм. И опытный алтан-дархан (ювелир) заключил самые лучшие из них в легкую и изящную оправу из благородных металлов, использовав при этом традиционный монгольский орнамент. Особенно популярен у монгольских дарханов символический знак «ульдзий» в виде клетчатого и криволинейного переплетения. Другим излюбленным узором являются лепестки лотоса. Украшая любую вещь орнаментом, монгольские дарханы свято чтут заповедь выдающегося мастера монгольского декоративного орнамента Манибадара: «Украшать вещь надо с умом — чтобы она доставляла радость и тому, кто ею владеет, и тем, кто на нее смотрит и любуется. А главное, чтобы украшения всегда напоминали человеку о счастье и добре, делали его сердце чище. В этом, а не в пестроте суть. Пестра и змея, но она зла. А человеку и себя и вещи злом украшать не следует».