Владимир Вернадский - Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии

Вернадский Владимир Иванович

Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии

Вместо предисловия

Это самое крупное исследование В. И. Вернадского по истории русской науки. Подлинник (типографский оттиск I главы с авторской правкой и рукопись III-VI глав) хранится в Кабинете-музее В. И. Вернадского при Институте геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского АН СССР (1052-1053).

В апреле 1912 г. Вернадский читал в Петербургском университете необязательный курс по истории естествознания XVIII в. в России. Было прочитано 6 лекций. В письме к А. Е. Ферсману от 25 апреля 1912 г. он писал: «Совершенно завален работой: начал лекции по истории естествознания в России XVIII в., а они у меня не были написаны и материал не весь прочитан и собран. Читал и (написал) 4 лекции. В пятницу читаю две последние. Тема расширилась, и я доехал до Елизаветы I» (Письма В. И. Вернадского к А. Е. Ферсману. М.: Наука, 1985, с. 45-46. Подлинник письма см.: Архив АН СССР, ф. 518, on. 2, д. 6, л. 11, 11 об.) Очевидно, Вернадский собирался летом этого года продолжить работу над лекциями и несколько расширить объем всего курса. В цитированном письме к А. Е. Ферсману он сообщал, в частности, о том, что хотел бы осенью прочитать подобный же курс в Москве, в университете им. А. Л. Шанявского, причем на этот раз предполагал включить в него не менее 8-10 лекций. Судя по переписке 1912 г., Вернадский уже в мае начал доработку лекций и переделку их в книгу. О своих планах, связанных с этой работой, он писал 4 мая 1912 г. Я. В. Самойлову:

«...мои лекции кончились благополучно. Думаю, были трудны. Я закончил их только 1740-ми годами, началом их. Много любопытного, и я хочу их во всяком случае отделать и сейчас отделываю. Следующие главы, которые обдумываю, — история математической работы в России и опытных наук — физики и химии. Мне хочется взять в связи с попытками мысли в этом направлении в допетровской Руси и работой в областях присоединенных и в то же время, в связи с мировым движением в этих областях знания. Выйдет целая книга о XVIII в. Намечаются рукописные вещи, которые, однако, я буду разыскивать уже позднее» (Страницы автобиографии В. И. Вернадского. М.: Наука, 1981, с. 254. Подлинник письма см.: ААН СССР, ф. 518, оп. 3, д. 1999, л. 27, 29.)

Первоначально работа называлась «Очерки по истории естественнонаучной мысли в России в XVIII столетии». Она представляет собой переработку курса, прочитанного в Петербургском университете. Подобно 6 лекциям этого курса, «Очерки» должны были включать 6 глав, которые доводили изложение до 40-х годов XVIII в. Замысел написать разделы, посвященные становлению и развитию математики, физики, химии и других отраслей науки, остался неосуществленным.

Рукопись «Очерков» сохранилась не полностью. Первая (вводная) глава работы опубликована в 1914 г. в 1 журнала «Русская мысль» под названием «Очерки по истории естествознания в России в XVIII в.». В 1922 г. она была без изменений перепечатана в сборнике статей В. И. Вернадского «Очерки и речи» (Пг., вып. II). В настоящем издании эта глава воспроизводится по тексту журнальной публикации 1914 г. с учетом позднейших вставок и дополнений, сделанных автором в принадлежавшем ему экземпляре оттиска. Вторая глава до нас вообще не дошла. Она, как писал впоследствии В. И. Вернадский, «должно быть, пропала среди бурных событий времени» (В. И. Вернадский. Очерки и речи. Пг., 1922, вып. II, с. 40).

Сохранилась рукопись последних четырех глав. Они ранее не публиковались. Рукопись представляет собой черновой вариант, над которым Вернадский, очевидно, предполагал работать в дальнейшем. Об этом свидетельствуют существенные пробелы в ссылочном аппарате, недописанные слова, редакционно не оформленные фразы, а также заметки «для себя» в тексте и на полях — «уточнить», «проверить», вопросительные знаки, взятые в скобки, и т. п. В настоящем издании главы III-VI воспроизводятся по тексту рукописи. При подготовке их к печати составители проверили те данные, которые, судя по заметкам В. И. Вернадского, требовали уточнения (даты, имена и т. п.), и внесли необходимые исправления. Кроме того, были уточнены и несколько дополнены авторские ссылки.

Разумеется, за истекший более чем 60-летний период исторические сведения о развитии естественных наук вообще, географических знаний в России в XVIII столетии в особенности, пополнились новыми данными и фактами, нередко фундаментального значения. Учесть все эти новые материалы при комментировании столь обширного труда не представлялось возможным. Поэтому составители и комментаторы отсылают читателей к соответствующей литературе, особенно вышедшей в последние годы: История естествознания в России. М.: Изд-во АН СССР, 1957, т. I; Развитие естествознания в России. М.: Наука, 1977 (Часть первая. Естествознание в России в XVIII веке, с. 7-136); Вопросы географии петровского времени. Л., 1975; Белов М. И. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века. М.: 1956; Его же. Мангазея. Л., 1969; Его же. Подвиг Семена Дежнева. М.: Мысль, 1973; Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга, 1725-1742. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946; Гольденберг Л. А. Семен Ульянович Ремезов — сибирский картограф и географ. М.: Наука, 1965; Его же. Федор Иванович Соймонов (1692-1780). М.: Наука, 1966; Греков Б. И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725-1765 гг. М.: Изд-во АН СССР, 1960; Загорский Ф. Н. Андрей Константинович Нартов (1693-1756). Л.: Наука, 1969; Лебедев Д. М. География в России петровского времени. М.: Изд-во АН СССР, 1950; Леонов Н. И. Александр Федорович Миддендорф (1815-1894). М.: Наука, 1967; Лукина Т. А. Иван Иванович Лепехин (1740-1802). М.; Л.: Наука, 1965; Новлянская М. Г. Иван Кирилович Кирилов — географ XVIII века. М.; Л.: Наука, 1964; Ее же. Филипп Иоганн Страленберг. Его работы по исследованию Сибири (1676-1747). М.; Л.: Наука, 1966; Ее же. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири (1685-1735). Л.: Наука, 1970; Раскин Н. М. Иван Петрович Кулибин (1735-1818). М.; Л.: Наука, 1962, и др. 

ГЛАВА 1.

Вводные замечания

1. От автора. — 2. Непрерывность научного творчества в России с начала XVIII столетия. — 3. Отсутствие преемственности и традиции. — 4. Научное творчество и научное образование. — 5. Научное творчество как часть национальной культуры. — 6. Единство процесса развития научной мысли. — 7. Общеобязательность научных результатов.

1.1 От автора.

 С большими сомнениями и с большими колебаниями приступаю я к этой работе.

Ясно и бесспорно вижу я всю трудность поставленной мною задачи. Ярко чувствую я малую подготовленность натуралиста при переходе от лабораторной, полевой или наблюдательной работы в область исторических изысканий. Ибо развитие научной мысли находится в теснейшей и неразрывной связи с народным бытом и общественными установлениями — ее развитие идет в сложной гуще исторической жизни, и лишь долгим усилием научной работы и исторического творчества могут быть в хаосе прошлого отысканы основания, которые поддерживают современные научные построения, те корни, которые дадут ростки в будущем развитии научных исканий.

Работа их отыскания по методам исследования и по характеру подготовительных знаний резко отличается от той, к какой привыкли мы в нашей области мертвой или живой природы, столь далекой от сложных и капризных проявлений человеческой личности, ее психической жизни или социальных отношений. Она требует таких навыков, которые отсутствуют у натуралиста, жившего в другой области научного мышления.

Эти обычные для историка науки трудности усилены сейчас тем, что историю естественнонаучной и математической мысли в России приходится набрасывать, кажется, в первый раз. Но как раз это последнее обстоятельство и заставляет меня оставить в стороне свои колебания и выступить здесь со своим изложением. Ибо для меня стоит вне сомнений необходимость понимания русским обществом значения в истории человеческой мысли своей былой научной работы. Это необходимо не только для правильного самоопределения русским обществом своего значения в истории человечества, не только для выработки правильного национальное чувства, — это необходимо прежде всего для дальнейшего роста и укрепления научной работы на нашей родине... На каждом шагу мы чувствуем тот вред, какой наносится дальнейшему научному развитию в нашей стране полным отсутствием исторического понимания его прошлого, отсутствием в этой области исторической перспективы. Все прошлое в области научной мысли представляется для широких кругов русского общества tabula rasa.1 Лишь изредка мелькают в нем ничем не связанные отдельные имена русских ученых.

Вследствие этого, не охраняемая и не оберегаемая национальным сознанием наука в России находится в пренебрежении, и русским ученым приходится совершать свою творческую работу в полном бессилии защитить элементарные условия научной деятельности.

Принимая даже во внимание общие тяжелые условия жизни для человека XX в. в обветшалых, несовершенных и во многом диких условиях нашего политического строя, — даже в этих печальных рамках научная работа могла бы быть поставлена лучше, если бы русское общество больше сознавало и понимало ее национальное значение. Наука и научное творчество являются столь же далекими от политики, как и искусство. Им нет дела до борьбы политических партий, они не связаны прямо с государственным строем. В государственном быту, где правительственная власть или поддерживающие ее общественные слои стоят на высоте своей задачи, науке нет дела до политического строя [1]. Но у нас наука находится в полной власти политических экспериментов, и, например, история нашей высшей школы вся написана в этом смысле страдальческими письменами. Русское общество, без различия партий, должно понять, что наука, как национальное благо, должна стоять выше партий. Оно поняло и привыкло ценить русскую изящную литературу, русское искусство, русскую музыку, Для него ясно их мировое значение, их тесная связь со всей сознательной исторической жизнью народа. Но оно не сознает до сих пор, что совершенно наряду с этими сторонами его культурной работы стоит и его творческая и исследовательская научная работа в течение последних десяти поколений. Отсутствие этого сознания и понимания представляет главную причину, почему в борьбе за политические цели дня не охраняются у нас вечные интересы научной мысли, почему, с другой стороны, так бедно, позорно бедно обставлена научная деятельность в России и так жалки в этом отношении условия, в которых приходится работать русским ученым.