Айзек Азимов - История Франции. От Карла Великого до Жанны дАрк Страница 11

Город Альби, почти в 200 милях к юго-западу от Лиона, был другим катарским центром. В римские времена это была столица галльского племени, известного как Альби. В результате секта стала известна как «альбигойцы»[34], и это название иногда использовалось для всех еретиков в Южной Франции и Северной Италии.

Церковь одобряла стремление к бедности и пуританизму в определенных рамках, но хотела управлять ими. Она не могла пойти навстречу желанию катаров избавиться от церковной административной структуры. Вальденсы, например, перевели Новый Завет на провансальский так, чтобы каждый человек мог прочитать и осмыслить его для себя. Катары не считали нужным повиноваться священникам и епископам и руководствовались лишь велениями собственной совести.

Действительно, катары в их различных формах почти походили на некоторые протестантские секты, которые появились три столетия спустя.

Церковь могла легко сокрушить этих еретиков, но катары нашли сочувствие и поддержку среди большинства южных сеньоров. Эти сеньоры, возможно, были привлечены доктриной, а может быть, видели шанс конфисковать церковные земли и богатство в случае победы еретиков.

Самым сильным сторонником катаров был Раймонд VI, граф Тулузы. Он начал править в 1194 году и сопротивлялся папским уговорам изменить свои взгляды.

В 1198 году на папский трон воссел Иннокентий III, и при нем папство достигло пика своего политического могущества. Его престиж сильно поднялся благодаря борьбе с ересями, и теперь этот твердый и решительный человек стал настолько сильным, что мог заставить королей склониться перед ним.

Он послал к Раймонду легата, чтобы убедить того принять меры к искоренению ереси, но Раймонд отказался. Иннокентий становился все более настойчивым, как и Раймонд в своем отказе, а затем, в 1208 году, легат был убит. Пошли слухи, что убийство совершено по приказу Раймонда, и взбешенный Иннокентий III объявил Крестовый поход против еретиков. Церковь юридически и морально одобрила убийство еретиков, приравняв их к сарацинам.

Папа надеялся, что Филипп II возглавит Крестовый поход, но Филипп не видел в этом никакой выгоды для себя. Было достаточно позволить своим вассалам сделать всю грязную работу, пребывая дома и пожиная плоды своей набожности и их усилий. Что касается сеньоров, то, стремясь ко всем религиозным выгодам, которые они получали от Крестового похода, и к материальному обогащению за счет трофеев, они стекались под церковные хоругви.

Самым видным среди них был Симон де Монфор[35], который сражался в Святой земле против сарацин и точно знал, как должен сражаться настоящий крестоносец. В 1209 году крестоносцы взяли город Безье, на средиземноморском побережье, в ста милях к востоку от Тулузы. Город осажден, но возник вопрос относительно того, кто из жителей города был еретиком, а кто был добрым католиком. Симон де Монфор имел легкое решение.

«Убейте их всех, — сказал он. — Бог отличит своих»[36].

Так были убиты несколько десятков тысяч мужчин, женщин и детей.

Раймонд VI, боясь, что не сможет противостоять северным баронам без посторонней помощи, обратился за ней к Педро II — королю Арагона, испанского королевства, лежащего по другую сторону Пиренеев[37].

Язык Арагона был близок провансальскому, кроме того, Педро II доводился родственником Раймонду, поэтому откликнулся на просьбу графа.

Решающее сражение произошло 12 сентября 1213 года при Мюре. Войска Раймонда и Педро II, которые осаждали город, числом превышали войско Монфора, но действия союзников были недостаточно хорошо скоординированы. Монфор смелым маневром вывел своих рыцарей из города, как будто он пробовал бежать, а затем вернулся, чтобы внезапно атаковать арагонское войско, в то время как Раймонд оставался лишь наблюдателем. Педро II пал в бою, и, когда его воины отступили, войска Раймонда были деморализованы и быстро разбиты. Это была полная победа северян.

Еретики упорно сопротивлялись, но одна за другой их цитадели были взяты. Сам Монфор погиб в бою в 1218 году под стенами Тулузы, и только в 1226 году ересь была полностью потоплена в крови и жестокости. (Действительно, последние вальденсы продолжали переносить все трудности и оставались в изолированных от мира альпийских районах вплоть до XX столетия.)

Вместе с катарской ересью была разрушена и процветающая провансальская культура и открыт путь к распространению власти Капетингов к Средиземноморью. Провансальский язык потерял свой статус самостоятельного и медленно уступал французскому.

Однако, погибнув, независимая провансальская культура повлияла на более грубый мир севера. Например, римское право (окончательно систематизированное при византийском императоре Юстиниане в VI столетии) было введено вновь в Италии около 1100 года. Римское право преподавалось сначала в университете Болоньи, а оттуда перешло в университет Тулузы. С оккупацией юга римское право, с его принципами более гуманными и организованными, чем законы, основанные на старой германской доктрине, достигло Парижа.

Альбигойский крестовый поход оставил, однако, дурное наследство в форме почти параноидального опасения относительно ересей.

Евреи и мусульмане были явными врагами церкви. А еретики тоже верили в Христа и чтили его учение, и поэтому распознать в них врагов было труднее. Зачастую они просто походили на необычно добродетельных христиан (иногда слишком праведное поведение было достаточным основанием для подозрения в ереси).

Если бы ереси являли собой незначительную опасность, то с ними можно было разбираться на местном уровне. Но в случае с катарами пришлось начать настоящую полномасштабную войну, чтобы разгромить их учение. Нужны были новые, более решительные методы для борьбы с ересями. Новый орган, возникший в 1233 году, назвали инквизицией[38]. Она имела дело с подозрениями в ереси, вела расследования (используя пытки в случае необходимости, что было обычной судебной процедурой в то время) и затем, если подозрение было подтверждено, передавала еретика светским властям для казни.

Инквизиция служила для подавления инакомыслия всех видов, и в тех районах, где она действовала активнее всего, результатом было ослабление интеллектуальной деятельности и культуры. По всеобщему мнению, инквизиция более всего преуспела в сотворении интеллектуальной пустыни.

Последняя анжуйская вспышка

Несмотря на официальную правоверность Филиппа и его резкие действия против тех, кто не вписывался в твердую католическую структуру, он не стеснялся выступать против церкви в личных делах.

В 1193 году Филипп овдовел. У него уже был шестилетний сын и наследник, но вдовство давало королю политический шанс. Филипп согласился жениться на Ингеборге[39], сестре Кнута VI, короля Дании, так что теперь он мог использовать датский флот против анжуйцев (тогда он был в состоянии войны с Ричардом).

Ингеборга прибыла во Францию. О том, что произошло в течение брачной ночи, никто не знает, но, что бы там ни случилось, Филипп остался неудовлетворен. Следующим утром он заявил о расторжении брака. Он организовал собрание епископов, аннулировавших брак. Когда оскорбленная Ингеборга отказалась возвращаться в Данию, Филипп заточил ее в женский монастырь, а три года спустя взял другую жену. Датский король, разъяренный оскорблением сестры, обратился с жалобой к папе римскому Цилестину III.

Цилестин повелел Филиппу оставить новую жену и вернуть Ингеборгу, но Филипп игнорировал папское требование. Следующим папой стал Иннокентий III.

В 1200 году Иннокентий III потерял терпение и наложил на Францию интердикт. Филипп, возможно, и в этом случае был готов ослушаться, но он готовился к конфликту с Иоанном Английским и не хотел никаких осложнений со стороны бунтующих вассалов, не желающих воевать из-за папских угроз.

Крайне неохотно он сдался и согласился вернуть Ингеборгу. В действительности он все еще держал ее в женском монастыре, но должен был возвратить ей королевский титул.

После того как Филипп взял Шато-Гайяр и наводнил Нормандию, он мог с мрачным удовольствием наблюдать, как Иоанн ссорится со своевольным римским папой. Английский король боролся более упрямо, чем Филипп, поскольку спор был более принципиальным, ибо касался принципов контроля над епископами и церковными деньгами. Спор длился в течение многих лет.

Французский король терпеливо ждал, когда папа обрушит свой гнев на Иоанна и отлучит его. В этом случае Филипп мог бы вторгнуться в Гиень или даже в саму Англию, утверждая, что он только выполняет наказ Святой Матери церкви, и некоторые английские лорды, понимая ситуацию, могли бы перейти на французскую сторону.