Эрик Хобсбаум - Эхо «Марсельезы». Взгляд на Великую французскую революцию через двести лет

От автора

Настоящая работа представляет собой несколько расширенный вариант трех лекций, которые были прочитаны мною в Радгерском университете в Нью-Брансуике, штат Нью-Джерси, в апреле 1989 года. В первую очередь приношу свою благодарность сотрудникам Радгерского университета за приглашение прочитать эти лекции, издательству «Радгерс юниверсити пресс» — за предложение опубликовать мою работу и, конечно же, наибольшую благодарность покойному Ричарду Шлеттеру, видному историку и моему большому другу, за организацию лекций. Большая часть лекций была написана, а затем доработана весной 1989 года в Центре истории искусств и гуманитарных предметов Дж. Пола Гетти в городе Санта-Моника, штат Калифорния, где я находился в качестве гостя этого центра и где мне были созданы почти идеальные условия для работы. Выражаю искреннюю признательность сотрудникам центра, а также всем коллегам и друзьям, с которыми мне довелось встретиться за месяцы пребывания там. Ференц Фехер дал мне возможность заняться предварительными изысканиями по ряду рассматриваемых ниже вопросов, предложив написать статью для специального выпуска журнала «Социальные исследования», посвященного Великой французской революции. Журнал этот издается Новой школой социальных исследований, студенты которой столь терпеливо слушали мои лекции на тему «Революция в истории». Один из них, Фред Лонджнекер, помогал мне в работе над периодическими изданиями XIX и начала XX века. Дополнительным стимулом для меня явилось чтение изданных во Франции в последние годы работ, посвященных революции.

Квинтин Хор, Джефри Ноуэлл Смит, а также Лоуренс и Уишарт дали свое разрешение на перепечатку отрывков из «Тюремных тетрадей» Грамши.

Введение

В январе 1989 года в каталогах книжных магазинов значилось свыше тысячи названий книг на французском языке, изданных к двухсотлетию Великой французской революции. С тех пор появилось еще несколько сотен работ, причем и на других языках, в первую очередь на английском. Кажется, более чем достаточно. И тем не менее я взял на себя смелость добавить к этому длинному перечню еще одну работу.

Поводом к написанию предлагаемого эссе явились лекции, прочитанные мною в Радгерском университете, штат Нью-Джерси, в 1989 году, предметом которых стала — что вполне естественно — двухсотлетняя годовщина французской революции. Эти лекции и легли в основу настоящей книги. Однако это — предлог, но не причина. У меня есть две причины.

Первая заключается в том, что современная литература, особенно французская, рисует весьма пристрастную картину революции. Так получилось, что в силу соображений идеологического порядка, определенной научной моды, а также огромного влияния современных средств массовой информации в связи с двухсотлетием Великой французской революции выступили в основном те, кто, попросту говоря, не приемлет ни французскую революцию, ни ее наследие. Все это не ново — ведь и в год столетия революции отрицательных оценок было больше, чем положительных, — но несколько странно слышать, что премьер-министр (социалист) Французской Республики Мишель Рокар приветствует двухсотлетие революции, «потому что оно убедило множество людей в том, что всякая революция опасна и что всегда лучше обходиться без них»[1].

Прекрасно сказано, и под этим, безусловно, в обычных условиях подпишется большинство. Однако бывают и необычные обстоятельства, когда народ хочет революции, более того, совершает ее. И бывают такие моменты в истории, как, например, в том же 1789 году, — и если бы мысль г-на Рокара устремилась к востоку от Парижа, он и в 1989 году обнаружил бы подобные примеры, — когда народы проявляют желание бороться за Свободу, Равенство, Братство.

Современные ниспровергатели идеалов революции 1789 года считают, что традиционная историография Великой французской революции, истоки которой восходят примерно к 1815 году, должна быть отвергнута как марксистская и неприемлемая в свете последних научных изысканий нового /16/ направления историков-ревизионистов. Прибегнув к аллегории, один реакционный историк пишет, что, «на улицах беснуются толпы, вздернув на пику голову Маркса и скандируя: «Историков старой школы — на свалку!» Эта аллегория, хотя и достаточно поверхностная, удачно передает дух времени[2].

Действительно, главным образом в 1970-х годах благодаря усилиям в первую очередь английских и американских историков были достигнуты поразительные успехи в этой области научных изысканий, в чем могут убедиться читатели журнала «Прошлое и настоящее», в котором публиковались статьи современных авторов[3].

Однако это вовсе не означает, что нужно отказаться от старой историографии за ее ненадобностью; более того, ошибочно думать, что направленные против французской революции идеологические кампании основываются на результатах этих последних исследований. Речь в данном случае идет о различном понимании одних и тех же фактов представителями старой и новой школ. Более того, различные и иногда противоречащие друг другу трактовки ревизионистов далеко не всегда дают более полное представление об исторической роли и результатах революции, чем старая школа. Причем такого же мнения придерживается и большинство самих ревизионистов. Кроме того, некоторые новые теории начинают уже устаревать. С течением времени то же самое произойдет и с другими.

Настоящий труд — это изложение и защита позиций старой школы, а также и ответ ее противникам.

В своей книге я рассматриваю вопрос, который поразительным образом оказался оставленным без внимания: не история французской революции как таковой, а история ее осмысления и толкования, ее влияния на события истории XIX и XX веков. Это и есть вторая и самая важная причина, которая заставила меня взяться за этот труд. Большинство специалистов по истории Великой французской революции — автор, кстати говоря, не относит себя к их числу — жили в эпоху, слишком недалеко отстоящую от событий 1789—1799 годов (кое-кто, правда, придерживается и другой периодизации), и, естественно, не могли до конца осознать историческую роль этого события. И тем не менее феномен французской революции столь необычен, что очень скоро было повсеместно признано ее определяющее значение для всего хода истории XIX века. Этот постулат стал такой же неотъемлемой частью историографии Великой французской революции, как, скажем, признание Шекспира величайшим литературным гением /17/ Англии — неотъемлемой частью шекспирологии. В течение XIX столетия историю французской революции одни изучали, копировали, примеряли к современности; другие стремились игнорировать ее, замалчивать, третьи же — повторить, а то и пойти еще дальше. В этой небольшой по своему объему книге делается попытка проследить, как осмысливались и осмысливаются опыт и уроки французской революции. Ведь они далеко не потеряли своей актуальности. Интересно отметить, что, словно по иронии судьбы, именно сейчас, когда французские либералы, стремясь откреститься от своего якобинского прошлого, заявляют, что французская революция — дело прошлого и она уже не имеет связи с настоящим, выступления студентов в Пекине и высказывания вновь избранных участников Съезда народных депутатов в Москве свидетельствуют об обратном.

И тем не менее никто из занимающихся проблемой осмысления и толкования революции не может не обратить внимания на водораздел, пролегающий между учеными XIX века и по крайней мере некоторыми из современных ревизионистов в оценке исторической роли событий 1789—1799 годов. Даже делая скидку на то, что эти расхождения определяются различиями в политических взглядах и идеологии, а то и просто элементарным незнанием предмета или отсутствием воображения, все-таки позиции эти нуждаются в разъяснении. Ученые ревизионистского толка склонны утверждать, что революция не оказала столь сильного, а тем более положительного влияния на историю Франции. Действительно, она вовсе не была вызвана исторической необходимостью — не в том смысле, что ее можно было избежать, а в том смысле, что она дала весьма скромные — скорее даже отрицательные — результаты, причем достигнутые непомерно высокой ценой. В XIX веке мало кто — тем более из числа историков — понял бы, не говоря уж о том, что согласился бы с подобной точкой зрения. Как нам объяснить, что у таких умных и образованных людей середины XIX столетия, как, например, Кобден или историк Зибель, не было и тени сомнения в том, что революция дала мощный толчок развитию французской экономики и сформировала многочисленную группу удовлетворенных ее результатами землевладельцев[4]? Большинство последних исследований не создадут у читателя такого впечатления. И хотя представления современников сами по себе не являются доказательством их правоты и могут быть опровергнуты с помощью серьезных научных исследований, тем не менее /18/ вряд ли стоит с ходу объявлять их ошибочными и несостоятельными. Ведь с помощью новейших методов экономического анализа не составляет труда доказать, что период с середины 1870-х до начала 1890-х годов вовсе не был периодом долгого застоя, а уж тем более «великой депрессии». Но тем не менее необходимо все же разобраться, почему умные во всех отношениях люди, хорошо знакомые с вопросами экономики, утверждали именно это. Чем же все-таки вызваны расхождения, причем временами очень большие, между взглядами представителей старой и новой школ?