О. Рачков - Мир коллекционера Страница 10

Федор Михайлович шутит. Но в этой шутке есть доля хорошей правды. Ведь Одессу не представишь без флота, без порта. Но прежде чем мы пройдем по комнатам музея и посмотрим это удивительное собрание, несколько слов о самом Федоре Шевченко.

В каждой строке его биографии—море. Он родился у моря в Керчи. Его первая работа в море: юнга на корабле. 45 лет плавал он кочегаром, машинистом, механиком. За долгие годы Федор Михайлович стал учи–телем многих русских матросов. Когда он идет по порту, его приветствуют молодые и уже совсем немолодые моряки.

— Здравия желаю! Мое почтение!

Это не дань высокому рангу. Это искреннее уважение наставнику — ветерану флота. Одни перенимали у него морскую науку в дальнем плавании, другим он читал лекции на курсах, третьи учились у него мужеству во время одесской блокады, когда от действий флота зависела судьба города–героя. Кончилась война, и снова морские дороги.

— Но вот как–то, — рассказывает Шевченко, — я впервые ощутил, что у меня «есть» сердце. Пришло время получать пенсионную книжку. Нелегкое это дело. Сначала было подумал: может быть, стать садовником? Но пересилило другое — желание завести коллекцию моделей судов. Только не в матросском сундучке ее держать, а развернуть во всю ширь, по–морскому. Чтобы не праздное любопытство удовлетворяла (ловко, мол, этот матросик бригантину в бутылку загнал), а служила воспитанию любви к морю, к истории русского флота, к его вчерашнему, сегодняшнему и завтрашнему дню.

Так родилась идея музея. В клубе одесских моряков уже трудятся и историки, и инженеры, и бывалые матросы. Шевченко с любовью оглядывает строй собранных здесь моделей — от «ковчего» старого флота до гигантов — базы китобойной флотилии «Советская Украина» и атомохода «Ленин».

Ветерану пришлось немало потрудиться, чтобы собрать этот флот. Кое–кто счел его просто за чудака, в другом месте наобещали кучу благ, да вскоре забыли… Но когда он обратился к друзьям и коллегам—тем, кто плавает еще сегодня, и к тем, кто, как и он, ушел на покой, дело пошло на лад. Дальний Восток и Прибалтика, Каспий и Азовское море откликнулись на призыв старого моряка. Теперь он общественный директор нового музея.

И все–таки Федор Михайлович похож на садовника. Он, как и садовник, на радость людям вырастил свой, нет, не свой, а общественный сад. Экспонаты музея — его деревья, а плоды — это рожденная энтузиазмом старого труженика моря любовь к морской профессии.

И хотя музей еще молод, первые его плоды уже приносят пользу. В музее шумно. И у многих посетителей в глазах загорается огонек морской романтики. Для бывалого моряка это лучшая награда…

Среди коллекционеров немало таких, как Шевченко, энтузиастов, садовников разумного, интересного.

Коллекционер Смирнов в течение многих лет регулярно просматривает множество книг, газет, журналов. Он ищет имена художников, репродукции их картин, рисунков, скульптур. Этот материал служит коллекционеру для составления библиографического словаря русских живописцев–графиков, скульпторов, архитекторов. Многие художники, имена которых не попали ни в какие энциклопедии и справочники, занесены в картотеку Смирнова. В ней собраны сведения о 31 тысяче художников! Картотеку дополняют 166 томов–папок. В них 50 тысяч иллюстраций. Свой огромный труд коллекционер завещал Государственной Третьяковской галерее.

Есть в нашей стране учреждение, которое не имеет ни круглой печати, ни фирменных бланков. Тем не менее оно плодотворно работает. Его можно было бы назвать всесоюзным заочным научно–исследовательским институтом ономистики. Или проще — институт «Как Ваше имя». Сотрудники этого института рассеяны по всей нашей стране. Их можно встретить в Москве, Хабаровске и Ташкенте, Нарьян–Маре и Риге. Их более полутора тысяч. А центр необычного учреждения находится в Усть–Каменогорске, точнее; в поселке Октябрьском, что на окраине этого областного центра. Весь институт разместился в двух комнатках квартиры, которую занимает с семьей пенсионер Никандр Александрович Петровский. В прошлом врач по профессии, он как–то на досуге заинтересовался происхождением имен. Заинтересовался, а потом по–настоящему увлекся решением бесчисленных кроссвордов о происхождении имен. Петровский стремился установить толкование каждого «образца» своей необычной коллекции. Он фиксировал всевозможные формы имен: уменьшительные, ласкательные, уничижительные. И делал при этом поразительные открытия. Оказывалось, к примеру, что только имя Иван бытует в нашем народе в самых различных вариантах: Ваня, Ванюшка, Ивасик, Ванька, Ваньтяй…

Экслибрис работы известной детской художницы Елизаветы Бем.

Петровский собирает свою коллекцию не развлечения и забавы ради. Он задумал создать словарь имен русских людей. Малый словарь, предназначенный для самого широкого круга читателей, который мог бы стать справочным пособием. И большой, полный толковый словарь, который содержал бы исчерпывающие данные о наших именах. Постепенно выяснилось, что одному человеку такой труд не под силу. И тут у собирателя имен появились десятки, а затем и сотни добровольных помощников. Впрочем, даже не просто помощников, а настоящих следопытов ономистики — учения об именах — бескорыстных и увлеченных, как и сам Петровский.

Сегодня в картотеке Никандра Александровича Петровского 50 тысяч карточек с личными именами и именными формами. Уникальное собрание, которое не имеет себе равных в истории лингвистики. Думается, что не требуется особых доказательств, чтобы понять и оценить, какое богатство накопил для людей ушедший на пенсию врач из поселка Октябрьский. Да, именно богатство, которым могут щедро пользоваться люди, нарекая чудесными звучными именами наших потомков.

И так безмерно богат каждый мало–мальски вдумчивый, серьезный коллекционер, независимо от того, что именно он собирает: почтовые марки или имена. Решающее слово в определении ценности его коллекции содержится в ответе, как и для чего он собирает.

Энтузиасты–коллекционеры рассеяны по городам и весям нашей Родины, и нет в ней такого уголка, такого поселка, где бы они ни вершили свое культурное подвижничество.

Тамбов. Когда отыскиваешь этот кружок на карте, невольно приходит на память та далеко не лестная, ироническая характеристика, которую дал заштатному, погрязшему в бескультурье городишку Лермонтов. Помните?

Тамбов на карте генеральнойКружком означен не всегда;Он прежде город был опальный,Теперь же, право, хоть куда.Там есть три улицы прямые,И фонари, и мостовые,Там два трактира есть, одинМосковский, а другой Берлин.Там есть еще четыре будки,При них два будочника есть;По форме отдают вам честь,И смена им два раза в сутки;...Короче, славный городок.

А сегодня в этом самом Тамбове вы можете полюбоваться творениями бессмертного Рафаэля. Нет, не копии, а оригинала, подлинность которого подтверждена экспертами–искусствоведами. Побывав в этом городе, вы можете посетить выставку работ Херлуфа Бидструпа или Оноре Домье. И здесь тоже экспонируются не копии, а подлинники. Тамбов ныне обладает уникальным собранием разнообразных предметов искусства и литературных документов. И адрес их местонахождения во многих случаях один и тот же. Обладатель всех этих эстетических богатств — Николай Алексеевич Никифоров. Этот коллекционер с большим многолетним стажем и создал из собранных им вещей на общественных началах Тамбовский литературный музей, ставший настоящим домом любопытных сокровищ.

Много лет назад Николаю Алексеевичу Никифорову случайно попались два обручальных кольца, сделанных не из золота или серебра, как положено по традиции, а из обыкновенного железа. Он заинтересовался историей этих странных колец, и она оказалась необыкновенной. Оказалось, что кольца принадлежали ссыльному декабристу Волконскому и его верной подруге жизни, которая поехала за ним в Сибирь. А сделаны были кольца из кандалов, который носил Волконский на каторге.

С этой исторической находки и пробудилась у Никифорова страсть к собиранию редких предметов. Теперь в его коллекции хранится свыше 15 тысяч различных экспонатов. В пополнении коллекции ему постоянно помогают многие люди из разных мест, прослышавшие об этом собрании редкостей. Свои рисунки с автографами прислали в дар тамбовскому коллекционеру художники Херлуф Бидструп и Рокуэлл Кент. Одна незнакомая женщина из Воронежа прислала как-то бандероль. В ней оказалась старинная книга восточных сказок на арабском языке размером меньше обыкновенной почтовой марки. А в книге четыреста страниц!..

Первые собрания сочинений Державина, неопубликованные письма Жюль Верна, неизвестный портрет Маяковского, датированный 1925 годом, фотография Короленко, личные вещи Лермонтова, самая обширная в нашей стране коллекция автографов советских и иностранных писателей — всего и не перечислишь, что хранится в этом музее. И каждый из 15 тысяч экспонатов — результат неутомимых поисков и находок.