Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России Страница 103

   Началось угощение, состоявшее из чая и разных сухих сластей, поставленных на столе в нескольких блюдечках; потом подавали жареную баранину и жареного поросенка, нарезанных мелкими кусочками, которые пришлось класть в рот по-маньчжурски -- двумя палочками и, в заключение, подали жидкость наподобие супа, с клещевинным маслом. Во время обеда неоднократно подавали теплую рисовую водку (мангалу) в крошечных фарфоровых чашечках, а генералу в серебряной, с соблюдением строго чинопочитания, то-есть начиная всегда с генерала, потом подносили Перовскому и тем, которые или по своей тучности или по своей презентабельности казались им старше других. Обед прошёл весьма весело: говорили любезности, сообщали друг другу новости, но о главном деле ни слова. После обеда князь И-Шан предложил Н. Н. Муравьёву переговорить о деле, но Муравьёв отклонил это, говоря, что сегодня будем пировать, а все дела отложим до завтра. Этим генерал, между прочим, хотел показать маньчжурам, что он не слишком дорожит и вовсе не торопится вести с ними переговоры. Обед кончился в 7-м часу вечера, после чего генерал-губернатор и его свита отправились на катере и вместе с вооружёнными катерами перешли к противоположному берегу, где стали на якорь у песчаного острова.

   На другой день, 11 мая, генерал-губернатор со своим штабом, в парадной форме, перешёл на катере к противоположному берегу. Та же одноколка и верховые лошади ожидали их в Айгуни, но на этот раз Н. Н. Муравьёв отправился верхом со своей свитой в дом амбаня, где И-Шан ожидал его к 10 часам утра. Предварительно было условлено, чтобы при переговорах присутствовали с обеих сторон только необходимые лица: с китайской стороны князь И-Шан, амбань и Айжиндай; с нашей: генерал-губернатор, Петровский и переводчик Шишмарёв. Но в первое же заседание потребовали с картами Будоговского. Все эти лица поместились в той же комнате, в которой накануне обедали, таким образом, что налево от входа на широких нарах сидели по обеим сторонам стола И-Шан и направо от него амбань, а направо от входа, на таких же нарах генерал-губернатор, справа от него Перовский, а слева Будоговский (когда его потребовали). Переводчик Шишмарёв и секретарь Айжиндай стояли по бокам, каждый у стола своей стороны. Сначала генерал-губернатор изложил с исторической последовательностью наши действия на Амуре, причины и цель этих действий, клонящихся к пользе обоих государств, и потом указал, что для пользы обоих государств необходимо определить границу между ними по рекам Амуру и Уссури, так как она представляет удобнейшую естественную черту между обоими государствами.

   По окончании всего изложенного Н. Н. Муравьёв представил князю И-Шану заблаговременно вычерченный на бумаге проект пограничной черты по Амуру, Уссури (с верхними притоками её) и по реке Тумень-Ула, до моря. Чтобы лучше объяснить маньчжурам направление этой черты, он и потребовал из другой комнаты Будоговского с картой.

   Затем генерал-губернатор предъявил свое полномочие, написанное на русском и маньчжурском языках, где сообщалось, что ему, генерал-губернатору Восточной Сибири, русским правительством поручалось вести переговоры с Китаем как о разграничении, так равно и о всех делах, которые, по его мнению, могут клониться к взаимным пользам обоих государств.

   Генерал-губернатор предложил обсудить все его предложения о границах, обещал прислать на бумаге проект договора и сказал, что вероятно дзянь-дзюнь утомлен продолжительными прениями (ибо было уже 3 часа после полудня) и, может быть, привык в это время обедать. Поэтому он просил посетить его и назначил 4 часа пополудни для новой встречи.

   Так кончилось первое заседание 11 мая. Все переговоры велись на маньчжурском языке. Несмотря на то, что дзянь-дзюнь был истый маньчжур и родственник богдохана, он, повидимому, лучше знал придворный китайский язык, нежели свой родной маньчжурский. Поэтому речь генерал-губернатора к дзянь-дзюню Шишмарёв переводил амбаню по-маньчжурски, а тот передавал её дзянь-дзюню по-китайски. Когда же генерал-губернатор адресовался к амбаню, то слова Шишмарёва на маньчжурском языке передавались амбаню особым переводчиком по-китайски.

   Около 4 часов стали подвигаться к катеру генерал-губернатора две огромные джонки, назначавшиеся, по словам маньчжурских чиновников для переезда дзянь-дзюня. Их поставили по сторонам катера, но Николай Николаевич послал Шишмарёва просить дзянь-дзюня приехать на вельботе. Ровно в 4 часа показалось огромное шествие дзянь-дзюня из города с огромной свитой, предшествуемой двумя оруженосцами впереди. На катер генерал-губернатора были приглашены дзянь-дзюнь, амбань, Айжиндай, личный секретарь дзянь-дзюня, его прислужник с трубкой и два оруженосца. Угощение состояло из чая, сластей, мадеры, шампанского и ликёра. Хор трубачей Иркутского конного полка играл на берегу в близком расстоянии от катера. Музыка, повидимому, очень нравилась дзянь-дзюню, особенно веселые мотивы русских плясовых песен, которые, по его желанию, повторялись несколько раз. Таким образом, время шло незаметно между веселым разговором и обильным угощением. На другой день, 12 мая, отправили с Перовским и Шишмарёвьтм проект договора, состоявший из пяти пунктов.

   В первом определялась точная граница между Россией и Маньчжурией, именно от слияния рек Шилки и Аргуни по Амуру до устья реки Уссури, потом вверх по этой реке и по верхним её притокам до водораздельного хребта; отсюда на верхние притоки реки Тумень-Улы и по ней до моря;

   во втором назначалось свободное плавание по всем рекам, составляющим границу;

   в третьем дозволялось свободное переселение жителей обоих государств с земель, отошедших во владение другого государства, в течение одного года;

   в четвёртом утверждалась взаимная торговля по рекам Амуру и Уссури для жителей берегов этих рек; наконец,

   в пятом назначался пересмотр прежних трактатов относительно торговых сношений и сообщений с Пекином, отправление миссии, послов, курьеров и прочего, могущих доставить пользу и славу обоим дружественным государствам.

   По представлении Перовским этого проекта договора, маньчжуры по обыкновению возобновили свои односторонние доводы и опровержения, о последнем пункте решительно отказались и рассуждать, говоря, что по этим предметам дзянь-дзюнь не имеет полномочий, и что ему поручено только договариваться о делах на Амуре, и если мы желаем касаться нашей торговли с Китаем, то должны будем начать отдельные переговоры, совершенно особо от настоящих. Слово граница маньчжуры просили исключить, представляя, что граница с Китаем утверждена будто бы прежними трактатами. Айжиндай указал и на слова: "ради большей славы и пользы обоих государств", объясняя, что не надобно упоминать эти слова, ибо зачем тут упоминать о славе, когда наше государство и без того так славно, что большей славы ему желать нельзя. По его желанию это выражение было заменено: "ради большей, вечной взаимной дружбы обоих государств". Таким образом, это заседание кончилось безо всяких результатов.

   Вечером в этот же день приехал Айжиндай для подробнейших объяснений с Шишмарёвым и привёз свой проект договора, утверждая, что дзянь-дзюнь и амбань никак не согласятся изменить его, так что, если генерал Н. Н. Муравьёв не согласен изменить своего проекта, то они должны будут разойтись. Все эти рассуждения с Айжиндаем производились в этот раз с Перовским и Шишмарёвым в каюте баржи.

   13 мая утром Шишмарёв отправился в Айгунь и предложил изменённый проект договора (с выпуской только пятого пункта и с заменой слова славы -- дружбой) на рассмотрение дзянь-дзюня и амбаня. Прежние споры маньчжуров снова возобновились; однако Шишмарёв успел склонить амбаня к включению пункта об обоюдной торговле; изменили первый пункт проекта. После этого прибыл на баржу Айжиндай с новым проектом договора, который был составлен согласно договорённости с Шишмарёвым; показав его Шишмарёву, он увёз его обратно в Айгунь. Вечером Айжиндай снова прибыл на баржу к Шишмарёву и с отчаянием уверял, что он не досмотрел первую статью договора о землях от реки Уссури до моря и, по прочтении, не вник будто бы в смысл этой статьи; только уже по приезде в Айгунь, вместе с амбанем, он рассмотрел её. При этом Айжиндай со слезами умолял Шишмарёва изменить эту статью, уверяя, что его ожидает тяжкое наказание за этот недосмотр, так что, если не согласятся изменить этой статьи, то он сейчас же на виду у нас утопится в Амуре. Шишмарёв дал ему понять, что подобные разговоры неуместны; на это Айжиндай отвечал Шишмарёву: "Хорошо вам так рассуждать, когда вы хотите, чтобы наш дзянь-дзюнь вам уступал, и если бы наш дзянь-дзюнь хотел бы что-нибудь вам уступить, то он при переговорах рассуждал бы иначе". Шишмарёв повёл Айжиндая к генерал-губернатору, перед которым он повторил свою просьбу об исключении из договора первой статьи, оставляя только свободное плавание и торговлю по Амуру; генерал-губернатор сказал Айжиндаю, что об этом он будет говорить не с ним, а с дзянь-дзюнем и что поэтому ему волноваться нечего.