Александр Иванченко - Путями Великого Россиянина Страница 11

Одного не учли ни Роман с митрополитом Никифором, ни три западных монарха – того, что россичи по своей натуре государственники и не мыслили они Отечество на этакую распродажу чужестранцам. Потому и восстали они против Романа, отрядив одновременно послов в Суздаль к Всеволоду Большое Гнездо: мы-де отдались под руку деда твоего Владимира Мономаха, русича, призванного на золотой стол в Киев русичами, когда помер последний из восьми княживших в Киеве хазаринов, тот крестившийся в Святополка мздоимец, коим самим правила иудейская его прелюбодейка Дебора, пририсовавшая ему на великокняжеской печати ангельские крылья (см. рис. – А. И.), а ты, Всеволоде, ноне старший из Мономаховичей, то на тебя и падёт вина за раздробление Руси средь чужинцев, если не возьмёшь и ты, как дед твой, под свою руку Поросье; и Канев просится, иначе быть ему под уграми: митрополит Никифор выгоду ищет в соседстве с олатинившимся лядским Казимиром, а брат твой, Рюрик Ростиславович мегкотел, на поводке краснобайства Никифоровогоходит.

Да собрали подарки богатые – князю Всеволоде особо и на случай, ежели Роман или Рюрик Ростиславоич за Поросье и волость Каневскую откупную востребует, – тоже особо: двенадцать возов майна (добра) всякого, да кожаный мешок гривен золотых, да три сорока сороков выверец (горностаев), да кун (куниц) три же сорока сороков. Ещё обязались на свой кошт поставить в городах Поросья храмы православные, ежепи князю Всеволоду то угодно будет и службу в тех храмах по отеческому чину проводить станут, как Мономах старый указывал, а не по византийскому противному русичам и для государства вредному, который Владимиром-хазариным был насаждён; в Каневе же храм таковой прежде возвели. А дань за крепкую руку княжескую россичи и каневцы платить согласны, какую князь Всеволод назначит, и посадников его содержать также согласны, ежели те посадники своевольничать не вздумают да на учение россичей посягать не станут, кроме как кто из россичей сам доброхотно в христианы крестится пожелает, и грамотой княжеской то всё надобно закрепить.

Так Поросье с Каневщиной стали в 1195 году частью будущей Великороссии, за исключением города Торчска, который великий князь Всеволод Юрьевич своей волей зятю своему Ростиславу отписал, сыну Рюрика, а тот, Ростислав, также своей волей Торчск в Белую Церковь переименовал и храм там православный по желанию отца своего Рюрика Ростиславовича и митрополита Никифора воздвиг.

Вот как оно было в действительности. Не Рюрик Ростиславович продал россичей Всеволоду Большое Гнездо, а сами россичи с каневцами выкупили себя, отдавшись под руку Всеволода и тем обеспечив себе вольность, Богуславщина – более чем на пять веков, не считая 135 лет противоборства с ряжеными хазаринами от Владимира Первого до Святополка Изяславовича. Потому ей, Богуславщине, и Переяславская рада была ни к чему, незачем ей было воссоединяться с Русью, ибо никогда она из неё не выходила. И память её предшествующих четырёх тысячелетий сберегла. Только нашим историкам, видно, рассказывать об этом никак не с руки, ибо многое в их храминах исторических рухнет тогда, как песочные крепостицы, которые ребятишки, играя на пляжах, сооружают.

Грамоту Всеволода Большое Гнездо, дарованную россичам, подтверждали затем и сыновья его Григорий, Константин, второй Григорий, и Юрий, тоже бывшие великими князьями владимирскими и суздальскими. А после, в 1239 году, на Киевскую Русь батыева орда пришла, разорившая почти все города дотла, только Богуслав и устоял против ордынцев, как Новгород в Северной Руси. Потом, в 1320 году, южные русичи, побратавшись с литовцами, прогнали ордынцев под верховенством князя литовского Гедемина, который и положил конец Киевской Руси, образовав великое княжество Литовское, поглотившее вместе с кривичами и Лядской землёй и всю Южную Русь, кроме Богуславщины. Не покорился Богуслав Гедемину, так как не считал себя обязанным ему ничем. Но это не помешало богуславчанам в 1380 году войти в согласие с его обрусевшим внуком князем Дмитрием Боброк-Волынским, изъявившим желание идти на подмогу московскому князю Дмитрию Ивановичу против орды Мамая, для чего сему Дмитрию Боброк-Волынскому полк свой 10- тысячный дал с воеводою Родославом Щупиком, велев ему, однако, у Боброк-Волынского подвоеводою быть, поскольку тот князь. Когда же на Куликовом Мамая побили, Великий князь Дмитрий Иванович, прозванный теперь Донским, стем Родославом Щупиком новую грамоту богуславчанам прислал, в точности подтверждавшую первоначальные грамоты Всеволода Большое Гнездо и его сыновей, за исключением того, что прочие города Поросья с Каневом отпали ещё при Гедемине.

С той поры Богуслав опять сам по себе своею управою жил, а посадников-князей и царей московских держали, абы ляхи на Богуславщину не покушались.

Этим, кстати, и объясняется то обстоятельство, может быть, на первый глаз удивительное, почему во время освободительной войны украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого Богуслав нейтральным оставался. А удивительного ничего нет. Во-первых, политика Хмельницкого долго не вполне ясной была. Будто просился под руку царя Алексея Михайловича, а сам между тем в союз с крымчаками вступал и с турками да шведами переговоры вёл. И царь вёл себя неопределённо, пока ляхи польской короной его соблазняли. С другой стороны, Богдан, очевидно, и не хотел богуславчан в войну втягивать, нейтральный Богуслав ему больше подходил как город, на который ляхи поднять оружие не осмеливались из-за опасений московского царя, а его, Богдана, принимали здесь охотно, в трудный момент здесь отсидеться было возможно и с силами собраться.

Именно как убежищем Хмельницкий и воспользовался Богус- лавом в 1651 году, когда, заподозренный в измене, едва не лишился жизни от своих же казаков.

Во второй раз он приезжал сюда в начале 1654 года для встречи с патриархом антиохийским Макарием, который направлялся в Москву и останавливался в Богуславе, чтобы освятить давно готовый к тому времени обещанный Всеволоду Большое Гнездо православны храм, так как высшие киевские иерархи знаться с богопротивными богуславчанами не желали, а патриарху Всея Руси Никону ехать в Богуслав, видно, было недосуг, либо донесли ему, что на далёкой от Москвы Богуславщине вести о его нововведениях вызывали ропот.

В большинстве своём «язычников», богуславчан, казалось бы, патриаршьи реформы Никона, послужившие причиной церковного раскола, не должны были волновать. Однако я говорил уже, что россичи по природе своей государственники, а Никон посягал как раз надела государственные, сначала отменив реформированное Владимиром Мономахом ромейское христианство в отечественное православие, патриотическое по своему содержанию и потому отвечавшее интересам Руси, а затем по византийскому примеру объявив, что «священство выше царства». Это и вызвало на Богуславщине ропот. В Богуславе недоумевали, как это царь Алексей Михайлович, находясь в здравом расположении ума, не видит, что сей мордвин Никита Минов, став патриархом Никоном, вознамерился подмять под себя всю Русь.

Хмельницкий же, встретившись в Богуславе с патриархом антиохийским Макарием, отрядил вмести с ним в Москву послов отдельно к царю и отдельно к Никону, чем вызвал у богуславчан немалое подозрение в своём двоедушии, а стало быть и неискренности, чему спустя год суждено было подтвердиться самым неожиданным для богуславчан образом.

Не вдаваясь в подробности, официальные хроники скупо сообщают, что в третий раз Богдан Хмельницкий посетил Богуслав в 1655 году и приписал его к Корсунскому полку. Так с упованием на беспамятство людское и фальсифицируется история. Для этого необязательно врать напрямую, достаточно умолчания и некоторой корректировки информации.

На самом деле после освобождения от польской шляхты русско-украинскими войсками Галичины под командованием Богдана Хмельницкого и бывшего царского посла на Переяславской Раде Василия Васильевича Бутурлина Хмельницкий явился в 1655 году в

Богуслав с полусотней казаков и несколькими старшинами, чтобы объявить всю Богуславщину своей личной вотчиной, то есть всех богуславчан и жителей 30 сёл Богуславщины сделать своими крепостными. При этом он ссылался на так называемые Мартовские Статьи, подписанные в Москве 23 марта – 6 апреля 1654 года, по которым за Украиной закреплялась полная автономия и определялось ей 60 тысяч реестровых, то есть военнослужащих и потому вольных казаков. А поскольку на Богуславщине таковых не имелось, то Хмельницкий и решил приписать её к своему преторианскому Корсунскому полку как собственных холопьев. Но в таком случае в Мартовских Статьях относительно Богуславщины должна была быть хотя бы какая-то оговорка, отменяющая грамоту царя Алексея Михайловича, которой он при восшествии на престол в 1645 году подтвердил, как и все его предшественники, статус Богуславщины, дарованной ей великим князем владимиро-суздальским Всеволодом Юрьевичем Большое Гнездо на основании расписки великого князя, тоже великого, Рюрика Ростиславовича, что он-де получил от великого князя владимиро-суздальского Всеволода III Юрьевича означенную сумму золотыми гривнами, выверицами, кунами и прочим майном в выкуп за Поросье и Каневщину, почему и обязуется, что он сам и наследники его, за которых он настоящим ручательствует, впредь на упомянутые волости не претендовать, а считать их принадлежащими княжеству Владимирско-Суздальскому.