Виктор Гюго - Мария Тюдор

Гюго Виктор

Мария Тюдор

Виктор Гюго

Мария Тюдор

Драма в трех действиях

Перевод М.ЗАМАХОВСКОЙ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

МАРИЯ - королева,

ДЖЕН,

ГИЛЬБЕРТ,

ФАБИАНО ФАБИАНИ,

СИМОН РЕНАР,

ДЖОШУА ФАРНЕБИ,

ЕВРЕЙ,

ЛОРД КЛИНТОН,

ЛОРД ЧЕНДОС,

ЛОРД МОНТЕГЬЮ,

МЭТР ЭНЕАС ДЕЛВЕРТОН,

ЛОРД ГАРДИНЕР,

ТЮРЕМЩИК,

ВЕЛЬМОЖИ, ПАЖИ, СТРАЖА, ПАЛАЧ.

Лондон - 1553

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

ЧЕЛОВЕК ИЗ НАРОДА

Берег Темзы. Пустынная набережная. Полуразрушенный парапет скрывает от зрителя реку. Направо - убогий дом. На углу его - небольшая статуя богоматери, у подножия которой горит лампада за железной решеткой. В глубине, по ту сторону Темзы, виден Лондон. Можно различить два высоких здания -Тоуэр и Вестминстер.

Начинает смеркаться.

Явление первое

Несколько человек, разбившись на группы, стоят на набережной. Среди них СИМОН РЕНАР, ДЖОН БРИДЖЕС, БАРОН ЧЕНДОС, РОБЕРТ КЛИНТОН, БАРОН КЛИНТОН, ЭНТОНИ БРОУН, ВИКОНТ МОНТЕГЬЮ.

ЛОРД ЧЕНДОС. Вы правы, милорд. Этот проклятый итальянец совсем околдовал королеву. Она не может обойтись без него. Только им она живет, только его и слушает. В нем одном вся ее радость. Стоит ей день не видеть его, и в глазах ее появляется томное выражение, как в те времена, когда она любила кардинала Пола, помните?

СИМОН РЕНАР. Это правда. Она безумно влюблена - и потому безумно ревнует.

ЛОРД ЧЕНДОС. Итальянец приворожил ее!

ЛОРД МОНТЕГЬЮ. Недаром говорят, что его соотечественники владеют секретом любовного напитка.

ЛОРД КЛИНТОН. Итальянцы искусны по части любовных напитков, испанцы по части смертельных ядов.

ЛОРД ЧЕНДОС. Если так, то Фабиани - помесь итальянца о испанцем: королева влюблена и больна. Он опоил ее обоими зельями.

ЛОРД МОНТЕГЬЮ. Но кто же он, в самом деле, - испанец или итальянец?

ЛОРД ЧЕНДОС. Родился он, по-видимому, в Италии, в Капитанате, а воспитывался в Испании. Утверждает, будто связан узами родства с одним знатным испанским родом. Лорду Клинтону все это известно досконально.

ЛОРД КЛИНТОН. Авантюрист! Он не испанец, и не итальянец, и, слава богу, не англичанин. Эти люди без родины, добившись могущества в какой-нибудь стране, не знают жалости к ней.

ЛОРД МОНТЕГЬЮ. Вы говорите, Чендос, королева больна? Однако это не мешает ей развлекаться по своим возлюбленным,

ЛОРД КЛИНТОН. Развлекаться! Развлекаться! Королева смеется, народ плачет, а временщик набивает себе брюхо. Этот человек пожирает серебро и, поглощает золото! Королева подарила ему поместья лорда Толбота, великого лорда Толбота! Королева пожаловала ему титул графа Кленбрассила и барона Динасмонди - ему, этому Фабиано Фабиани, который выдает себя за потомка испанского рода Пеньяльвер, но, конечно, лжет! Он пэр Англии, как вы, Монтегью, как вы, Чендос, как Стенли, как Норфольк или я, как сам король! Он кавалер ордена Подвязки, подобно инфанту португальскому, королю датскому и Томасу Перси, седьмому графу Нортемберлендскому! А какова тирания этого деспота, правящего нами со своей постели! Никогда еще Англия не испытывала такого гнета. Между тем мне немало довелось видеть на своем долгом веку. В Тайберне воздвигнуто семьдесят новых виселиц! Костры пылают непрестанно, не успевая превратиться в золу! Каждое утро оттачивается топор палача и к вечеру снова становится тупым. Дня не !

проходит, чтобы не казнили какого-нибудь вельможу. Позавчера Блентайр, вчера - Норткерри, сегодня - Соут-Реппо, завтра - Тирконнел. Через неделю ваш черед, Чендос, а в следующем месяце - мой. Милорды, милорды, стыд и позор, что все эти славные английские головы падают ради удовольствия ничтожного проходимца - даже не нашего соотечественника! Ужасна, нестерпима мысль, что временщик, какой-то неаполитанец, может вытащить сколько ему угодно смертных приговоров из-под подушки королевы! Они развлекаются, говорите вы? Клянусь небом, это гнусно! Они развлекаются, эти влюбленные, в то время как топор палача плодит вдов и сирот у их дверей! Увы, слишком часто их итальянской гитаре вторит звон цепей! Ваше величество, вы выписываете певчих из Авиньонской капеллы, в вашем дворце что ни день спектакли, представления, концерты. Черт возьми, ваше величество, поменьше бы развлечений у вас и траура у нас, шутов там и палачей здесь, подмостков в Вестминстере и эшафотов в Тайберне!

ЛОРД МОНТЕГЬЮ. Берегитесь, милорд Клинтон! Мы верноподданные. Ни слова о королеве - виноват один Фабиани.

СИМОН РЁНАР /кладя руку на плечо лорду Клинтону/. Терпение!

ЛОРД КЛИНТОН. Легко сказать, господин Симон Ренар. Вы амонтский бальи во Франш-Конте, подданный императора и его посол в Лондоне. Вы представляете здесь испанского принца, будущего супруга королевы. Особа ваша священна для временщика. Другое дело мы, для вас Фабиани пастушок, для нас он - мясник.

/На сцене окончательно стемнело./

СИМОН РЕНАР. Этот человек мешает мне не меньше, чем вам. Вы боитесь только за свою жизнь, я же опасаюсь за свой кредит, что гораздо важнее. Я не разговариваю - я действую. Во мне, милорд, меньше гнева, чем в вас, но зато больше ненависти. Я уничтожу временщика.

ЛОРД МОНТЕГЬЮ. Но каким образом? Я думаю об этом целыми днями.

СИМОН РЕНАР. Фавориты королев появляются и исчезают не днем, а ночью.

ЛОРД ЧЕНДОС. Эта ночь достаточно темна и страшна.

СИМОН РЕНАР. Она вполне подходит для задуманного мною дела.

ЛОРД ЧЕНДОС. Что вы собираетесь предпринять?

СИМОН РЕНАР. Увидите, милорд Чендос. Когда царствует женщина, царствует каприз, и политика становится уже не делом расчета, а игрой случая. Тут ничего не предусмотришь. Между сегодняшним днем и завтрашним - никакой связи. Дела решаются не шахматными ходами, а разыгрываются в карты.

ЛОРД КЛИНТОН. Все это очень хорошо, но вернемся к действительности. Господин бальи, когда вы освободите нас от временщика? Дольше медлить нельзя. Завтра обезглавят Тирконнела.

СИМОН РЕНАР. Если этой ночью я найду нужного человека, то завтра вечером Тирконнел будет ужинать с вами.

ЛОРД КЛИНТОН. Как вас понять? А Фабиани?

СИМОН РЕНАР. У вас хорошее зрение, милорд?

ЛОРД КЛИНТОН. Да, хотя я уже стар и сейчас темно.

СИМОН РЕНАР. Виден вам Лондон по ту сторону реки?

ЛОРД КЛИНТОН. Да.

СИМОН РЕНАР. Всмотритесь получше. Вот два полюса в судьбе каждого фаворита - Вестминстер и Тоуэр.

ЛОРД КЛИНТОН. И что же?

СИМОН РЕНАР. Если бог мне поможет, то человек, который в эту минуту находится там /показывает на Вестминстер/, завтра в тот же час будет здесь. /Показывает на Тоуэр./

ЛОРД КЛИНТОН. Да поможет вам бог!

ЛОРД МОНТЕГЬЮ. Народу он ненавистен не меньше, чем нам. Каким праздником будет для Лондона его падение!

ЛОРД ЧЕНДОС. Мы отдаем свою судьбу в ваши руки. Располагайте нами. Что мы должны делать?

СИМОН РЕНАР /указывая на дом, стоящий на берегу/. Все вы видите этот дом. Он принадлежит чеканщику Гильберту. Наблюдайте за его жилищем. Разойдитесь с вашими людьми в разные стороны, но не слишком далеко. А главное, не предпринимайте ничего без меня.

ЛОРД ЧЕНДОС. Отлично.

/Все расходятся в разные стороны./

СИМОН РЕНАР /один/. Нелегко отыскать такого человека, который мне нужен. /Уходит./

/Входят ДЖЕН и ГИЛЬБЕРТ рука об руку, в сопровождении ДЖОШУА ФАРНЕБИ, закутанного в плащ./

Явление второе

ДЖЕН, ГИЛЬБЕРТ, ДЖОШУА ФАРНЕБИ.

ДЖОШУА. Здесь я должен покинуть вас, дорогие друзья. Уже поздно, и мне пора возвращаться в Тоуэр, к моим обязанноcтям тюремщика. Ах, зачем я не свободен, как вы! Ведь тюремщик - тот же заключенный. До свиданья, Джен. До свиданья, Гильберт. Боже мой, друзья мои, как я рад вашему счастью! Кстати, Гильберт, когда же свадьба?

ГИЛЬБЕРТ. Через неделю, не правда ли, Джен?

ДЖОШУА. Честное слово, послезавтра рождество. День поздравлений и подарков. Но мне нечего пожелать вам. Можно ли желать больше красоты невесте и больше любви жениху? Счастливцы!

ГИЛЬБЕРТ. А ты разве не счастлив, мой добрый Джошуа?

ДЖОШУА. Я ни счастлив, ни несчастлив. Я отказался от всего. Видишь ли, Гильберт /распахивая плащ и показывая связку ключей, висящую у него на поясе/, если на твоем поясе беспрестанно бренчат ключи от тюрьмы, этот звук наводит на всякого рода философские мысли. Когда я был молод, я, как и все, влюблялся на день, гнался за славой месяц и безумствовал круглый год. А молод я был при короле Генрихе Восьмом. Странный человек был этот король! Он менял жен, как женщины меняют платья. С первой он развелся, вторую велел обезглавить, третьей - вспороть живот, четвертой он оказал милость, отправив ее в изгнание. Зато для равновесия он обезглавил пятую. Я рассказываю вам, красотка Джен, не сказку о Синей Бороде, а историю Генриха Восьмого. В те времена я участвовал в религиозных войнах, сражаясь то за одного, то за другого. Я избрал лучшее из возможных занятий, хотя и весьма щекотливое: надо было решить, стоишь ли ты за папу или против него. Королевские слуги вешали тех, кто был за папу,!