Александр Каждан - Два дня из жизни Константинополя

А. П. Каждан

Два дня из жизни Константинополя

На переднем форзаце — ипподром в Константинополе.

На заднем форзаце — слева — Христос, Константин Мономах и Зоя; справа — Богоматерь, Иоанн II Комнин и Ирина.

Вместо предисловия

Покидая Советский союз в 1978 году, Александр Петрович Каждан оставил мне на хранение многие свои рукописные материалы (провозить их через границу эмигранту строго воспрещалось)1. Впервые внимательно их рассматривать я стал только в 1997 году, после смерти моего друга, и среди прочего обнаружил большую, написанную аккуратным бисерным почерком рукопись под названием «Два дня из истории Византии». На ее титульном листе значилось три автора: А. П. Каждан, О. С. Попова, А. И. Комеч.

Не трудно было понять, что это рукопись так и не изданной книги; об истории ее создания мне рассказала Ольга Сигизмундовна Попова, к которой я позже обратился.

Книга была целиком написана А. П. Кажданом и должна была быть снабжена большим числом иллюстраций, которые подобрали она и А И. Комеч. Рукопись была сдана в издательство «Искусство», но так и не увидела свет, поскольку ее основной автор совершил «антипатриотический поступок» и уехал в США. По моей просьбе О. С. Попова разыскала машинописный вариант книги в архивах издательства, но, к сожалению, найти иллюстрации ей так и не удалось.

Прочтя рукопись, я понял, что ее содержание за прошедшие двадцать с лишним лет нисколько не устарело, что книгу надо издать, более того, это — одна из самых интересных книг А. П. Каждана.

Сейчас уже (после смерти ученого) много написано о роли А. П. Каждана в исторической науке и византинистике, о новом этапе в изучении Византии, им начатом; после долгого перерыва снова стали выходить в России его книги, причем не только научные, но и популярные. К числу последних принадлежит и предлагаемое издание. Как и полагается в такого рода книгах, в ней нет ни одной ссылки на источники или научные статьи, и, можно даже предполагать, что сам А. П. Каждан большого значения ей не придавал (потому что он никогда о ней позже не вспоминал, ни в разговорах, ни в письмах).

Попробую объяснить, почему считаю издание этой книги весьма важным. Формально, как и следует из ее заглавия, в книге описываются только два дня из тысячелетней византийской истории: 11 и 12 сентября 1185 года. В эти дни тридцатилетний Исаак Ангел, которого хотел в числе многих других убить состарившийся император Анроник I Комнин, взбунтовался, и в результате убит был не он, а злодей на троне — Андроник. Сами эти события весьма драматичны и вполне достойны рассказа, но строго говоря, подобных перепетий византийская история знала много, Л. П. Каждан вполне мог выбрать любое другое событие…, и в содержании книги от этого почти ничего бы не изменилось.

Дело в том, что происшествия 11–12 сентября 1195 года для автора книги — не более как повод, чтобы поговорить с читателем о самых существенных проблемах византийской цивилизации, вернее о византийской цивилизации в том виде, в каком ее представляет себе сам А. П. Каждан. Читателю-специалисту не составило бы труда почти ко всем разделам книжки подставить сноски на вполне солидные научные работы Каждана, опубликованные у нас и за рубежом, на русском и западно-европейских языках. К концу семидесятых годов основные концепции А. П. Каждана уже приобрели определенную законченность и смогли бить в весьма концентрированном, хотя и вполне популярном, виде изложены в книге. За легким и очень доступным изложением скрываются десятилетия напряженной работы исследователя, остающиеся вне поля зрения малоискушенного в византинистике читателя.

В этом, пожалуй, и заключается основное достоинство этого издания. Популярных и совсем неплохих книг о быте и укладе жизни средневековых людей, в том числе византийцев, написано немало, их авторы подробно и нередко весьма интересно рассказывают, как одевались, что ели, как молились и развлекались горожане, как жили вельможи и государственные чиновники, каков бы дворцовый церемониал и т. д. Однако работ, пытающихся объединить в цельную картину самые на первый взгляд разрозненные и не связанные между собой детали, объяснить, почему люди в тех или иных обстоятельствах действуют так, а не иначе, нет почти вовсе. Именно это старается делать А. П. Каждан. Отсюда кажущаяся пестрота изложения. Автор находит массу поводов — казалось бы, формальных, — чтобы совершить длительный экскурс в ту или иную сферу византийской жизни. Эти экскурсы по объему, как правило, значительно превышают «основной» рассказ. Упомянув, например, о семье одного из героев, А. П. Каждан рассказывает о византийских семейных отношениях вообще и об отличии византийской семьи от западной. Доведя повествование до того момента, как Исаак Ангел явился в Храм Св. Софии, относительно подробно повествует об организации церковного пространства и особенностях общения с Богом византийцев. Заговорив об источниках наших сведений о событиях 11–12 сентября 1185 года, рассказывает о жизни Никиты Хониата и особенностях его литературной манеры. Повторяю, все эти экскурсы кажутся сначала случайными и один с другим совсем не связанными, однако внимательный читатель, закрыв последнюю страницу книги, получит весьма образную и ясную картину Византии, во всяком случае, в том виде, в котором ее представлял себе А. П. Каждан. Короче говоря, книга сулит весьма занимательное и познавательное чтение.

Пролог

О византийской культуре написано много книг, одна из них принадлежит автору этих строк. Она называется ясно и просто «Византийская культура» и по порядку рассказывает о том, как работали и ели, как думали и писали, каким государственным властям подчинялись подданные Византийской империи.

Книга, которая сейчас предлагается читателю, написана по-иному. Это своего рода «день Византии» — короткий отрезок времени, полный, правда, бурных событий. Основная задача ее — показать, как в событиях 11 и 12 сентября 1185 г. проявились если не все, то во всяком случае главнейшие особенности общественной жизни и общественного сознания Византии того времени. Конечно, в таком подходе кроются серьезные опасности, и я отлично представляю себе, насколько проигрываю в систематизации, отказываясь от традиционных приемов последовательного и планомерного изложения. Однако можно ли быть уверенным, что систематизация составляет главную цель историка культуры?

Систематизация — незаменимое свойство справочника, нельзя представить себе англо-русский лексикон, где слова располагались бы не по алфавиту, а значения одного и того же слова произвольно приводились бы в разных местах книги. Такой лексикон оказался бы просто кучей бумаги, которой было бы невозможно пользоваться. Но то, что я хочу предложить читателю, меньше всего претендует на роль византийского лексикона; задача книги — создать образ Византийской империи, а для образа эмоциональность, по-видимому, не менее важное свойство, нежели полнота и последовательность характеристики.

Пусть поймут меня правильно: я вовсе не против словарей, справочников и систематизированных пособий по истории культуры. Каждому свое. «День Византии» — не единственный, а лишь один из очень многих путей постижения и отображения прошлого, один из многих возможных исторических жанров. Что привлекает в нем, помимо априорной надежды увидеть прошлое в каком-то незнакомом ракурсе? Думается, что такая организация материала окажется более динамичной, более напряженной, более целостной, чем традиционное и апробированное разложение фактов по полочкам: «Аграрные отношения», «Социальный строй», «Литература», «Архитектура» и т. д.

Если делать «День современного мира», то, по всей видимости, безразлично, на каком числе календаря остановиться; может быть даже, чем будничнее избранный день, тем лучше удастся описать труды и поиски человечества. Занимаясь современностью, мы располагаем такой суммой источников, что любой день может быть представлен со сколь угодно желательной полнотой. Чтобы понять это, достаточно представить себе, сколько ежедневно выходит газет, где освещаются с самых разных позиций и с разной степенью достоверности все события дня — от войны во Вьетнаме до великосветской хроники. А помимо газет сколько еще памятников в распоряжении историка новейшего времени: мемуары, нотариальные архивы, частные письма, донесения дипломатических агентов, фотографии, киноленты. Разве все перечислишь?

Совсем в ином положении историк древности и Средневековья и историк Византии в частности. Как много в далеком прошлом не только дней, но и лет, о которых мы совсем ничего не знаем, или таких, о которых знаем безжалостно мало. Репрезентативными оказываются лишь редкие моменты, на которых по каким-то причинам задержалось внимание современников. Исследователю приходится избирать для своей задачи не будничный день Византийской империи, а день, полный напряженных событий, — и потому, что он подробнее описан в источниках, и потому еще, что общественные антагонизмы проявились в нем острее и, следовательно, византийское общество выступило контрастнее, ярче. Позволю себе сказать, что бедные (в сравнении с новейшими историками) фактическим материалом, византинисты вынуждены компенсировать эту фактологическую бедность напряженностью отбираемых событий.