Валентин Рич - Виток спирали Страница 3

Например: почему плавает рыба, если вода сплошная и в ней нет дыры величиной с эту рыбу? Не может же одна рыба раздвинуть целый океан!

Или еще: берем полчаши соли и высыпаем в чашу воды. Куда делась соль, если воды осталось столько же, сколько и было?

Или: как летают птицы, от чего отталкиваются их крылья?

И так до бесконечности… Если мир на самом деле таков, каким мы его видим, то рыбы не могут плавать, соль растворяться, птицы летать.

Значит, мир не такой, каким мы его видим?

Трудно сказать — почему, но, несмотря на существование апельсинов, бананов, ананасов, груш, персиков, манго и прочих самых разнообразных фруктов, больше всего историй связано с яблоками.

Одна из них придумана была шумерами — древнейшими жителями Ирака: про первую женщину в мире, которая съела яблоко и стала сразу все на свете знать. (Потом эта история попала в Библию.) Вторую историю про яблоко тоже слыхали почти все: это о том, как великий английский ученый Исаак Ньютон сидел однажды в саду и смотрел на падающие яблоки, и вдруг открыл закон всемирного тяготения.

Третья история почему-то известна меньше, чем первые две. В ней речь идет о Демокрите, который жил две с половиной тысячи лет назад в Древней Греции, был знаменитым ученым, много путешествовал по западу и востоку, постиг мудрость египтян ж вавилонян и умер в своем родном городе Абдеры почти ста лет отроду.

Так вот, сидел будто бы однажды Демокрит на берегу моря в размышлял следующим образом: если я разрежу яблоко пополам, то получатся две половинки. Если я разрежу пополам половинку, то получатся две четвертушки. Если я разрежу пополам четвертушку, получатся две осьмушки. Но если я и дальше захочу резать получающиеся дольки, то до каких пор я смогу это делать?

У Демокрита не было такого инструмента, который позволил бы провести необходимый эксперимент. И Демокриту пришлось немало поломать голову, пока он не пришел к поразительному выводу, для которого, казалось бы, не имел никаких фактических оснований. Он решил, что бесконечно делить яблоко нельзя, что наступит момент, когда у него в руках останется такой кусочек яблока, который нельзя будет разрезать. Демокрит обозначил его словом «неделимый» — по-гречески это слово звучит так: «атомос».

Демокрит не сомневался, что точно так же, как яблоко, должны вести себя при делении на части и все другие тела. Он говорил: «Начало вселенной — атомы и пустота, все же остальное существует лишь во мнении… Атомы бесчисленны по величине и по множеству, носятся же они во вселенной, кружась в вихре, и таким образом рождается все сложное: огонь, вода, воздух, земля. Дело в том, что последние — суть соединения некоторых атомов. Атомы же не поддаются никакому воздействию и неизменяемы вследствие твердости».

И словно по волшебству, все мгновенно встало на свои места. Рыбы спокойно раздвигали носом атомы моря. Соль занимала пустые промежутки между атомами воды. Крылья птиц опирались на незаметные глазу атомы воздуха. И далее: атомы земли покидали почву и переходили в траву и деревья, атомы воды покидали реку и превращались в туман, атомы огня проникали в темный камень и превращали его в блестящий металл…

Гениальная догадка Демокрита потрясла не только холодный разум мудрецов, но и пылкое воображение поэтов. Живший в I веке до новой эры римлянин Тит Лукреций Кар сочинил целую большую поэму «Де рерум натура» — «О природе вещей».

Он писал:

Из ничего даже волей богов ничего не творится.Не пропадает бесследно ничто, но в своем разложеньиВсе возвращаются вещи на лоно материи снова……Запахи мы ощущаем от разных предметов,Не замечая того, чтоб к ноздрям подступало что-либо —Платья, затем, на морском берегу, разбивающем волны,Влагу приемлют, на солнце же снова они высыхают.Но каким образом влага воды в них проникла, а такжеКак испарила ту влагу жара, невозможно увидеть.Так на мельчайшие части свои распадается влага.Их же никоим мы образом глазом не можем заметить.Так же кольцо, что в течение долгих годов проходящихНосишь на пальце ты, мало-помалу становится тоньше,Капель паденье дырявит скалу, а сошник искривленныйПлуга железного тупится в пашне для глаз незаметно.Мы замечаем, что улицы, камнем мощенные, частоСтерты ногами толпы…

Поразительно, до чего просто объясняются загадочные явления, на которые так часто натыкается взор человека!

Но Лукреций мысленным взором пытался проникнуть еще дальше:

…Через рог фонаря протекает свободноСвет, но не дождь. Почему? Ибо света тела основныеМельче, чем те, из каких состоит благодатная влага.

Наш современник, лауреат Нобелевской премии по физике 1969 года Ричард Фейнман сказал в одной из своих лекций:

«Если бы в результате какой-то мировой катастрофы все накопленные научные знания оказались бы уничтоженными и к грядущим поколениям живых существ перешла бы только одна фраза, то какое утверждение, составленное из наименьшего количества слов, принесло бы наибольшую информацию? Я считаю, что это атомная гипотеза: все тела состоят из атомов — маленьких телец, которые находятся в беспрерывном движении, притягиваются на небольшом расстоянии, но отталкиваются, если одно из них плотнее прижать к другому. В одной этой фразе содержится невероятное количество информации о мире, стоит лишь приложить к ней немного воображения и чуть соображения».

Глава третья,

в которой Аристотель открывает пятую сущность, Гебер превращает ее в философский камень, а Бранд закрывает ее же с помощью холодного огня

Вряд ли древние люди, независимо от того, были то китайцы, индийцы, греки или славяне, не понимали, что одна из четырех известных им сущностей — огонь — не совсем то же самое, что остальные три — земли, вода, воздух. Разумеется, они не впали еще, что огонь — просто-напросто раскаленные частицы любого вещества, соединяющегося с кислородом, о котором они, естественно, тоже еще ничего не знали. Но все же эти люди, наши далекие предки, не могли не почувствовать отличия огни от всех остальных вещей. Они понимали, что если огонь и вещество, то все же совершенно особенное. Ибо, обладай весьма явным свойством — жаром, он как будто не обладает ничем иным, кроме самого этого свойства.

Пожалуй, во всем древнем мире трудно было бы отыскать человека, в большей мере наделенного воображением и силой ума, чем живший примерно в те же времена, что и Демокрит, греческий философ Аристотель.

Он и попытался объяснить главное свойство огня.

Если главное свойство огня — теплота, думал Аристотель, то нельзя ли найти некие главные свойства у других элементов — у воды, у земли, у воздуха?

Если дотронуться до пламени светильника, то сразу ощутишь теплоту и сухость. Если протянуть руку к земле — земля окажется тоже суха, но холодна. Если к воде — пальцы ощутят тот же холод, но еще и влажность. А подняв руку в воздух, легко убедиться, что он обладает влажностью и теплотой — во всяком случае, в Средиземноморье, где жил Аристотель.

Итак: если главные свойства огня — это теплота и сухость, то главные свойства земли — сухость и холод, воды — влажность и холод, воздуха — влажность и теплота.

Разве не так отвечала природа на вопрос, заданный Аристотелем?

В ответе этом нетрудно было уловить диковинную особенность — одни и те же свойства оказались у самых непохожих элементов: сухость — у огня и земли, влажность — у воды и воздуха, холод — у земли и воды, теплота — у воздуха и огня.

Но что скрывалось за этим?

Раз сухость есть и у огня и у земли, значит, — решил Аристотель, — она входит в их состав точно так же, как влажность входит в состав воды и воздуха, холод — в состав земли и воды, тепло — в состав воздуха и огня. То есть земля, вода, огонь и воздух вовсе не простые, первоначальные основы всех вещей, а сложные, вторичные. Они сами образованы из тепла, холода, сухости и влажности, которые и есть четыре первоначальных элемента. Из них и состоит весь мир.

Получалось очень просто и красиво. В этом Аристотель убедился окончательно, когда попытался изобразить элементы в виде чертежа. Он начертил квадрат, на одной вершине которого надписал «огонь», на второй «вода», на третьей «воздух», на четвертой «земля». А внутри этого квадрата начертил еще один квадрат, вершины которого касались середины сторон большого квадрата. И над вершинами малого квадрата надписал другие четыре слова: «тепло», «холод», «сухость», «влажность». И теперь стало ясно видно: две внутренние вершины попарно обусловливают одну наружную.