Джон Норвич - Срединное море. История Средиземноморья Страница 103

Теперь удача сопутствовала интервентам еще более, чем обычно. В Соде венецианский адмирал Антонио Капелла внезапно потерял голову и оставил город; лишь превосходное местоположение и недавно прибывшие подкрепления спасли его от захвата. Затем объединенный флот, наконец-то прибывший в воды Крита в середине сентября, предпринял две попытки освободить Канею путем внезапной атаки, но оба раза оказывался отброшен назад штормами равноденствия. Наконец в октябре не относившиеся к числу венецианцев участники экспедиции — ими командовал посланный папой адмирал Николо Людовизи, князь Пьомбино, с самого начала выказывавший неприязнь по поводу предприятия, — объявили о своем намерении отправиться домой. Не в первый раз союзники Венеции принесли ей один лишь вред; было бы лучше, если бы она действовала в одиночку.

Тем временем ее правительство все силы отдавало ведению войны. У него не было оснований полагать, что султан Ибрагим ограничится одним театром военных действий, поэтому оно отправило дополнительный гарнизон на Корфу и даже начало укреплять оборонительные сооружения в Венецианской лагуне. Но приоритет, естественно, отдавался Криту. Галеры и транспорты теперь отправлялись на остров почти ежедневно, нагруженные снаряжением и разного рода материалами. Однако одну нужду так и не удавалось восполнить: требовался верховный командующий, человек, чье более высокое положение и репутация сделали бы его неуязвимым для мелкой зависти и соперничества, которые — особенно в тех случаях, когда заинтересованы оказывались критские венецианцы, — представляли вечную опасность для дела. Назначение это долго обсуждалось в сенате, и на итоговом голосовании было названо поддержанное подавляющим большинством имя — самого дожа Франческо Эриццо.

Против этого предложения прозвучал лишь один голос. Джованни Пезаро — который впоследствии сам взошел на трон дожей — весьма основательно доказывал, что заставить уехать главу государства вместе с сеньорией и соответствующим штатом и секретариатом совершенно неоправданно в тот момент, когда республике нужно использовать на военные цели все до последней монеты, и что подобный шаг вполне может вдохновить султана также явиться на поле битвы, что подтолкнет турок сражаться более ожесточенно. Стоило учитывать и другой момент: всего через два месяца Эриццо исполнялось 80 лет. Но никто не слушал его: всеобщее внимание было приковано к старому дожу, который произнес речь, вызвавшую слезы у всех, кто его слышал, и объявил в ней, что готов выполнить возложенную на него труднейшую миссию. К счастью для Венеции, он так и не сделал этого. Уже подготовка оказалась для него слишком тяжела, и всего через три недели, 3 января 1646 г., он скончался. Его погребли в соборе Святого Марка, но сердце его, в память о том, что он не колеблясь принял последнее возложенное на него поручение, было погребено прямо под полом собора. Больше никого подходящего по статусу в Венеции не нашлось; сама мысль о генералиссимусе была отложена в долгий ящик, и о ней больше не вспоминали.

Казалось, все зависит от того, чтобы удержать турок в пределах Канеи — единственном порту на Крите, которым они завладели на данный момент. Если бы удалось заблокировать их там на то время, пока Венеция увеличит свое военное присутствие в других крепостях вдоль побережья, возможно, в конце концов остров будет полностью освобожден от врага. Молодой Томмазо Морозини, направленный с 23 судами, дабы перекрыть Дарданеллы и, таким образом, запереть турецкий флот, шедший на помощь своим, в Мраморном море, сумел, по крайней мере надолго, задержать его; эта задержка настолько разъярила султана, что он приказал немедленно обезглавить своего адмирала. Однако преемник несчастного адмирала, несомненно, подгоняемый как страхом заслужить подобную участь, так и попутным ветром, в конечном итоге проложил путь через венецианский строй и промчался через Эгеиду в Кандию, где капитан-генерал, семидесятипятилетний Джованни Капелло, действовал слишком медленно и нерешительно, чтобы помешать ему проникнуть в гавань. Венецианские корабли отплыли назад, к Реттимо (Ретимнону), но им не суждено было надолго задержаться там. После продолжительной борьбы 13 ноября город пришлось сдать.

Падение Реттимо имело и одно благое последствие: оно повлекло за собой смещение бесполезного Капелло и назначение Джан Баттисты Гримани, популярного командующего, который был младше своего предшественника на сорок лет. Его прибытие вдохнуло во флот новую жизнь. В начале 1647 г. Томмазо Морозини, внезапно обнаружив себя окруженным не менее чем 45 турецкими кораблями, получил возможность отомстить за свою прошлогоднюю неудачу. В последовавшем неравном бою он и его команда сражались героически: их пушки молчали, пока враг не приближался к судам почти вплотную, а затем стреляли по нему в упор. Вскоре венецианцы сцепились с тремя турецкими кораблями и началась рукопашная схватка, причем Морозини сражался в самой гуще боя, пока турецкому аркебузеру не удалось подкрасться к нему сзади и снести выстрелом голову. Почти в тот же миг турецкий адмирал также упал, смертельно раненный, но битва по-прежнему продолжалась. Внезапно обессиленные венецианцы увидели, что еще три корабля приближаются к ним сомкнутым строем и знамена святого Марка полощутся на их мачтах. Гримани, услышав стрельбу, прибыл узнать, в чем дело. Они также оказались вовлечены в схватку и вынудили турок выйти из боя. Четыре османских судна были потоплены, остальные поспешили прочь. Подбитый, но оставшийся на плаву корабль Морозини на буксире доставили к Кандии, откуда останки его храброго молодого капитана отправили в Венецию, чтобы похоронить с подобавшими герою почестями.

Однако его героизм, сколь бы вдохновляющим он ни был, никоим образом, в сущности, не улучшил позиции Венеции на Крите. Из четырех главных укреплений, стоявших вдоль северного побережья острова — пятая, Сития, находилась так далеко к востоку, что на тот момент ее можно было не учитывать, — две уже находились в руках врага; из двух оставшихся Сода пребывала в блокаде со стороны моря более года и испытывала отчаянный недостаток продовольствия; и в ней, и в Кандии свирепствовала чума, из-за которой не только страдал боевой дух, но и невозможно было должным образом укомплектовать гарнизоны. За стенами крепостей турки, однако, не страдали от этой болезни, и летом 1647 г. они впервые предприняли серьезную осаду Кандии, от которой как от столицы зависело будущее всей колонии.

Осада Кандии длилась двадцать два года, и все это время Венеция фактически, так сказать, одной рукой защищала маленький город — его гражданское население насчитывало всего 10 000 — 12 000 человек — от объединенных сухопутных и морских сил Османской империи. В прежние времена столь длительное противостояние было бы невероятным хотя бы потому, что взаимозависимость турок и венецианцев в торговых делах требовала, чтобы все военные действия между ними осуществлялись быстро и велись энергично, но сейчас, когда грузоперевозки водным путем по большей части осуществляли англичане и голландцы, подобные соображения утратили актуальность и султан мог позволить себе потратить немало времени. Тот факт, что Венеция смогла продержаться так долго, был в меньшей степени обусловлен стойкостью тех, кто оборонялся за крепостными стенами (хотя и она также достойна упоминания), нежели своему флоту, который, постоянно патрулируя Восточное Средиземноморье, не только сделал напрасными все усилия турок блокировать Кандию с моря, но и на самом деле усилил контроль Венеции над Эгеидой вплоть до того, что последние десять лет осады турки делали все возможное, дабы избежать непосредственного столкновения на море.

Это не значит, что подобные столкновения никогда не происходили: история этой войны — национальный эпос во всех смыслах этого выражения, история бесчисленных битв, больших и малых, обдуманных и случайных, разыгрывавшихся на всем пространстве от выхода из Дарданелл, где венецианский флот собирался каждую весну в надежде блокировать врага в проливе, до островов Эгейского архипелага и рейда близ самой Кандии. Она также богата подвигами: Джакомо Рива, который в 1649 г. загнал турецкий флот в маленькую гавань на Ионийском побережье и разнес в щепки; Ладзаро Мочениго, в 1651 г. близ Пароса двинувшийся вопреки приказу своего адмирала в атаку на целую вражескую эскадру и, несмотря на ранения, обратил ее в бегство; Лоренцо Марчелло, который ввел свои суда прямо в Дарданеллы в 1656 г., но погиб, так и не увидев одну из полнейших и ошеломляющих побед за всю войну, и опять-таки Ладзаро Мочениго, уже ставший капитан-генералом, — его эскадра из 20 судов гнала 23 три вражеских корабля вверх по проливу и далее по Мраморному морю вплоть до стен самого Константинополя.

И все же, несмотря на славные достижения, на превосходное искусство мореплавателей и проявленную храбрость, чувствуется отсутствие общего плана действий: более продуманная оборона ближайших подступов к осажденному городу могла бы позволить эффективнее отрезать нападающих от прибывающих подкреплений и подвозимых припасов. Вопреки всем усилиям венецианцев они продолжали преодолевать их заслон, и даже в моменты наивысшего триумфа обороняющиеся в глубине души понимали, что падение Кандии — всего лишь вопрос времени.