Геннадий Тираспольский - Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме Страница 10

Некоторые приговорённые весталки бесстрашно протестовали против изуверской расправы. Впечатляющий рассказ об этом содержится в одном из писем Плиния Младшего (см.[268]).

Бесчеловечный обычай, однако, был поразительно живучим и оставался смертельно опасным не только для тех весталок, вина которых была бесспорно доказана, но и для тех, которые неосторожно давали даже малейший повод для подозрений. Ливий рассказывал: «…от обвинения в нарушении целомудрия защищалась неповинная в этом преступлении весталка Постумия, сильное подозрение против которой внушили изысканность нарядов и слишком независимый для девушки нрав. Оправданная после рассрочки в рассмотрении дела, она получили от великого понтифика[269] предписание воздерживаться от развлечений, выглядеть не миловидной, но благочестивой».[270]

Далеко не всем обвинённым весталкам удавалось избегнуть лютой кары. Так, император Каракалла, и глазом не моргнув, закопал живьём одну за другой нескольких девушек, объявив им, что они уже вовсе не девушки (см..[271] Император задал землекопам мозольную работёнку вовсе не из религиозных, а из чисто политических соображений: несчастные девицы происходили из ненавистных ему репрессированных семейств.[272]

Происхождение казни весталок неясно. Высказывалось мнение, что такая казнь восходит к древнему обряду инициации девушек по поводу их первой менструации, когда девушек символически погребали заживо.[273] Другие связывали казнь весталок с осквернением богини Земли, которая является двойником богини Весты, ср. следующее место у Овидия:

Так нечестивец казнят и в той же земле зарывают,Что осквернили: Земля с Вестой одно божество. .[274]

Себе в утешение и потомству в назидание поэт мог бы добавить, что зарывание живьём в землю — вовсе не изобретение его суровых сограждан. Такая казнь применялась, например, и их ближайшими соседями: «…греки поставили карфегенянам на выбор: либо чтобы они в том месте, где желают провести границу своей страны, позволили зарыть себя в землю живыми, либо чтобы сами греки на тех же условиях отправились до того места, которое выберут. Филены согласились и принесли себя и свою жизнь в жертву отечеству — они были заживо зарыты».[275] Закапывали своих недругов и дальние соседи римлян. Так, по сообщению Геродота, персидский царь Камбис II «велел без всякой причины схватить двенадцать знатнейших персов и с головой закопать живыми в землю».[276]

Ошибочным является утверждение о том, что весталок за нарушение девственности будто бы живьём замуровывали в стену (см..[277] Поскольку такое утверждение приводится без ссылок на литературу, установить его источник затруднительно. Скорее всего, такая ошибка — анахронизм, спровоцированный средневековой практикой расправ над монахинями.

К ним относятся две разновидности:

1) присуждение к схватке с дикими зверями;

2) присуждение к схватке с гладиаторами.

1. Присуждение к схватке с дикими зверями (damnatio ad bestias). Такую казнь можно считать умеренной, если осуждённый (bestiarius «звероборец») отражал нападение львов, пантер, барсов или медведей (venatio) с лёгким оружием в руках (Марциал сообщает также о схватках с носорогом и быком[278]). На арену выпускали кроме того гиен, слонов, диких кабанов, буйволов, рысей; устраивали травлю жирафов, страусов, косуль, оленей и зайцев,[279] демонстрировали публике антилоп, зебр и бобров.[280] Тигры были римлянам в диковинку[281] и в травлях, по-видимому, никогда не участвовали.

В каннибальских шоу гибли тысячи людей и животных.[282] Истребление в римских амфитеатрах несметного множества привозных зверей нанесло огромный ущерб животному миру Северной Африки.[283]

Одетый в одну тунику, иногда с повязкой на правой руке или на ногах, без шлема, щита или панциря, вооружённый только копьём и редко — мечом,[284] звероборец имел надежду если и не остаться в живых, то хотя бы отсрочить мучительную смерть. Когда же осуждённый выходил на арену амфитеатра безоружным либо его привязывали к столбу, его гибель становилась неминуемой и такая расправа ничем не отличалась от описанной выше квалифицированной казни растерзанием зверями (objicĕre bestiis).

Вот как выглядели эта и другие «увеселительные» расправы над осуждёнными в описании немецкого историка Гельмута Хёфлинга: «По нескольку дней некормленые либо специально натасканные на людей дикие звери выступали в некотором роде в качестве палачей, ибо в программу игр в амфитеатре входило и публичное наказание преступников. Самым безобидным при этом считалось выставление виновного на всеобщее обозрение посреди арены. Хуже приходилось тем (и это гораздо больше возбуждало публику), когда бичевали либо сжигали живьём. Нечеловеческим бесчувствием можно объяснить смертный приговор, когда на растерзание хищникам выставляли привязанную к столбу и потому совершенно беззащитную жертву. Чтобы продлить её страдания и вместе с тем возможность наслаждаться этим зрелищем, жертве иногда давали оружие. Звери набрасывались на несчастных, вырывая из их тел такие куски, что порой любознательные врачи использовали эту возможность для изучения внутреннего строения человека».[285]

Из сказанного нетрудно заключить, насколько условным является деление казней на квалифицированные и умеренные, жестокие и «милосердные».

Масштабы применения таких расправ были порой ужасающими. Так, Октавиан Август, по собственному признанию, устраивал травлю зверей 26 раз, и при этом было истреблено 3500 хищников.[286] Однако в этих забавах его перещеголял уже упоминавшийся «людовед и человеколюб» Тит, который только при освящении амфитеатра и выстроенных поблизости бань «вывел гладиаторов и выпустил в один день пять тысяч разных диких зверей».[287] Сколько при этих каннибальских игрищах было растерзано и искалечено людей, историки умалчивают. Догадаться, впрочем, нетрудно.

Порицая эти кровавые забавы, Цицерон возмущался: «…что за удовольствие для образованного человека смотреть, либо как слабый человек будет растерзан могучим зверем, либо как прекрасный зверь[288] пронзён охотничьим копьём?».[289]

Экзотических хищников и травоядных при помощи сетей отлавливали преимущественно на просторах Северной Африки и затем морским путём доставляли на Аппенины. Об этом, в частности, рассказывают открытые сравнительно недавно на Сицилии мозаики дворца Максимиана, соправителя императора Диоклетиана. Так, на громадном мозаичном панно «Большая охота», покрывающей пол шестидесятиметрового коридора, изображены сцены отлова львов, носорогов и гиппопотамов в африканской местности с её холмами, редкими деревьями и неказистыми строениями.[290] Историк Геродиан сообщает: «…он,[291] убивая, показал римлянам всех животных, дотоле неизвестных, из Индии и Эфиопии, из южных и северных земель».[292]

Травли диких зверей (и сопутствующая им казнь растерзания хищниками) были отменены лишь в 681 г. н. э..[293]

2. Присуждение к схватке с гладиаторами (damnatio in ludum). Благодаря голливудским кинолентам на историческую тему, среди которых высится фильм-гигант Стэнли Кубрика «Спартак» (1960), многие имеют яркое (хотя и неглубокое) представление о римских гладиаторах. Желающих углубить свои познания в этой области и узнать больше об упомянутом способе казни отсылаем к уже цитированной книге Г.Хёфлинга,[294] а также к главе «Гладиаторы» в книге М.Е.Сергеенко.[295]

Отметим, что гладиаторские бои, которые восходят к этрусскому поминальному обряду,[296] связанному с человеческими жертвоприношениями[297] и оказывали на зрителей сильнейшее воздействие, не уступающее наркотическому (см.[298]), проводились порой с чудовищным размахом. Так, на празднествах, устроенных императором Траяном в 107 г. после победы над даками и длившихся четыре месяца, выступило 10 тысяч гладиаторов.[299]

По-театральному обставлялись не только поединки гладиаторов, но и действия вспомогательного персонала. «Трупы уносились людьми, которые были наряжены в костюмы Меркурия, подземного бога. Другие прислужники, с масками Харона на лице, удостоверялись при помощи железа, была ли смерть действительна или притворна. В мертвецкой приканчивали тех, кто обнаруживал ещё какие-нибудь признаки жизни».[300] В уточнение и добавление этого сообщения, отметим, что палачи, добивавшие смертельно раненных гладиаторов, носили маску этрусского демона смерти Хару и орудовали не чем иным, как молотом.[301] «Мы кузнецы, и дух наш молод…».