Инаба Чихару - Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг. Страница 11

В июне Циллиакус несколько раз беседовал с польским социалистом Иодко. В середине месяца они встречались в Берлине, а в конце июня — в Женеве. Устами Иодко руководство ППС согласилось участвовать в конференции, но взамен поляк потребовал предоставить его партии оружие{42}. Верный себе, оборотистый Циллиакус не только обусловил свою помощь в этом деле договором поляков со «своим другом А.» (т.е. Акаси) и передал требование Иодко японскому полковнику, но, зная о прямых контактах поляков с Хаяси, и сам под благовидным предлогом получил от японского дипломата на эти же цели 4 тысячи фунтов стерлингов (или 40 тыс. тогдашних иен). Обо всем этом Хаяси и Утсуномия немедленно доложили в Токио{43}, но ситуация с финансами от такой постановки дела запутывалась все больше.

Параллельно с Акаси активные консультации с эсерами, дрошакистами и другими потенциальными участниками конференции продолжал вести Циллиакус. Переговоры шли с переменным успехом — лидеры партий то твердо обещали свое присутствие на будущем форуме, то начинали колебаться, высказывать сомнения и опасения разного рода, выдвигать встречные условия, тянуть с ответом. Грузин Деканозов, например, в обмен на сговорчивость кавказских федералистов прямо запросил у Акаси отдельную субсидию для своей партии, ссылаясь на катастрофическую нехватку средств; «освобожденцы» никак не могли решить, следует ли им участвовать в конференции или нет (патриотически настроенных либералов отпугивал «японский след» ее инициаторов — они боялись быть скомпрометированными); марксист Плеханов в пику эсерам категорически возражал против проведения конференции в Париже и высказывался в пользу Швейцарии. «Социал-демократы, придерживаясь социалистической ориентации, не могут участвовать в конференциях, не основанных на этих принципах», — говорил он Циллиакусу, явно метя уже в либералов{44}. Существенную роль играли и межпартийные программно-тактические разногласия, и взаимная неприязнь вождей, и текущие события в самой России. Так, июльское (1904 г.) убийство эсеровскими боевиками министра внутренних дел В.К. Плеве, которое вызвало грандиозный отклик как внутри России, так и за рубежом, на какое-то время выдвинуло ПСР на авансцену русского революционного движения. Соответственно, повысились претензии ее лидеров относительно условий созыва планировавшейся конференции и программы ее работы — к явному неудовольствию других заинтересованных партий.

29 июня 1904 г. Акаси покинул Стокгольм и отправился в свое второе большое турне по Европе. 2 июля через Берлин и Страсбург он прибыл в Париж. Вслед за ним во французскую столицу явился Циллиакус, и они вместе отправились в Лондон. Встретившись здесь с Чайковским, они снова посетили японское посольство (Акаси тогда впервые лично представил Циллиакуса Утсуномия как свое доверенное лицо) и вернулись на континент — в Швейцарию. В Женеве, а затем в Цюрихе прошел новый большой раунд переговоров с лидерами эсеров (Е.К. Брешко-Брешковская), эсдеков (Г.В. Плеханов), Бунда, польских (социалист В. Иодко и «народовец» 3. Балицкий) и кавказских националистов (дрошакист М. Варандян). На этот раз почти все переговоры единолично вел Циллиакус — с этого момента Акаси, по его совету, стал держаться в тени, дабы не искушать патриотические чувства революционеров. Правда, порой Циллиакус проговаривался и прямо предлагал своим собеседникам финансовую поддержку Токио. Хотя все переговоры велись частным образом и строго конфиденциально, летом 1904 г. в эмигрантских кругах все громче заговорили о секретных контактах финна с японцами. Вскоре это породило большие проблемы.

Причину июльской активности Акаси следует искать в событиях на театре войны. На Ляодуне армия генерала М. Ноги осадила Порт-Артур, главные силы японских войск готовились к генеральному сражению под маньчжурским Ляояном. При благоприятном его исходе и в случае падения Порт-Артура, которое ожидалось буквально со дня на день, Токио мог рассчитывать на скорое заключение мира. А если мирные переговоры по времени совпали бы с крупной революционной вспышкой в России, условия договора стали бы еще более выгодными для Японии. Но добиться реального объединения российских революционных и оппозиционных партий и, таким образом, придать новый импульс массовым возмущениям внутри России оказалось весьма непросто. «Наибольшим препятствием в деле объединения оппозиционных партий, — вспоминал Акаси свои впечатления от июньского турне, — были межпартийные трения и взаимная ревность вождей. Даже вполне принимая объединение как общую цель, они не могли преодолеть взаимной подозрительности: социалисты-революционеры конфликтовали с социал-демократами; трения между польскими Национальной партией [Лигой народовой. — Авт.] и ППС были неизбежны как данность; нельзя было не принять в расчет и историю сложных межнациональных отношений — как в случае с русскими и поляками»{45}.

Свое окончательное отношение к идее объединительной конференции партийные руководители начали формулировать только в августе. 10 числа положительный ответ Циллиакусу от имени «освобожденцев» дал П.Б. Струве, а сразу за ним — и финские либералы. 18 августа в Амстердаме, выслушав на парадном обеде речь Циллиакуса о задачах предстоящей конференции, его план одобрила эсеровская верхушка — Е.Ф. Азеф, Е.К. Брешко-Брешковская, В.М. Чернов, Ф.В. Волховский и И.А. Рубанович. Дала согласие и польская Лига народова. Грузинские федералисты, дрошакисты и другие национальные партии, близкие эсерам, выжидали, но было очевидно, что их положительный ответ — лишь дело времени. Таким образом, к концу августа под вопросом оставалось только окончательное решение руководства РСДРП и близких ей национальных организаций еврейских, латышских, литовских, армянских и других марксистов. Похоже, что инициаторы конференции, зная об июньской резолюции Совета РСДРП, не испытывали по этому поводу особых тревог. Но, как вскоре выяснилось, напрасно.

Спустя всего два месяца социал-демократическая верхушка изменила свою позицию, и вот при каких обстоятельствах. 14-20 августа 1904 г. в Амстердаме работал очередной (6-й) конгресс II Интернационала, на котором были представлены социалистические партии 25 стран мира. Российские революционеры впервые встретились здесь с представителем японского социалистического движения — Катаяма Сэн. В знак солидарности в борьбе за немедленное установление мира и за социалистические идеалы как в России, так и в Японии, Плеханов и Катаяма под рукоплескания делегатов демонстративно обменялись рукопожатиями. И российские, и японские социалисты выступили в Амстердаме под антивоенными лозунгами.

Тема российско-японской антивоенной солидарности обсуждалась и в кулуарах, но совсем в ином контексте. Среди участников конгресса поползли слухи о том, что шнырявший между делегатами оппозиционер Циллиакус (он, не будучи делегатом, явился в Амстердам специально для продолжения переговоров) в действительности является платным агентом японского правительства, и все его начинание с объединительной конференцией напрямую финансирует Токио. В качестве ближайших подручных финна указывали на ПСР и польских социалистов. Эти разговоры весьма встревожили и насторожили лидеров РСДРП, их отношение к инициативе Циллиакуса резко изменилось — по выражению Ю. Мартова, руководство партии, опасаясь быть скомпрометированным, стремилось «сохранить полную независимость по отношению к военным противникам царского правительства»{46}. Вожди большинства национальных социал-демократических организаций также начали высказываться против участия в планировавшейся конференции. Эти настроения усились еще больше, когда стало известно, что центральная роль на будущем форуме уготована злейшим конкурентам эсдеков — эсерам. Из марксистов-«националов» наиболее умеренную позицию по этому вопросу гласно заняли лишь социал-демократы Польши и Литвы (СДКПиЛ) во главе с Розой Люксембург, да и то потому только, что хотели участвовать в конференции в противовес ППС. Но в сентябре отказались и они. Сразу по окончании амстердамского конгресса, 22 августа предложение финна обсуждалось на собрании представителей социал-демократических партий, членов Интернационала. Информация о «сознательном или бессознательном сношении» Циллиакуса с японским правительством прозвучала на этом собрании уже как факт. Все это предопределило отказ РСДРП и близких ей партий от участия в конференции. 3 сентября Совет РСДРП оформил это решение и довел его до сведения Циллиакуса. В последний момент о своем отказе ему сообщили Украинская революционная партия и еврейский Бунд. В итоге из числа национальных марксистских организаций в работе конференции согласилась участвовать лишь Латвийская социал-демократическая рабочая партия, причем на особых условиях. В общем, «единый революционный фронт», еще не сформировавшись, уже дал первую трещину.