Валентина Мухина-Петринская - Король трассы Страница 10

Сергей Николаевич понял мои сомнения и сказал: "Сначала присмотрись, потом примешь котлован". Но «присмотреться» не пришлось: едва я появился в котловане, меня приняли как начальника. Вот и пришлось напрячь все силы и стать им. Собственно, я присмотрелся за те четыре года, что работал на гидрострое шофером. Меня всегда возмущали толчея и неразбериха, царившие в котловане и так мешавшие людям трудиться. Как инженеру, тебе известно, что трудность возведения сооружений на Ыйдыге в том и состоит, что работы сосредоточены на небольших площадках и ведутся не вширь, как было на Волге, а в высоту. Теснота — вот бич нашей стройки. С этого я и начал: попытался организовать труд людей так, чтоб не было этой толчеи, чтоб людям и машинам было просторно работать. Все с полуслова поняли меня, каждый сделал, как лучше не только ему, но и другому.

Через неделю котлован было не узнать. Руководство в восторге, на каждом собрании твердят: "У Гусача какое-то самой природой данное организаторское искусство".

Даже Михаил Харитонович в это поверил. Но я-то знаю: просто народ захотел и сделал! Людям так от души хотелось, чтоб я справился с должностью начальника котлована. Под влиянием этого доброго желания и в них пробудилась та энергия, способности, ум и силы, что не использовались сполна и тоже находились под спудом. Наверное, есть такой запас скрытых сил в каждом человеке. И лестно, и радостно мне было, что именно я это вызвал! Так и старались друг перед другом — они для меня, я — для них. Если бы ты видела, Таня, какие лица были у людей: растроганные, торжественные и праздничные. Как они вдохновенно трудятся! Поистине у меня теперь тысячи рук вместо двух потерянных!!!

А если бы ты видела Клоуна! Он теперь работает инструментальщиком. Его узнать нельзя. Просто переродился человек. Мое слово для него — закон. В таких случаях всего труднее…

Теперь ты поняла, почему я счастлив?

Сегодня воскресенье, и с утра мы втроем — Михаил Харитонович, Мишка и я — ходили далеко в тайгу. На лыжах!!! Хотя веселый месяц май.

Накануне были метель и снегопад, а сегодня воздух чист и прозрачен. Сосны ломились под тяжестью снега. Снег так и сверкал на солнце, что слепило глаза.

И вдруг мы увидели среди снегов яркие, розовые, прекрасные цветы! Цвел какой-то невзрачный кустарник — приземистый, покалеченный ветром и бурями. Мы остановились как вкопанные и долго-долго не могли отвести глаз.

— Рододендрон! — сказал Михаил Харитонович. Он все знает.

Этот рододендрон цвел потому, что был май! Пусть снегопады, пусть метели, но был май, и он цвел… Таким, по-моему, должен быть человек!"