Питер Кенез - Красная атака, белое сопротивление. 1917-1918 Страница 10

Горькие итоги Гражданской войны поднимают вопрос: что было сделано оппонентами большевиков? Они не могли оставаться в неведении: большевики никогда не скрывали своих намерений, армейские офицеры и политики долгое время говорили об опасности, исходящей от большевиков. Почему же тогда они дали время своим врагам набрать силу и захватить власть?

Такое бессилие объясняется несколькими причинами. Последователи Корнилова, так же как и последователи Керенского, испытали глубокое разочарование в русских людях. Они понимали, что рабочие и крестьяне, а важнее всего, солдаты с оружием в руках, если и не были большевиками, то под влиянием пропаганды большевиков не стали бы воевать против нового режима. Чувство одиночества моментально ослабило сопротивление. Парадоксально, но растущие надежды большевистских противников сыграли на руку большевикам. Все в России, и не только, были уверены, что новый режим не просуществует долго. Антибольшевики верили, что скоро народ разочаруется, а партия, ответственная за анархию, уже не сможет его контролировать. Царь и демократические партии не смогли управлять страной; как сможет группа искателей приключений с диковинными идеями справиться с властью? Почему восстание провалилось?

Возможно, самой важной причиной бездействия было общее непонимание природы большевизма. Было бы несправедливо обвинять очевидцев событий в ошибке суждений: большевизм, как мы понимаем его сейчас, в то время еще не существовал; партия была лишь в процессе осознания совершенно новой и неожиданной ситуации, ее руководство имело лишь призрачные идеи будущего режима. Оба крыла антибольшевистского движения, социалисты и офицеры, неправильно воспринимали своих оппонентов. Самой главной ошибкой социалистов было то, что они недооценили различия между собой и новым руководством. Меньшевики и социал-революционеры относились к большевикам как к очередной социалистической партии. Они возлагали большие надежды на выборы, так как считали, что народ отречется от партии, захватившей власть, а социалистическая партия, по их мнению, никогда бы не отказалась выполнить требование народа.

Все, кто принадлежал к правому крылу, с одной стороны, были настолько ослеплены ненавистью к Керенскому и «революционной демократии», что не видели причин защищать Временное правительство от захватчиков. Прошло некоторое время, прежде чем они осознали, что новый режим еще хуже старого. Ошибки, часто совершаемые правыми, особенно офицерами, заставили воспринимать большевиков как немецких агентов.

Сегодня мы знаем, что большевики получили помощь от врагов страны. То, что некоторые интересы большевиков и немцев, в том числе и свержение Временного правительства, совпадали, способствуют неверному суждению о сущности большевизма. У большевиков были свои планы, не имеющие никакого отношения к помощи немцам.

Психологическая особенность заблуждений офицерства вполне понятна. Оно воевали три года, пожертвовав миллионами земляков. Чтобы иметь силы воевать, им приходилось верить в то, что исход войны будет решающим для их страны. Поэтому все их мысли были о том, что нужно для войны; они на все смотрели с точки зрения русско-германского противостояния; во всех бедах страны они обвиняли врага.

Люди, возглавляющие антибольшевистское движение, моментально были сбиты с толку: обе задачи – бороться с иностранным и внутренним врагом – требовали разного поведения. Прежние взгляды заставляли их верить, что участие России в мировой войне гораздо важнее. Как они могли покинуть линию фронта, чтобы противостоять большевикам, в то время как армия защищала отчизну, хотя и формально? Как они могли показать своим солдатам плохой пример, ослушавшись приказа? Почему они должны были бросить все силы на борьбу с вражескими агентами, большевиками, и позволить реальному врагу одержать победу? Дилемма выбора между двумя врагами оставалась для армии в течение всей мировой войны. Но вскоре события распорядились так, что для офицеров стало невозможно продолжать войну с Германией. Тем не менее, хотя бы теоретически, армия всегда оставалась антинемецкой.

Но важно помнить и тот факт, что не все и даже не большинство офицеров хотели продолжать войну с Германией. Многие были настолько истощены, что желали конца войны при любом раскладе. Именно офицеры первые воспользовались возможностью, предоставленной большевиками, покинуть армию и вернуться к своим семьям; единственное, чего они хотели, чтобы их оставили в покое, в дальнейшем они потеряли свое политическое значение. А те же, кто был настроен воевать с немцами, были готовы и воевать с большевиками.

Во время прекращения военных действий с Германией у Ленина возникла идея захватить управление армией, и это изменило кардинальным образом отношение к нему офицеров. Очевидная невозможность продолжения войны с Германией стала одной из причин образования Белого движения и формирования Добровольческой армии.

Осторожное поведение большевиков в первые недели отразилось и на их взаимоотношениях со Ставкой. Ленин и его коллеги понимали, что решающий поединок с верхами армии неминуем. Они прекрасно знали историю французской революции и боялись, что Могилев может стать русским Версалем. Но, несмотря на все свои страхи, в первые недели Ленин не хотел отправлять в отставку генерала Н. Н. Духонина, начальника штаба, который также временно исполнял обязанности Верховного главнокомандующего в отсутствие Керенского. Ленин откладывал последний ход так долго, как только мог.

Опасения большевиков относительно Ставки не были беспочвенными: Могилев привлекал всех врагов нового режима. Керенский обратился за помощью к Духонину; генерал хотел помочь, но его приказы не выполнялись. Хорошо известные лидеры эсеров В. М. Чернов, Н. Д. Авксентьев и А. Р. Гоц приехали в Могилев и забавлялись идеей сформировать правительство под началом Чернова. Но потом решили, что такое действие будет преждевременным, так как надеялись, что Учредительное собрание, которое должно было состояться в январе, просто-напросто изберет большевиков. Они боялись, что решительные действия могут заставить партию передумать созывать собрание.

Так как один обескураживающий доклад следовал за другим, политические и военные лидеры перестали быть активными. Свои последние дни в Могилеве они проводили на бесконечных заседаниях, на которых пытались решить, что же делать. Главная ответственность за бездействие лежит на генерале Духонине, который как командующий русской армией, был более всех способен возглавить сопротивление. Духонину, честному и умному офицеру, не хватало обаяния и решительности, необходимой для предводителя народного движения. Как и большинство офицеров, его парализовала мысль о возможности продолжения войны с Германией. Это идея казалось ему такой важной, что он не хотел ставить ее под угрозу, развязывая гражданскую войну.

Главный вопрос, тревожащий Духонина, был в том, что он не знал, что же делать с заключенными в Быхове. Когда Временное правительство арестовало всех офицеров, участвовавших в Корниловском мятеже в сентябре 1917 года, оно поместило их в монастыре города Быхова, недалеко от Могилева, поручив их охрану Ставке. К моменту Октябрьского переворота все, за исключением пяти генералов – Л. Г. Корнилова, А. И. Деникина, А. С. Лукомского, И. Р. Романовского и С. Л. Маркова, – были отпущены на свободу. Духонин понимал, что освобождение последних генералов будет приравниваться к началу войны с большевиками, которые испытывали страх перед Корниловым. В противном случае он оставляет своих коллег в руках врагов. Духонин мешкал со своим решением в этой сложной ситуации.

Заключение с самого начало было мифом. Текинский кавалерийский полк, находившийся в Быхове, был предан Корнилову, с радостью позволил бы бежать всем генералам, а по приказу мог даже попытаться арестовать Керенского. Но арестованные оставались в Быхове, надеясь, что их оправдает комиссия по расследованию. Удивительно, но они все еще колебались, даже когда большевики захватили власть.

Даже ветераны-антибольшевики, заключенные в Быхове, не понимали важности политических изменений, произошедших вследствие Октябрьской революции. Они продолжали верить в возможность продолжения войны с Германией и поэтому отказывались демонстрировать неповиновение, чтобы не показывать дурной пример армии. Генералы Ставки теряли дорогое время в ожидании освобождения своих предводителей: мысль ослушаться была для них неприемлемой.

Отношения между генералами в Быхове и в Ставке были неоднозначными. Теоретически, конечно, Духонин стоял выше Корнилова, но Корнилов пользовался таким уважением в Могилеве, с которым Духонин не мог конкурировать. Офицеры в Ставке продолжали называть Корнилова верховным, такой чести не удостаивался ни Керенский, действующий Верховный главнокомандующий, ни Духонин. С одной стороны, лишенные свободы ждали освобождения, а с другой – давали советы вышестоящему руководству, которые звучали как инструкции.